Ирина Роднина: "Я научилась на впускать в себя болезнь"

- Да розыгрыш это, проделки фотографа... Дело было в 1969 году на чемпионате Европы в Гармиш-Партенкирхене. Мы с Лешей Улановым выступали там без тренера. Лидеры сборной - Белоусова и Протопопов - поставили перед руководством условие: едут либо они, либо Жук. (О жесткой борьбе, зачастую борьбе без правил, которую вела против Жука и его молодых воспитанников прославленная, но уронившая свою честь пара, читателям постарше наверняка известно. - Е. К.) Так мне передали. Нам же сказали, что Жук прилетит с последней группой туристов. Туристы прилетели без Жука. А мы взяли и выиграли. Утром меня положили на подушечку, глазки закрыли, медаль рядышком - наверное, первое позирование в моей жизни.

- Сыграли классно. Но ведь ничуть не позировали, когда, завоевав свою последнюю из двадцати четырех золотых медалей, плакали на пьедестале Лейк-Плэсида. Понимаю, что только самый ленивый из моих коллег не спросил вас про эти слезы. Но у меня есть оправдательный повод - юбилей. После вашего последнего золотого триумфа прошло 25 лет. Так что то было за чувство?
- Кла-а-асс! Да, я сделала это!
- Боялась, что вы меня пошлете за вопрос куда подальше. А у вас глаза засияли. Kак, заметила, сияют всегда, когда говорите о пройденном.
- Да, правда. Тяжело к этому шли. Но сделали!
- Так слезы отчего?
- Да путь большой... Это уже никто никогда не повторит...
- Самые-самые первые соревнования помните?
- Первенство жэка какого-то, естественно.
- А чувство?
- Да какое чувство?! Платьице надели, ботиночки белые - и вперед!
На международном дебюте - турнире на приз газеты "Московские новости" - выходного наряда у 15-летней Ирины Родниной даже не было. Мама выстирала тренировочное платьице, пришила к нему кружевца. Ну чего уж проще? Впрочем, как все у Родниной: просто, естественно. И пусть никто не догадывается, какое преодоление таят то настороженно сощуренные, то вмиг распахивающиеся в озорной улыбке глаза.

Роднина - здесь, Роднина - там

- Ирина Константиновна, такая уж у вас жизненная арифметика получается. 25 лет вы провели на коньках (считая, что встали на них в пять лет). И 25 лет без коньков живете. Как в сравнении с первой "четвертинкой" оцениваете вторую?

- Если принято говорить, что в 20 лет мы выходим в жизнь не очень к ней готовыми, то в тридцать я оказалась готовой к ней еще меньше. Так что эти 25 дались мне не легче, чем предыдущие.

- Вы не испытывали страха от того, что умели только кататься на коньках, хотя и блестяще? Ведь этот страх подкашивает многих больших спортсменов.

- Какое-то время было непонимание. Быть может, поэтому так быстро рванула работать - в ЦК комсомола, потом тренером. Оказаться без дела - какого-либо дела - очень страшно. Страшно вообще останавливаться. А на этом страхе часто останавливаются не только спортсмены. Где инертность, где непонимание, где нежелание.

- Неужели и сейчас не появилось желания остановиться - в смысле предаться более чем заслуженному отдыху?

- Ну почему такая постановка вопроса? Ну заслужила, достигла. И мне что - сойти с поезда жизни, сесть на лавочку и смотреть, как мимо проезжают другие поезда? Не желаю я такого удовольствия!

- Вы - член Президентского совета по физкультуре и спорту, курируете детско-юношеское направление. Но у нас столько спортивных федераций, комитетов, ассоциаций, добровольных обществ (председателем Центрального совета одного из которых - "Спортивная Россия" - вы являетесь)... Не многовато ли советчиков для нашего никак не набирающего былую форму спорта?

- Лишний совет никогда не навредит. Преимущество же Президентского совета в том, что одна его часть связана со спортивными профессионалами. Другая - с управленцами. Поэтому то, что мы там говорим, имеет немало шансов осуществиться. И потихоньку осуществляется. В том числе с участием "Спортивной России". Наша главная забота - массовый спорт. В первую очередь детский. Мы решили начать с проведения организационно-доступных соревнований. В прошлом году более 600 тысяч ребят по всей стране приняли участие в соревнованиях по мини-футболу. Возродились знаменитые шахматные турниры "Белая ладья". Наше общество организует состязания между детдомами и интернатами. Осенью в Москве пройдет первая Спартакиада детей с ограниченными возможностями.

