Поделиться
Как решить проблему убегающих детей? Отчего они бегут и куда? Сегодня в "Российской газете" эту тему обсуждают психолог Ольга Маховская, председатель Комиссии по делам несовершеннолетних и защите их прав при губернаторе Московской области Людмила Тропина, психолог детского дома N 19 Мария Капилина, глава общественного фонда "Право ребенка" Борис Альтшулер.
Счастливый опыт: убежать, чтобы вернуться
Российская газета
Что стоит за будоражащими всю страну новостями о побегах и пропажах детей? Что ими движет? Что их выталкивает?
Ольга Маховская
А у уважаемых экспертов в детстве не было фантазий бежать из дому? У меня - были. Для ребенка вполне естественно вдруг вопросительно вообразить, как же он будет жить, когда родители умрут, и, исходя из этого, поэкспериментировать на тему самостоятельности жизни. Такие фантазии в возрасте 8-9 лет хорошо описаны у Льва Толстого в "Детстве". А если еще родители и наказывают, то желание дистанцироваться, протестовать так же часто выражается в подобных фантазиях - родителям ведь не ответишь тем же, их не поставишь в угол. И вот, стоя в углу, зареванная, думаешь: уйду в лес, буду там жить, есть грибы и ягоды... Через час такие фантазии проходят, но они довольно яркие. И многие нормальные дети о побегах думают.
Борис Альтшулер
Иногда это удается в очень экзотичных и авантюрных вариантах. Я недавно читал воспоминания моего дяди, среди людей, ходивших в дом нашей семьи на Пречистенке в 20-е годы, был один интересный человек, который в начале XX века в возрасте примерно 12 лет бежал в Бразилию. Побег удался, он там поболтался несколько лет, но был, к счастью, найден и возвращен.
Мария Капилина
В раннем детстве многие готовы бежать из совершенно благополучных семей ради жажды приключений. Мы с братом, когда нам было 6 и 5 лет, отправились в "страну сказки". Активные граждане нас выловили по дороге к метро и сдали милиционеру, которому мы рассказали душераздирающую историю о папе-пьянице. Наш непьющий папа, прибежав за нами в милицию, был очень удивлен недоброжелательностью милиционера.
В подростковом возрасте в благополучных семьях к побегу иногда толкают обида на родителей, потребность в любви, в смягчении требований. Дети могут убежать из дома, в глубине души желая, чтобы их вернули. Как иногда хлопает дверью и уходит из дома муж, что не обязательно значит, что он не вернется. За побегом, как и за уходом, может скрываться и попытка восстановить отношения.
Несчастный опыт: холодный дом
РГ
Но такие случаи - капля в море. По официальной статистике, сегодня из дому ежегодно бегут 50 тысяч детей. Примерно 30 процентов из них - из-за плохих отношений с родителями, особенно с отчимами. Еще 30 процентов беглецов дают семьи алкоголиков. Убегающие от учебы составляют 18 процентов. Из-за отсутствия внимания родителей (из-за эффекта "холодного дома") из семей уходят 12 процентов детей. Какие бы вы назвали причины побегов? И изменились ли мотивации бегущих детей за последние 10 лет?
Ольга Маховская
Жестокое обращение родителей с детьми - очевидная современная причина бегства. Затем я бы отметила бедность. По статистике, две трети детей сегодня растут в семьях с низким уровнем дохода и переживают это очень болезненно. Включают телевизор, видят роскошную жизнь и бегут из дома, думая, что бегут к сытости и богатству. Следующая серьезная причина - ослабление ответственности за ребенка семьи, школы и всего былого своеобразного конвейера социализации (кружков, секций и т.п.). Занятость ребенка была своего рода сдерживающим от бегства фактором. Сегодня очень хорошие семьи, конечно, водят ребенка в музыкальную школу, танцевальные студии, но у большинства не всегда есть деньги и время на это. Не будем забывать и об общем низком уровне безопасности - терактах: дети в таких ситуациях перестают верить, что взрослые их могут защитить. На отдельное место я бы поставила такую причину, как влечение столицы.
Но самыми типичными причинами тех картин бегства, которые я сама наблюдала, мне кажется, является как раз "холодный дом".
