Поделиться
Подготовка к такому разговору началась с конца апреля 1932 года, когда была образована комиссия Политбюро по литературным вопросам, в состав которой вошли И. В. Сталин, Л. М. Каганович, П. П. Постышев, А. И. Стецкий, И. М. Гронский. По мысли Иосифа Виссарионовича, настало время объединить разрозненные враждующие друг с другом группы писателей в единую организацию, подконтрольную партии. Работа по подготовке съезда длилась более двух лет под руководством Оргкомитета, первым председателем которого стал И. М. Гронский, выполнявший прямые указания Сталина.
Но вообще идея объединения писателей витала в воздухе. Первым ее выразил еще в начале двадцатых годов Евгений Замятин в романе "Мы", где рассказал о Едином Государстве, в котором вся литература представлена Институтом Государственных Поэтов и Писателей, журналистика - Государственной Газетой... В воздухе носилась и идея социалистического реализма: Сталин лично обсуждал вопрос о методе именно с Гронским. Критик предлагал "пролетарский социалистический реализм" и "коммунистический реализм". Эпитет "пролетарский" Сталин благоразумно отвергает - ведь надо объединять творцов разного соцпроисхождения. "Коммунистический реализм" кажется ему преждевременным. Вопрос о "соцреализме" Гронский озвучил в "Литературной газете" (кстати, среди делегатов I Всесоюзного съезда советских писателей Гронского нет. Видимо, Горький не захотел иметь соперника на съезде).
Интересно, что вплотную к выработке метода "соцреализма" подошел и Андрей Белый, который внимательно следил за политикой партии в области литературы и изо всех сил стремился к тому, чтобы партия признала в нем советского писателя, "своего". Отсюда довольно экзотическое выступление Белого на Первом пленуме Оргкомитета Союза советских писателей в октябре 1932 г., отсюда желание стать разработчиком постулатов соцреализма, что подтверждает запись в дневнике Белого: "Хотелось бы, если здоровье позволит, написать статью на тему "Социалистический реализм"... Однако до теоретических разработок Белый не был допущен, реальное руководство советской литературой осуществлял Горький, который относился к Белому без симпатий, и Первый съезд советских писателей, состоявшийся уже после смерти Белого, утвердил горьковскую концепцию социалистического реализма.
Книгописание и бомбометание - два русских помешательства. Большинство делегатов съезда были из поколения, говоря языком Николая Тихонова, "праздничных, веселых, бесноватых". Они не просто участвовали в Гражданской войне, они громили своих же собратьев, обезумевших от голода и насилия восставших крестьян Тамбовской губернии, которых делегат съезда, поэт Алексей Сурков, называл "кулацкими бандами Антонова". Со всей большевистской прямотой говорил он на Первом съезде писателей: "Вопрос о прощании с прошлым... никогда не стоял". То есть без колебаний и тени смущения признавал, что в литературу и в жизнь ворвались люди без прошлого, без памяти, без культуры, без языка, без роду и племени - такие же, как и он сам. Именно такие на Первом съезде советских писателей бросались в бой с самим Бухариным (по сути с партией!), вступая в полемику с его докладом по поэзии, где тот противопоставлял гражданской линии Маяковского, как отжившей, камерность и аполитичность поэзии Пастернака. "Давайте не будем размагничивать молодое красногвардейское сердце нашей хорошей молодежи, - говорил Сурков, - лирической водой... Будем держать лирический порох сухим!".
Кто собрался в Колонном зале Дома союзов 17 августа под портретами Шекспира, Сервантеса, Мольера, Бальзака, Толстого, Гоголя, Пушкина и, конечно, Сталина и Горького? Интересна статистика съезда: всего на нем присутствовали 597 человек - в подавляющем большинстве был сильный пол - 96,3 процента, женщин - всего 3,7 процента. Почти две трети делегатов были коммунистами, кандидатами в члены партии и комсомольцами. Интересны и такие цифры: 42,6 процента делегатов были крестьяне, из рабочих - 27,3 процента, из трудинтеллигентов - 12,9 процента, далее шли служащие, кустари-дворяне (2,4 процента!), служители культа (1,7 процента), торговцы. Национальный состав съезда писателей был таков: русские - 201 делегат, евреи - 113, грузины - 28, украинцы - 25, армяне - 19, татары - 19, белорусы - 17 и т. д. Средний возраст делегатов съезда - 35,9 года. Это означает, что участники съезда росли в царское время, получали образование в царской России, знали наизусть "Отче наш", пели не только "Интернационал", но и "Боже, царя храни". Каждый четвертый делегат съезда был дореволюционной закваски и сформировался в литературном отношении до большевиков. Почти половина участников съезда вступили на профессиональную литературную стезю в 1918-1926 гг. Так что две трети делегатов съезда имели "старорежимное прошлое" и, видимо, уяснили правило: светлое будущее могут обещать либо коммунисты, либо священники.
