Поделиться
Эти люди, опекуны и приемные родители, воспринимают «забывчивость» власти как предательство. Как же так, рассуждают они — мы откликнулись на государственную беду, подставив свое плечо, а нас теперь оставляют с этой проблемой наедине? Опекуны и приемные родители стучатся в разные двери, привлекают СМИ, телеграфируют в Москву, искренне не понимая, почему проблема неприкаянных детей теперь брошена на них?
По приютам я с детства скитался
Недавно была свидетелем очень неприятной истории с мальчишкой, которого взяли в сельскую приемную семью. Его возвращали обратно в детский дом. Односельчане, вопреки ожиданиям, поддержали почин возврата, забыв о гуманности. Дело в том, что очаровательный оборвыш, прошедший за свои восемь лет несколько казенных заведений, говорил на матерном языке значительно лучше, чем на обычном. Кроме обещаний и наставлений, новоявленным педагогам-приемным родителям чиновники оставили часть зарплаты (без ведомости). В первый же вечер приемыш порезал в доме своей благодетельницы из деревни новую скатерть. А спустя время, дождавшись, когда она уедет в город за продуктами, залез к соседям и, ссыпав в одну кучу на полу мешок крупы, муку, сахар, рожки, щедро полил все это подсолнечным маслом. Бедная женщина не выдержала...
Лукавые цифры
По официальным данным, дети в возрасте до 18 лет составляют 23 процента населения нашего округа. При этом детей, оставшихся без попечения родителей, — 37276, а сирот более 9 тысяч. Однако цифры эти лукавы — об этом чуть позже.
— Именно дети оказались наиболее уязвимы перед лицом реалий сегодняшнего дня. Детская беспризорность и безнадзорность в последние годы достигла уровня, когда начинает представлять собой одну из угроз национальной безопасности государства, — так сказал полпред Константин Пуликовский на заседании коллегии федеральных и региональных органов власти Дальнего Востока, где приводилось несметное множество грустных цифр и фактов. По словам полпреда, значительная часть основных фондов детских интернатных учреждений находится в неудовлетворительном состоянии. Условия содержания детей во многих учреждениях для детей-сирот и детей, оставшихся без попечения родителей, не соответствуют необходимым требованиям: воспитанники несвоевременно либо не в полной мере обеспечиваются одеждой и обувью, мягким инвентарем, игрушками и даже необходимыми продуктами питания. К тому же бич почти всех подобных заведений — воровство из скудного пайка сирот. Тем временем рост бюджетных расходов на обеспечение прав детей-сирот по различным целевым программам продолжается: за год они выросли на 27 процентов и составили 1 миллиард 279 миллионов рублей. Наибольший рост расходов по этой статье в Еврейской автономной области и Хабаровском крае.
Усилия и ресурсы тратятся, на первый взгляд, мощные.
— Я хочу знать: какая польза от массива денег, вбрасываемых ежегодно в эту бездонную область? У нас рынок? Давайте считать эффективность всей этой деятельности. Кто из сирот устроился на работу? Сократилось ли число бродяг? — обратился к чиновникам Пуликовский.
С позиции силы
Полпред поинтересовался у начальника главного управления МВД РФ по ДФО Анатолия Золотарева, есть ли единый властный орган, который вел хотя бы учет количества детей, являющихся беспризорниками. По словам Золотарева, МВД РФ может предложить лишь статистику юных правонарушителей, а единую базу данных должны создавать комиссии по делам несовершеннолетних.
Золотарев перечислил с десяток громких названий спецопераций, которыми заняты его сотрудники: «Подросток», «Школа», «Каникулы», «Беглец», «Последний звонок»… Он сообщил, что в результате этих операций направлено более десяти тысяч писем и сообщений в адрес должностных лиц о несовершеннолетних правонарушителях. Золотарев подчеркнул, что в ходе операции «беспризорник» только за четыре дня выявлено более 1300 детей, бесцельно шатающихся по улицам. И завершил сообщение фактом, что за три года наркомания среди детей округа увеличилась втрое, а токсикомания — вчетверо.