Людмила Тропина
Есть еще много латентных, скрытых причин, которые выявляются лишь при индивидуальной работе с ребенком. Например, случаи инцестов, попыток насильственных кровосмесительных сексуальных контактов с детьми. Раньше посягательство на сексуальное насилие над ребенком в семье было сверхЧП. Подключались все вокруг - от соседей до педиатра и жэка. А сейчас соседский ребенок кричит за стенкой или встречается тебе у подъезда голодный, вшивый, и никто не реагирует. В лучшем случае сообщат в милицию анонимно.
Маховская
Семья за эти годы стала менее благополучной. Она часто не справляется с задачей воспитания, тем более если ей трудно просто прокормить и одеть детей. 25 процентов детей сегодня - послеразводные дети, уровень разводов в стране чрезвычайно высок. Раньше семья была пусть насильственно, но крепкой, общественность за этим следила. Мы страдали от избытка надзирателей вокруг. Сейчас их нет вообще. И, как последствие всего этого, у ребенка ощущение, что он никому не нужен, его никто не поддерживает, не к кому обратиться. И возникает эмоциональная, психологическая отвязанность ребенка от родителей. Случай в Красноярске показательный. Пропавшие дети собирали металлолом, а их родители не знали, что дети этим занимались. Несмотря на то что по закону дети раньше 15 лет не имеют права на работу, реально и часто по секрету от родителей они работают. Эксперты утверждают, что в Москве работают 30-50 тысяч детей, это совпадает с количеством бегунков. Одно время это восхвалялось со ссылками: на Западе даже дети миллионеров работают. Но дети у нас работают в неподобающих местах - с 4 лет на подиумах, попрошайками.
Опыт свободы: между уроками и бандитами
Капилина
Я думаю, одна из серьезных причин детских побегов - общий ценностный кризис, который переживает взрослый мир. Когда не понимаешь, что можно, что нельзя. Дети думают: а что, если сделать это "нельзя", может быть, и ничего не будет? И - утекают через такие размытые ценностные границы. Большая степень свободы всегда связана с издержками. Это не значит, что не должно быть свободы. Это значит, что на издержки надо обращать внимание.
Дети поменялись. Они знают, что хотят: больше свободы, денег, возможностей, подходящей работы и достойной жизни. А социальных возможностей, адекватных потребностям современных детей, нет. Дети-бегунки, с которыми мы сталкивались, бегут в основном из-за жестокого обращения или пренебрежения. Бывают случаи: ребенок просто не нужен, время от времени ему уделяют внимание, но толком не кормят, хаотично воспитывают. Ситуация не страшная, но ему делается скучно жить, он большую часть времени проводит на улице, а домой возвращается посмотреть, все ли там в порядке. Таких детей, уже начавших жить на улице и вкусивших вкус свободы, очень нелегко устроить в новую семью, они и оттуда бегут, потому что им хочется свободы. Часто такие дети становятся добычей криминального мира, потому что в нем нет воспитательных ограничений, не заставляют учиться, для них всякая регламентированная деятельность и обязанности - скучная пытка.
В криминальной жизни нет требований, но есть риски. И в результате дети начинают чувствовать себя сильными. И когда такого ребенка пытаются устроить в детдом или в семью, его лишают не только грязной улицы и свободы, но и самосознания: "Я сильный, я что-то значу". Вернуться опять в позицию ребенка, который будет есть то, что ему принесли, спать, где ему постелили, ему очень трудно.
Не будем забывать также, что можно столкнуться с обратной ситуацией - насилие подростков над взрослыми. Подростковые детские банды могут накинуться, ограбить, а то и забить - пьяного, бомжа или просто человека.
Тропина
Вот статистика по детским преступлениям: обычно каждый второй или третий ребенок из убежавших становится участником преступления, половина совершает его в компании со взрослыми. В России действует больше 40 тысяч детских и молодежных преступных группировок - в два раза больше, чем официальных подростковых объединений.
Опыт непродуманности: казенный дом
РГ
Около 40 процентов убегающих детей бегут из детских домов, а не из семей. Что за этой цифрой?
Капилина
К бегству из детдомов и интернатов подталкивает отсутствие привязанности. Нет мамы, папы - и дети бегут. Иногда не столько из плохого детского дома, сколько в поисках семейной любви. Кто-то бежит, потому что за это ничего не будет, погулял - вернулся в свой же детский дом. Кто-то бежит за компанию. А кто-то - потому что нет никакого контроля за тем, куда деваются дети. У нас в детдоме был мальчик из Ивановской области, он прожил у нас в течение года и рассказывал о себе смутные истории. Мы обратились в милицию и выяснили, что ребенок находится под опекой. Но бежал от опекунов год назад не зря: у его опекунши из Ивановской области под опекой числятся еще шесть человек, кто-то из них попрошайничает, кто-то промышляет еще чем-то, а пропавшего она даже не объявила в розыск, целый год продолжая получать на него пособие.