Крепкие выражения, как вина, тоже выдыхаются. Однако выступления делегатов Первого съезда до сих пор хранят высокую радиоактивность социалистического энтузиазма. Особенно антидостоевские эскапады, исходили ли они от Горького (Алексей Максимович чуть ли не выводил из Достоевского фашизм) или от Виктора Шкловского, заявившего с высокой трибуны: "Если бы сюда пришел Федор Михайлович, то мы могли бы его судить как наследники человечества, как люди, которые судят изменника...". Очень актуально для наших дней прозвучала речь Юрия Олеши: "Вот я был молодым, и у меня было детство и юность. Теперь я живу, никому не нужный, пошлый и ничтожный. Что же мне делать? И я становлюсь нищим. Стою на ступеньках в аптеке и прошу милостыню, и у меня кличка "писатель"...
Безвольным интеллигентом проявил себя Пастернак: когда на сцену вышла с поздравлением метростроевка, Борис Леонидович кинулся помогать ей держать тяжелый инструмент. Пастернак на съезде был популярен - ведь в докладе Николая Бухарина "О поэзии, поэтике и задачах поэтического творчества в СССР" он был назван "одним из замечательных мастеров стиха в наше время".
Как водится, критики учили писателей жизни. Идеолог РАППа Ермилов нашел в узбекской народной поэзии образцы классовой борьбы: "Я тебя, душегуб, разыщу, я тебя, бешеный пес, навсегда укрощу. Так я тебе за бедняцкую кровь отплачу, гаду, вампиру, разбойнику, басмачу". Двусмысленно прозвучала острота Михаила Кольцова о писательской униформе: "Говорят, появился даже чей-то проектец: ввести форму для членов писательского союза... красный кант - для прозы, синий - для поэзии, а черный - для критиков".
Сложнее было с зарубежными гостями съезда. Бернард Шоу не принял приглашения на съезд советских писателей. Шоу не только отклонил это приглашение, но и назвал саму идею съезда писателей неудачной. "Писатели слишком сварливы, - сказал английский драматург представителю советского посольства в Лондоне, - и я не понимаю, для чего их нужно собирать вместе". На съезд приехали больше 30 писателей из Европы, но здесь не было звезд первой величины, и Сталин не стал встречаться ни с делегатами, ни с гостями этого писательского съезда.
За работой съезда пристально следили не только советские читатели. Среди рассекреченных к концу прошлого века документов есть и такой - "Спецсообщение секретно-политического отдела ГУГБ НКВД СССР "О ходе Всесоюзного съезда советских писателей. Отклики писателей на работу съезда". Вот что доносят стукачи из кулуаров съезда. Бабель: "...так как все это делается искусственно, из-под палки, то съезд проходит мертво, как царский парад..." Украинский поэт Михаил Семенко: "Все идет настолько гладко, что меня одолевает просто маниакальное желание взять кусок говна или дохлой рыбы и бросить в президиум съезда..." Хотя профессионал в писательском ремесле всегда должен быть в чем-то слегка некомпетентным. Например, в политике.
В завершение наших заметок остается вспомнить наблюдение современного литературоведа Виктории Шохиной, напомнившей, что в те же самые годы в русском зарубежье существовало несколько союзов русских писателей и журналистов: и в Париже, и в Берлине, и в Праге. В 1928 году в Белграде прошел Всеэмигрантский съезд - тогда же, когда в Москве Всесоюзный съезд пролетарских писателей. А в 1934-м Дмитрий Философов предложил объединить всех русских писателей за границей в единую Литературную академию русского зарубежья (ЛАРЗ). При этом он предлагал делить писателей по трем категориям: академики - те, кто приобрел имя и литературный стаж в России до 1917 года; кандидаты в академики - писатели, дебютировавшие в России, но возмужавшие в эмиграции; и, наконец, "молодняк" - те, кто начал писать только в эмиграции. Правда, из этого ничего не получилось. Все-таки самая чувствительная зона писателя - лаврушка из венка.