- Вы добились таких результатов, славы и народной любви, что, даже если бы ничем не руководили, о вас бы не забыли. Но вы еще и на телеэкране замечены. Для вас это - дань временам, когда звезды, дабы не попасть в забвение, вынуждены жить по принципу "мелькать везде"?

- Это не от того, что нам хочется мелькать. Это нужно телепродюсерам. Неумение сделать программу, которую будут смотреть не из-за мелькания в ней звездных лиц, говорит о творческой скудости. Другое дело, что зрителю интересны передачи, где интересные люди не просто мелькают, а интересно рассуждают или вообще их ведут.

- Как вы на "Радио России" в новой программе "Стадион", на котором выступаете, как на ледовом: уверенно, непринужденно, искренне. Подучивались журналистике?

- Нет. Просто я разговариваю с людьми - спортсменами, судьями, комментаторами, с которыми у нас единое понимание жизни в спорте. А потому говорим открыто. И по-человечески. Кроме спорта, в котором вы нас видите и который нам диктует несколько иные формы характеров, взаимоотношений, в жизни мы абсолютно нормальные люди.

"Хотели нас выбить? Фигушки!"

- Давайте про спорт, в котором мы вас видели, и про нормальную жизнь, в которой не видели, и поговорим. У Станислава Жука много было талантливых учеников. А в своей книге он все больше о вас пишет. Почему?

- Наверное, на тот момент я была единственной, кто в работе ему верил стопроцентно. Верила. Но при этом не просто тупо все выполняла. Просила, а иногда даже требовала объяснений. В принципе я была ему очень предана. Когда меня с ним жизнь связала, я поняла, что мне дико интересно, у меня получается, мне этим хочется заниматься. Так что пришлось из спецшколы с немецким языком уйти в обычную - тихонько, чтобы папа не знал, а потом и в школу рабочей молодежи.

- Мне кажется, что Станислав Алексеевич дал вам очень точную характеристику. Увидев "удивительное сочетание непосредственности, игривости, жизнерадостности с очень ясным, трезвым взглядом на цели жизни". Для вас действительно существует такое понятие, как "цель жизни"?

- Главное, чему меня научил Жук, - это именно трезвому взгляду на свои цели - не мечтаниям, витаниям в облаках. И умению эти цели реализовывать - так, чтобы не сломаться и удержать интерес.

- Обнаружив, что вам дико интересно фигурное катание, вы трезво решили стать олимпийской чемпионкой?

- Нет, конечно. Дело в том, что вместе с тобой растет и цель. А ты растешь вместе с ней. Вначале мне хотелось стать мастером спорта СССР. Нормативы тогда были такими высокими, что даже чемпионы страны их не всегда выполняли. А какой сумасшедшей гордостью был значок "Заслуженного мастера спорта СССР" - красивый такой, на винтах. Сейчас такого значка нет. У меня есть. И я всегда с гордостью говорю: "Я - заслуженный мастер спорта Советского Союза".Я, наверное, единственная, кто это звание получил раньше, чем звание просто "мастера". "Заслуженного" мне присвоили за чемпионат Европы в Гармише. Значок вручили, когда прилетели домой. А мастерский получила позже, когда подтвердилось, что нормативы по общей сумме баллов выполнила.

- На Лейк-Плэсид тоже шли с ясной целью - золотая олимпийская троица?

- Мне хотелось это сделать. Хотя из-за рождения Сашки год отсутствовала. И свои 30 тоже где-то чувствовала. Но про себя думала: прыгают тут всякие кузнечики. Знала, что по техническому набору наши с Зайцевым основные соперники - американцы Тай Бабилония и Ренди Гарднер и близко не стоят. Я была уверена в себе. Но не была уверена в ситуации. Не хочу в этом копаться, но до сих пор не понимаю, почему об изменениях в правилах мы узнали случайно от судьи из ФРГ, а не от родного руководства. И уже тогда, когда что-то переделать было поздно. Кое-что почистили и решили делать в программе те элементы, которые дают больше гарантий.

- Но, наверное, труднее было выстоять психологически. Ведь уже стоял вопрос о проведении летних Игр в Москве в связи с введением советских войск в Афганистан и вас внаглую прессинговали хозяева Лейк-Плэсида.

