Поделиться
Боксер Борис устал от суеты, сел в поезд и поехал куда глаза глядят. И вышел в игрушечном городке, где делают голубых слонов и зайцев с розовыми ушами. Даже Карл Маркс на плакатах там общается не с народом, а с зайцами, и Ленин у вокзала упакован в бумажную обертку, как плюшевый слон. Из советского названия станции "Маркс" сковырнулась буква "к", и теперь городок называется Марс. Что более соответствует новой действительности.
На этом Марсе люди живут редко, и жизнь их остановилась. Единственный кинотеатр крутит единственный фильм - никогда не шедшую в России "Касабланку" о неземной любви в неземной стране. В кинозале тоскуют о любви женщины Марса. Об этой тоске сделала свою первую картину Анна Меликян.
Молодость драматурга-режиссера чувствуется в том, как еще не отстоялась в ней жадность к увиденному во ВГИКе хорошему кино. Городок Марс навеян шахназаровским городом Зеро, его натуру Анна Меликян раскрашивает в тона яркие и чистые, как красил траву Антониони. А сама атмосфера и повествовательная, от имени героини, структура картины родственна грузинскому кино 70-х - "Городку Анара" Ираклия Квирикадзе, к примеру. Даже носатой кассирше на вокзале, возможно, подсознательно задан облик не кассирши вообще, а неповторимой Васильевой-Ицыкович из комедии "Дуэнья". Абстрактно гуманистический, наполненный гуманитарными ассоциациями тон картины напомнит о школе бескорыстной доброты имени Ролана Быкова. Визуальная изысканность фильма - о том, что Анна Меликян - ученица Сергея Соловьева и Валерия Рубинчика, мастеров стильного, акварельно интеллектуального, чувственного кино.
Но это не прямые заимствования, а восприимчивость таланта, которому уже есть что сказать людям. Это, скорее, культурный контекст, в котором автор "Марса" существует со своими персонажами и которого так остро не хватает молодому кино России.
Этот контекст дает легкокрылой зарисовке историческую глубину - у городка Марса есть прошлое. Оно не смылось временем, хотя выветрился его смысл, так и не заменившись новым. И городок завис в невесомости и безлюдье, и редкие человеческие особи в нем плавают, как рыбы в цветном аквариуме. "Затаитесь - и не делайте ничего" - девиз этой жизни, которая вся проходит в ожидании каких-то перемен, но с тающими надеждами: перемен и событий нет как нет. Даже обещанный местной метеослужбой тропический ураган со сходом снежных лавин обойдет городок стороной, и ничего в нем не изменит.
Случайно заскочивший туда гость из Москвы, как космонавт с Большой земли на Марсе.
Он там диковинка еще и потому, что Марс, как у Феллини, - "город женщин". На советско-российский лад, но женщины томятся точно так же. Они хотят выполнять свою историческую роль - вдохновлять мужчин. Но мужчин категорически нет. Единственная беременная женщина в городке рассматривает свой живот с изумлением, как музейный раритет. И приехавший поездом мужчина (опять как у Феллини!) там редкая диковинка: "Потрахаться в стране не с кем!".
Мужчина - тот самый боксер. Только хилый очень. У нас найти актера, который держит форму, невозможно - но это и нужно по замыслу. Женщины Марса не дождутся своего Гошу Куценко, и одна даже сиганет с моста в отчаянии. Потому что мужчины разучились выполнять свое природное назначение. В худшем случае изменяют женщинам с себе подобными (как в мексиканском сериале), в лучшем - играют в свои мужские игры и без них, как без курева, тоже томятся. Борис в Марсе похож на человека в аквариуме - тоскует о своем боксе. С боксом связаны отблески настоящей жизни - шум Парижей и Нью-Йорков. Туда он тянется, туда и вернется. А женщины тут вообще ни при чем, все их надежды останутся в симпатичной песенке: "У кометы есть хвосты, а у кошки есть коты". На Марсе котов тоже нет.
Как бы вневременная картина четко привязана к своему времени. И фиксирует характерное для этого времени состояние духа. Что ценно - без надрыва и моралите. Просто фиксирует, причем с юмором и хорошей дозой самоиронии. Самоирония, собственно, и есть предмет фильма, лишенного поддающейся пересказу фабулы.
Это музыкально-живописная сюита, очерк нравов, кинематографическое эссе, претворение хорошо выученного урока в собственное творчество. В литературе такое надземное повествование, где свои наблюдения еще принимают чужие, не вполне освоенные автором формы, называют обидным словом "литературщина". Но я не хочу обижать автора "Марса" - Анна Меликян явно очень талантлива, а для любого перспективного художника эта фаза интеграции в художественный контекст прошлого жизненно важна. Способность строить свое здание из материала самой истории гораздо плодотворнее позиции манкуртов, которую заняли многие ее ровесники в новорусском кино и театре - зависнуть в новой жизни, как на Марсе, где не только Феллини с Соловьевым, но даже и каналов никогда не было. А старые книги, как в фильме Меликян, приспособить для хранения морковки.
"Марс" имеет как минимум четыре финала. Но эта издержка молодости - возможно, единственный недостаток, который отметят зрители Берлинского фестиваля. Ведь они никогда не видели ни Квирикадзе, ни Шахназарова, ни Рубинчика.