Альтшулер
Председатель комиссии по делам несовершеннолетних в правительстве Саратовской области Владимир Чернобровкин рассказывал, как вместе с коллегами из департамента образования проехал по детским домам Саратовской области, на месте не было половины детей - они бегали. Причина простая: голодно, недоедают. Нормативы кормежки таковы, что неудивительно, почему дети залезают в торговые палатки, крадут шоколадки.
Ведомственный опыт: как найти
РГ
Если ребенок сбежал и находится неизвестно где, прежде всего его надо найти. Кто этим занимается? Как мы это делаем?
Альтшулер
Судя по цифрам, не очень хорошо. Когда в 2002 году президент стукнул кулаком по столу по поводу проблемы беспризорных детей, к концу года с улиц собрали 700 тысяч беспризорников. А до этого в 2001 году собирали в 2, 5 раза меньше.
Тропина
Чтобы быстро найти убежавшего ребенка, нужен единый по всей стране банк данных, начиная от семей "группы риска"(в Швеции, например, любой приличный муниципалитет имеет единый банк данных о таких семьях) и кончая особыми приметами детей, а у нас его нет.
Более того, родители, детские дома, приюты, интернаты часто своевременно не заявляют о пропаже детей. Я считаю, что чуть ли не в каждом образовательном учреждении у нас должен висеть алгоритм действия: куда и как обращаться, если пропал ребенок. Пока он большинству непонятен. Чтобы быстро найти пропавшего ребенка, нужно прежде всего утвердить единый алгоритм ведения личных дел пропавших детей. В интернатах часто в личных делах нет фотографий, данных свидетельства о рождении, особых примет. У нас был мальчик, который рассказывал про себя разные байки, пока мы не показали его фото во "Времечко", оказалось, он москвич и родители его давно ищут. Не было бы фото, искали бы до сих пор.
Сейчас ведомств, занимающихся детьми, стало больше. Но взаимодействие между ними по выявлению и жизнеустройству бежавших детей не налажено. После того как в 2002 году президент обратил внимание на беспризорников, в субъектах РФ каждый придумал свой порядок межведомственного взаимодействия. Единого порядка нет, ведомства информацию друг другу добровольно не дают. У нас нельзя определить общее количество безнадзорных детей, потому что у каждого ведомства свой банк. Иванов - "не учится" по линии образования, "сирота" - по линии опеки, не здоров - по линии медицины, привлечен - по линии железнодорожной милиции, и в результате в итоговую статистику попадают четыре Иванова вместо одного. Недаром 4 миллиона беспризорников многим экспертам кажется преувеличенной цифрой.
У нас в области такой банк данных о несовершеннолетних, задержанных за безнадзорность и беспризорность, есть, но это наша инициатива, и только. У нас был также создан надведомственный отдел в аппарате правительства. Если нам звонят и говорят, что нашего "областного" ребенка задержали в Москве и нужно его забрать, мы это делаем вместе с органами социальной защиты (а вдруг он жертва преступления или нуждается в социальной работе), информируем работников милиции и т. д. Если ребенок хронически бегает, мы стараемся, по своим данным, оценить, кто с ним уже работал и насколько эффективно.
Но в России нужна единая федеральная структура, занимающаяся семьей и детьми. Кооперация и координация этой работы, консолидация человеческих и финансовых ресурсов приведут к большей эффективности работы и к меньшим затратам.
Альтшулер
Пока алгоритм изъятия ребенка с улицы такой: милиционер или социальный работник, составив на него карточку, вызвав "скорую", отправляет его в больницу, ребенок проходит диспансеризацию, затем его отправляют в приют, где его судьбу решают органы опеки, в результате он оказывается в родительской, приемной, патронатной семье либо попадает в детский дом. Откуда часто бежит снова.
Опыт поддержки семьи: что делать
РГ
Что делать, чтобы побеги перестали быть столь массовым и заманчивым для детей занятием?
