- Евгений Максимович, как вам видится организация процесса по делу Слободана Милошевича?
- Прежде всего я хочу сказать, что меня действительно пригласили выступить в качестве одного из свидетелей защиты. Я принял приглашение, посчитав это своим гражданским долгом. И в то же самое время, нужно сказать, я поехал туда защищать не только Милошевича. Речь шла о защите справедливости российской политики того времени. Судя по тем вопросам, которые мне задавали при перекрестном допросе представитель и прокуратура, были основания считать, что наша политика нуждалась в такой защите.
По моему мнению, этот процесс, конечно же, с обвинительным уклоном. Это чувствуется во всем. Совместно - свидетелями с нашей стороны были Николай Рыжков и Леонид Ивашов - мы сделали все возможное, чтобы процесс был справедливым.
- В чем заключалась суть вашего выступления на процессе?
- Я выступал по двум эпизодам, которые сопряжены с разворотом событий в Боснии, а в последующем - в Косово. Почему только по этим эпизодам? Потому что как раз в тот период я был руководителем службы внешней разведки, позднее возглавлял МИД и правительство.
В одной из наших газет опубликовали, что я давал показания в связи с развалом Югославии. Это неправильно. Когда распад случился, я еще не был в государственных органах. И мне трудно было бы давать показания по тем событиям, в которых я не участвовал.
Необходимо уточнить, что я широко использовал официальные материалы, в том числе и мои записки с резолюцией президента Ельцина по поводу необходимости моей поездки в Багдад в январе 1993 года и стенограммы телефонных разговоров, которые у меня были и с вице-президентом Гором, и с президентом Шираком, и с премьер-министрами Италии и Великобритании. Использовал также записи многочисленных разговоров с Милошевичем. Так что документальные данные, представленные суду в английском варианте, были отнюдь не пропагандистского толка.
- Что вы скажете об обвинениях в адрес Милошевича о попытках создать "Великую Сербию"?
- Это абсолютно не соответствует действительности. По этому вопросу я свидетельствовал. Могу вам сказать, что Милошевич в январе 1993 года говорил мне, что не преследует цель создания "Великой Сербии". Он понимал, что это может быть достигнуто через море крови. Если вообще может быть достигнуто.
В то же самое время я показал его роль в принятии плана Вэнса-Оуэна, который обсуждался в это время на конференции в Женеве, куда Милошевич по российскому настоянию вылетал. И там он переломил ситуацию. До него практически делегация Республики Сербской отвергла конституционное устройство, предлагаемое по этому плану. В Женеве даже не могли перейти к обсуждению вопроса о территориальном разделении. После же приезда Милошевича ситуация максимально изменилась.
- Каковы ваши впечатления о Слободане Милошевиче? Как он себя чувствует?
- Я с ним проговорил в тюрьме в течение почти шести часов. Для того чтобы мне пройти туда, пришлось быть три раза обысканным, и передо мной открывались и закрывались пятнадцать дверей. Я сам посчитал. Он бодр силой духа, как борец, я бы сказал. Он мне сказал, что лучше себя чувствует, когда ему дают возможность защищать свою позицию, причем публично. Этот процесс во многом носит публичный характер, несмотря на то, что на него не пускают журналистов. Обратите внимание и на то, что приглашенные находятся за пуленепробиваемым стеклом. Они слышат то, что говорится. Правда, не в оригинале, а в переводе на многие языки. Мы, например, слышали не русскую речь, а английский перевод, сербский перевод и так далее.
- Можете ли вы сказать, о чем вы говорили с Карлой дель Понте?
- Видите ли, этот разговор не касался процесса. Я с ней знаком давно. Она попросила о мимолетной встрече. Просто пожать мне руку. И все.
- Евгений Максимович, как вы видите развитие ситуации на Украине?
- Мне трудно комментировать эти события. Мне кажется, что посторонние наблюдатели должны быть очень аккуратными в своих оценках. Чтобы ни в коем случае не создать обстоятельства, усиливающие напряженность или приводящие к такому развороту событий, когда трудно будет все вернуть назад. Так сказать, в лоно конституции, в лоно закона.
Для меня нет никакого сомнения, что на Украине действуют силы извне. И что разыгрывается этими силами антироссийский сценарий. Для меня нет никакого сомнения и в том, что попирается закон и попирается конституция. Это я могу сказать вам прямо.