- Да, эти бесконечные вопли: СССР использует запрещенные приемы в политике, а Роднина с Зайцевым в фигурном катании! За нами на тренировках охотились по четыре камеры, чтобы зафиксировать наши "запрещенные элементы" и начать квакать, квакать... Мы им такую возможность не дали. Часть элементов вообще на тренировках не делали. Нам пытались устроить специальную пресс-конференцию с покаянием. Но мы не дались. А на общей вопрос отпал сам собой, так как Бабилония с Гарднером после короткой программы с соревнований снялись.

- Получилось, что американцы выбили своих?

- Ренди прямо из Лейк-Плэсида попал в психушку. А 20 лет спустя мы с Тай и Ренди были в Лейк-Плэсиде на Играх доброй воли, которые организовал Тэд Тернер. Так вот, точно в тот день, когда у нас была короткая программа, Тернер взял у нас интервью. Спросил у Тай, часто ли они обсуждали эту тему. Она ответила: "Никогда". А мне задал вопрос, который все не только про Лейк-Плэсид, но и про всю мою спортивную жизнь задают: "Как вы выдержали?" Я ответила: "Вы просчитались. Во-первых, в том, что мы очень плохо владели английским и абсолютно не понимали, что вы про нас писали и говорили. А американцы не понимали русского. И не дай бог им было услышать, как мы им косточки перемывали. Но главное - вы выбили своих же спортсменов. Хотели выбить нас? Фигушки!"

- С Тай и Ренди как у вас отношения сложились?

- Они всегда были очень хорошими. И в Лейк-Плэсиде тоже. Тай с Ренди первыми встретили нас на катке. И сейчас на разных соревнованиях общаемся. У Тайки была жуткая история с передозировкой наркотиков. Она очень тяжело из этого выходила. И знаете, чем меня в этой истории американское общество поразило? Человек споткнулся, а ему не дают упасть. Тот мир, который человека поднял, сам же и помогает ему подняться снова. Тай с Ренди и материально, и морально поддерживали. Приглашали на показательные выступления. Они могли только два кораблика сделать, а весь зал стоя рукоплескал.

- Знаю, что в Лейк-Плэсиде простые американцы вас любили как родную и дарили игрушки для маленького Саши.

- Очень много. А в 79-м большой Саша с чемпионата мира в Вене, где он был гостем, целый чемодан всяких игрушек и вещей привез.

- Какой-нибудь памятный подарок из Лейк-Плэсида сохранили?

- Штопор. После победы сутки отсыпалась. А на следующий день маниакально захотела вина. Вместе с моим тренером, тетей Таней Тарасовой, пошли в магазин и купили две бутылки. А как открыть? До Олимпийской деревни я дотерпеть не могла. Стали бурно обсуждать. Хозяин все понял и положил в пакет штопор. Пришли на каток, в раздевалке спрятались в гримерной кабинке. Я стала тихонько открывать. Но с бутылкой тихонько нельзя, она, естественно, - бух! И все тут же из раздевалки начали заглядывать. Засыпались, в общем.

"Уж больно физиономия счастливая!"

- С Лейк-Плэсидом связана такая трогательная история. В 1932 году на проходившей там III зимней Олимпиаде пробил звездный час легендарной норвежской фигуристки Сони Хени. И она, не желая расставаться со счастьем, так и поселилась на берегу "Тихого озера". А вы вот 12 лет жили и работали в Америке в международном центре фигурного катания. Кстати, тоже в озерном городке - Лейк-Эрроухед. Многие из наших больших спортсменов, тренеров, в том числе и Татьяна Тарасова, так в США и живут. А вы не захотели?

- В Америке, куда приехала потому, что на родине вдруг испытала свою ненужность, я работала в радость только первые два года. Мне было интересно поучиться у крупнейших тренеров в стране с забитыми стадионами и катками. Когда контракт закончился, у меня начался малоприятный процесс "раздела" ребенка. Отец моей дочки настоял на том, чтобы она до 18 лет не могла вернуться в Россию. Поэтому последние 10 лет интерес моей работы был направлен на то, чтобы содержать детей.

Алена пока в Америке, учится в университете Санта-Круса, но хочет продолжить учебу в России. Чувствует себя уютно, поскольку живет там с четырех лет. Английский для нее родной, но и по-русски говорит нормально. С Сашей было сложнее. Он с трудом привыкал к новой обстановке. А за полтора года до окончания колледжа все бросил и уехал в Москву заниматься тем, что ему интересно, - керамикой. Сейчас перешел на четвертый курс Строгановки. Не так давно женился.