Альтшулер
С детьми, попробовавшими улицы, нужны высокопрофессиональная работа, постепенное вовлечение их в другую жизнь. В первую очередь спасительна, конечно, семья. Вернуть ребенка в новую жизнь в кровной семье - это, конечно, высший пилотаж. Когда это невозможно, ребенку нужна семья приемная. Директор одного санкт-петербургского детдома как-то замечательно процитировала своего воспитанника - мальчика лет семи: "Васильевна, - заявил он ей, - если ты не найдешь мне родителев, моя душа лопнет". Приемным семьям тоже необходима помощь и поддержка. Нынешней системе опеки, как и комиссиям по делам несовершеннолетних, это не всегда по силам и по штатам, службы соцзащиты тоже, как правило, на это не ориентированы. У нас был удачный четырехлетний опыт работы детского дома N 19 в Москве, который, заключив с шестью районными отделами опеки договоры, работал с неблагополучными семьями. Когда из какого-то отдела опеки поступал сигнал, что в такой-то семье тревожная ситуация, туда шел специалист детдома и в каждом случае разбирался, пытался помочь. Ведь иногда достаточно уделить семье минимальное внимание и поддержку, чтобы ее поправить. Но когда родная семья категорически не годилась, становилась опасной для ребенка, детдом подбирал ему патронатных воспитателей. Так они и работали - профессионалы из 19-го детдома и райотделы опеки. Но 8 августа прошлого года был издан приказ Комитета образования города Москвы о прекращении всей этой деятельности.
РГ
Почему?
Альтшулер
Комитет образования Москвы заметил, что из Центрального округа в интернаты и детские дома города стало мало поступать детей. А на каждого ребенка в таком госучреждении положено финансирование, ставки и т.п. В год страна тратит на содержание детей в детских сиротских учреждениях 1 миллиард рублей, в Москве ежемесячное финансирование на ребенка, лишенного родительской опеки, - 800 долларов. Сокращается количество детей в казенных учреждениях - начинает сокращаться бюджет. И вот, чтобы этого не происходило, функция устройства детей в семьи детдомом N 19 была аннулирована. Детдом продолжает работать, но уже не в таком системном режиме.
РГ
Устройство детей в семьи имеет серьезного конкурента - развитую и не желающую терять финансирование систему детдомов. Как разрешить такую коллизию?
Альтшулер
В России есть регион, где этот конфликт устранили еще 14 лет назад, - Самарская область. Там создали специальный Комитет по семье, материнству и детству, занятый семейным устройством. Детдома принадлежат департаменту образования, дома ребенка - департаменту здравоохранения, а судьбу детей решает надведомственный комитет.
Я считаю, что надо вписать в Семейный кодекс: органы опеки должны быть вневедомственными и иметь право заключать договора с учреждениями самого разного профиля, а не обязательно только с учреждениями органов образования и детскими домами, но и с лицензированными общественными организациями, занимающимися профилактической работой с семьей, подбором родителей, патронатом, усыновлением.
Опыт социальной поддержки: ты не один
Тропина
Нужны также усилия государства, общества. Важны просветительская работа, серьезные разговоры в школе на родительских собраниях. На уроках ОБЖ стоит учить детей, как не стать жертвой преступления.
Альтшулер
Не надо забывать про досуговые центры. В Стокгольме, например, полно таких центров, куда может прийти уличный ребенок. В старой России тоже были места, где ребенка могли накормить, обогреть и начать постепенно вовлекать в другую жизнь.
Маховская
У нас часто нет с детьми общего языка. Будучи жертвами, они часто не могут рассказать о своих бедах. На уровне национального менталитета утвердилась норма: не говорить детям правду, чтобы их не травмировать. В советские времена она срабатывала, потому что общество было социально и материально выравнено. Сейчас, когда есть социальная зависть, теракты, норма "скрывать от детей правду" нас сплошь и рядом подводит. Мне кажется, мы должны научиться говорить с детьми о терроризме, социальном неравенстве, этническом разнообразии, бандитизме и т. д.
Семье как основному социализатору ребенка необходимо помогать. Семьи и несемейных женщин, которые решаются рожать, надо серьезно поддерживать. Даже постоянное звучание темы демографического кризиса и демонстрация государством того, что семья востребована и дети нужны, может быть отдаленным "провокатором" для их рождения. Но разговоров мало, нужно обязательно увеличить детские пособия, причем многократно. Восстанавливать отцовскую роль в семье, пока проваленную у нас.