Поделиться
Не споря с ними, разумеется, насчет принципа "чужой земли мы не хотим ни пяди, но и своей никому не отдадим", я пытался тем не менее вернуть своих пылких собеседников с идеологических облаков на грязную землю. Вообразим, например, следующий пример (сразу оговорюсь: при всей его "кошмарной популярности" я в его реальность - по крайней мере в ближайшие годы - не слишком верю). Допустим, что в ходе все расширяющейся миграции китайцев на наш Дальний Восток они его постепенно "бесшумно оккупируют", т.е. подавляющее большинство жителей там - китайцы. Вопрос: в каком смысле в этой гипотетической ситуации следует считать Дальний Восток "российским" или "китайским"?
Российский флаг - герб -гимн. Законы России. Налоги идут в казну России. Призывники с Дальнего Востока идут в Российскую армию, а на Дальнем Востоке стоят части той же Российской армии. Строго охраняется граница между Китаем и Россией.
Но строго охраняется граница между территорией Китая... и территорией, заселенной в основном китайцами. Китайские фирмы на Дальнем Востоке, наверное, нашли бы способы уходить от российских налогов, а владеющие ими граждане Китая платили бы налоги своему, т.е. китайскому государству. На Дальнем Востоке стояла бы Российская армия, но культура (язык, обычаи, религия и т.д.) края, который она защищает от иностранного нападения, реально стала бы китайской. Ну и зачем, собственно, "формально присоединять" такую территорию к Китаю, что это реально добавило бы к фактической "культурно-экономической аннексии", которая уже состоялась без единого выстрела, "добровольно и с песнями"?
Еще раз подчеркиваю, что я не верю в такой сценарий. Но речь не о конкретном примере, а о банальной идее: при всей важности формальной "государственной принадлежности" территории тому или иному государству есть еще много других факторов. И вот уже не гипотетические, а реальные примеры. Российская империя так и не сумела культурно ассимилировать ни Польшу, ни Финляндию, которые оставались инородными частями в ее теле. А СССР не смог культурно ассимилировать не только Прибалтику и Западную Украину, но даже Закавказье и Среднюю Азию, иначе эти страны так легко не отвалились бы от Москвы, как засохшая корочка от давно затянувшейся ранки...
Кстати, по этому параметру нынешняя РФ совсем не "обрубок империи", а гораздо более целостное и жизнеспособное государство, чем покойный Советский Союз - по крайней мере опасность распада (тем более "безболезненного развода") для "слабой РФ", по моему ощущению, куда менее реальна, чем для "великого и могучего СССР". Дело в том, что армия РФ настолько же слабее советской, насколько позиции русского языка в РФ сильнее, чем они были в СССР. Армия не защитила СССР, но русский язык защищает РФ.
Что "чужого не копи - своим не станет", что реальное единство государства определяется не картой и пограничниками, а в гораздо большей мере - культурой, языком и школьным учителем, это общеизвестно. Тут нет специфики XXI века. Особенность "века сего", с его глобализацией - в другом.
Новое великое смешение народов, в главных своих чертах одинаковое по всей Европе (включая, естественно, РФ), глобальные внегосударственные информационные и финансовые потоки, наконец, фактическая интернационализация значительной части научной и управленческой элиты (родился в одной стране, учился в другой, работает в ТНК, а живет в основном в самолете - это сегодня можно сказать уже про сотни тысяч, которые определяют жизнь миллионов и миллиардов людей) - это, как говорится, медицинский факт. Как и всякое социально-культурное изменение (боюсь уж и употребить слово "прогресс"), это вызывает естественную ("здоровую") ненависть и страх, но, как положено, обратной дороги нет. Реальная проблема для России, как и для всех стран мира, в том, чтобы приспособиться к этому "прекрасному новому миру".
Одним из элементов такого приспособления стала теория "ограниченного суверенитета". Признание приоритета международных законов (например, положений Устава ООН, Всемирной декларации прав человека и т.д.) перед национальными законами. Но если это можно считать лишь формальностью (что, кстати, тоже неверно - в такой формальности лишь доля формальности!), то есть грубо фактические констатации ограниченности суверенитета. Например, бюджет РФ верстается исходя из прогноза международных цен на нефть. Можно ли привести более простой и точный пример безусловной зависимости экономики (а значит, и политики) от глобальных факторов? Сходная картина у всех стран - экспортеров нефти, зависящих от решений ОПЕК, а у каждой из стран ОПЕК - железная зависимость от ОПЕК в целом. Я уж не говорю о трудной, но непрерывно идущей интеграции Европы.
И даже США, про которые с ревнивой завистью принято говорить, как про единственную в мире "абсолютно суверенную" страну, "всемирный вашингтонский обком", отнюдь не являются "новой Римской империей", точнее, главное в этом определении все-таки слово "новая". Отличие от традиционных империй - не территориальная, а финансово-информационная экспансия. И даже в тех редких случаях, когда США делают ставку на грубую силу (Ирак, Афганистан), ни о какой "колонизации" в обычном территориальном смысле слова и речи нет (как, кстати, ее не было и в Корее, Вьетнаме).
В общем, перефразируя определение человека как "совокупности всех общественных отношений", можно сказать, что современное национальное государство есть "совокупность всех международных отношений", есть "многополярный мир" внутри себя самого.
При этом проблема территориальной целостности, естественно, остается, но только перестает быть самой острой. Хотя бы потому, что, как правило, в XXI веке (в отличие от предыдущих столетий) на это сокровище никто не покушается - достойным призом считается не захват чужих территорий, а контроль (корректнее - степень контроля) над финансово-информационными потоками. Потоками, которые в отличие от территории, по определению, являются международными, как, по определению, не может замыкаться в пределах одной страны и сама Всемирная паутина.
Новый, только рождающийся мир... Его правила возникают на наших глазах, но прежние сакральные понятия, связанные с "абсолютным" пониманием национального суверенитета, друзей/врагов государства, "почвы и судьбы", становятся все более относительными.