По мнению главного милиционера округа, на Дальнем Востоке должно быть 240 социально-реабилитационных центров для трудных подростков и 105 приютов. А создано только 24 социально-реабилитационных учреждения.
На совещании неожиданно выяснилось, что статистика «трудных» на муниципальном и федеральном уровне разная. Учет беглецов, попрошаек, сирот, воришек у нас не единый, а ведомственный, что очень заметно было при сравнении докладов.
— Это противоречивые данные, которые отличаются друг от друга не единицами и десятками, а тысячами, — изумился Пуликовский.
А вот вице-губернатор ЕАО Мария Жирдецкая торжественно сообщила участникам коллегии: «У нас в Еврейской области беспризорных детей нет». Присутствующие вздрогнули: как нет? А как же десятки пацанов из сел Николаевка, Камышовка, Песчаное, Волочаевка, дети бывших работников разваленных совхозов, нищенствующие возле хабаровских рынков? До столицы области им ехать далеко, вот и бедствуют неподалеку…
Однако чиновница в течение получаса увлеченно разворачивала оптимистическую картину «Детство в ЕАО». Получалось, что она не слышала того, что до нее говорили предыдущие докладчики, в том числе Константин Чайка — заместитель генерального прокурора России по Дальневосточному федеральном округу. О том, что каждый восьмой ребенок в Дальневосточном округе нигде не учится и не работает, что в 2003 году правоохранительными органами выявлены 15 тысяч безнадзорных детей, а за год число наркоманов выросло в полтора раза.
Прокурор заметил, что несовершеннолетними в нынешнем году совершено более десяти тысяч преступлений (при этом в Магаданской области рост составил 50 процентов). Вдвое выросло число краж. Константин Чайка, в частности. познакомил участников коллегии с данными прокурорских проверок выполнения федерального закона «О беспризорности» и сказал, что во многих краях и областях Дальнего Востока этот закон не выполняется. В Приморском крае, например, потребность в центрах социальной реабилитации несовершеннолетних в 14 раз превышает число мест. А органы местного самоуправления закрывают ныне действующие центры реабилитации детей.
Как считает Чайка, местное законодательство регионов — не на стороне детства. Например, в Якутии и в Приморье размер единовременного пособия при рождении ребенка втрое ниже федерального. В Приморье это пособие также снижено по решению местных органов. А финансирование опекаемых детей в округе составляет лишь половину потребности.
Кто в ответе за «трудных»
Сколько раз думала: проблемами, связанными с неблагополучными детьми, занимаются десятки государственных учреждений и тысячи служащих. Плюс целые институты гражданского общества — в округе существует региональное отделение Российского детского фонда, организации «Полюс надежды», «Северное сияние» и так далее. Однако беспризорников на улицах меньше не становится, они возвращаются на то же место, откуда их только что спугнул очередной инспектор. Чиновники сами же признают, что деятельность госструктур и меры временной помощи социальным сиротам носят косметический характер. Пока в системе профилактики детской безнадзорности, беспризорности и правонарушений продолжает сохраняться остаточный принцип финансирования, это лишает большинство существующих правовых норм материальной основы.
Какой орган, отвечающий за «трудных», должен быть единым? Как финансировать социальные программы, защищающие детство? Можно ли вернуть прежнюю профилактику и усилить спрос с родителей? Ответы на эти вопросы российское общество ищет уже второй десяток лет. И не находит. Балансируя между капиталистически жестким подходом к асоциальным семьям и коммунистическим желанием решать экономические проблемы с помощью убеждения, каждый идет своим путем. В Еврейской автономной области, например, в некоторых селах собирают сходы и прилюдно стыдят матерей-пьяниц (что, кстати, действует иногда действительно отрезвляюще).
Кто-то ездит учиться воспитывать бродяг… за границу. Туда, где есть даже профессия «уличный педагог». Потом проводят семинары и сетуют, что у нас процесс как-то… не идет.
Причину все видят в одном — социально-экономическом расслоении общества, когда традиционно бедные семьи пополнились так называемыми «новыми бедными».
Похоже, что пока существует государственная монополия на решение проблем семьи и межведомственная разобщенность — ничего не получится.
Посидев на совещании три часа, участники заседания рекомендовали властям краев и областей Дальневосточного федерального округа разработать и принять региональные законы о системе профилактики безнадзорности и правонарушений несовершеннолетних, предусматривающие целевое комплексное финансирование, а полпред поручил сотрудникам своего аппарата изучить, как при принятии региональных бюджетов учитывается забота властей о детях-сиротах и детях из неблагополучных семей.
Тем временем
Задержаны серийные разбойники, державшие в страхе город Ленск Республики Саха (Якутия). Ими оказались малолетние подростки. Причем грабили они дерзко, с оружием в руках, не скрывая лиц.Все преступления совершались в одном районе, подворотни которых подростки знали очень хорошо и могли запросто спрятаться.
Задержали их с поличным. Поздним вечером подростки, вооруженные обрезом, напали на продавца торгового киоска и завладели кассой. На этом не остановились. Спустя три часа в милицию поступило новое сообщение о грабеже. На этот раз преступники напали на автолавку.Банде инкриминируется пять разбойных нападений, в том числе два — с использованием огнестрельного оружия. Оперативники проверяют причастность подростков и к другим ранее совершенным преступлениям. Возбуждены уголовные дела, ведется следствие.
мнения |
Лариса Бобровник,
вице-губернатор Камчатской области:
— Кто теперь будет заниматься проблемами «бродячего детства»? Напомню, что 122 федеральный закон снял обязательства муниципальных образований по созданию комиссий по делам несовершеннолетних. Отныне в обязанности муниципальных образований не входит создание таких комиссий. Административная реформа еще идет, и властям нужно определиться, кто что делает.
Если говорить о проблеме в целом (а я давно работаю в этой сфере), то считаю, что не так все в нашем любимом государстве устроено. За множеством законов и постановлений ребенок потерян.
Единой линии нет, а главное — нет в обществе благополучной основы для того, чтобы в семье рождались дети, чтобы они были любимы и имели достаток. Мы говорим — «средний слой». Но ведь его нижняя и верхняя границы так далеко друг от друга, что нижний скорее относится к нищим. Отец с матерью заняты поисками куска хлеба, а не воспитанием. Отсюда и безнадзорность. Задача общества — воспитывать детей не в казенных домах, а в семьях. Мне трижды довелось быть в Штатах по социальным программам. Только такое богатое общество может говорить о том, что оно занимается детьми. Но там все общественные организации работают не сами по себе, выполняют задание правительства! Ни одна общественная организация на свои средства не работает: они пишут программы, защищают их и получают деньги. Мы здесь тоже пишем и рассчитываем, но получаем мизер. Потому что не можем иметь программу ценой больше, чем весь областной бюджет…
Елена Недохлебова,
заместитель руководителя департамента федеральной службы занятости населения:
— Говорим о том, что подростки не заняты и не работают. Почему? Ребенок-сирота имеет твердые социальные гарантии в части трудоустройства, и это хорошо. Например, не сумев трудоустроиться, он будет получать среднюю зарплату в течение полугода. (В Хабаровске это 10501 рубль).Поскольку работодатели не берут сирот, окончивших ПТУ по причине низкого тарифного разряда и отсутствия опыта, подросток, получая пособие в размере десяти тысяч рублей, не устраивается на работу, где обещают лишь пять и то с перерывами… Мотивации трудиться у него нет.
Вот цифры: в Магаданской области за девять месяцев за работой обратились 72 человека, а трудоустроились… три. Я считаю, что политика Роструда направлена на реализацию пассивных программ занятости, на выплату пособий, поощряя социальное иждивенчество. Думаете, при этом число безработной молодежи падает? Нет, оно растет и уже составляет 39 процентов от общего числа. Зато финансирование активных программ занятости, например, создание временных рабочих мест, сократилось втрое. А программа была замечательная: половину затрат обеспечивала служба занятости, половину — работодатель, и эффективность ее была 80 процентов.