- Ваша спортивная и человеческая судьба - сплошная цепочка преодолений. В детстве - болезни, потом борьба за утверждение вашего высокотехничного стиля парного катания, закулисная борьба против вас и Станислава Жука, наконец, неоднократные разрывы с близкими людьми - тренерами, мужьями.

- Такого достатка, как преодоление, каждому в жизни хватает. Мое просто было на виду.

- Да, но чтобы преодолевать жизнь, нужно родиться с характером Родниной.

- Самое главное в моем характере то, что я всегда считала: жизнь на такой ерунде, как закулисные интриги и разводы, не заканчивается. И все это воспринимала с определенной долей юмора.

Есть одно золотое правило, которому меня научил Жук. Тратить силы на интриги - пусто. Силы надо тратить только на труд. Пока они интригуют, ты трудишься и добиваешься результата. Зависть, интриги появляются там, где ты не можешь выиграть в честной борьбе. Лидер всегда раздражает. Жуку во мне особенно нравилось то, что я по всяким мелочам не впадаю в депрессии и не останавливаюсь.

- В депрессию не впадаете. А эмоциям волю даете? В каком случае, например, слезу проронить можете?

- От обиды. Первый раз в шесть лет от обиды я ушла из дома. Были гости, а мне за общим столом места не хватило, и меня посадили за детский. Я тихонько пальтишко надела и ушла. Привел милиционер. И родители поняли, что со мной так поступать нельзя.

- В общем, урок им дали. А чему главному научились у родителей?

- Принципиальности. Папа был военным, войну прошел артиллеристом. Мама - польскую, финскую и до Берлина военфельдшером. На войне и познакомились. Потом потерялись: когда папа приехал к маминому госпиталю, его уже разбомбили. Встретились случайно. Для нас со старшей сестрой эта случайность оказалась счастливой.

- Что значит для вас принципиальность?

- Во-первых, не скулить о трудностях жизни. Брать на себя ответственность. Например, за детей. Родители нас с сестрой вырастили во времена потяжелее нынешних. Но никто не кричал: страна обязана! Когда я уходила от Жука, тоже брала на себя ответственность: за партнера Сашу Зайцева, с которым только начинала выступать, за молодого тренера Таню Тарасову, к которой перешла. Мне пришлось взять на себя ответственность и лично идти к министру обороны Гречко (я всю жизнь выступала за ЦСКА) и решать вопросы перехода..

- Отчего Жука, как никого другого, так неистово травили?

- Не только потому, что он сам давал повод своей хамоватостью и распущенностью, которые перехлестывали его неординарность. Жук, единственный из всех тренеров, обладал определенной системой подготовки, позволяющей спортсмену с очень средними данными достичь очень высокого уровня.

- И с вами так было?

- У меня были не то что средние данные - я вообще стояла второй снизу. Но я об этом не думала, мне просто нравилось, и я хотела. И я со своим маленьким объемом легких программу докатывала, а другие помирали. Вообще люди со средними данными чаще поднимаются наверх. Жизнь так показала.

- Почему от Жука ушли именно к Тарасовой?

- К тому времени я почувствовала себя самостоятельной. И с Тарасовой мы работали уже как партнеры, тем более у нас в возрасте всего два года разницы. К Татьяне Анатольевне я пришла за присущей ей эмоциональностью, музыкальностью. Кроме того, уже очень устала от поведения Жука. А Тарасова - тот человек, который может вокруг тебя подушки взбить, сказать, что ты у нее единственный такой. Это очень важно, потому что 99 процентов спортсменов - народ, абсолютно в себе неуверенный.

- Что в человеке принципиально не приемлете?

- Предательство. Сознательное предательство. Может, потому круг людей, что называется, вокруг у меня узок: две подруги очень близкие, две, - не очень.

- Были ли в жизни моменты, которые сами себе простить не можете?

- В спорте - нет. А в жизни осадок есть. Мне больно, что я мало внимания уделяла родителям, что не смогла приехать, когда мама умирала. Это уже никак из сердца не выкинешь. Поэтому, когда у Саши был конфликт с отцом, я ему сказала: "Отец - один, прав он или нет. Я не хочу, чтобы у тебя на душе оказался такой же груз, как и у меня".

- Чем сейчас занимается Сашин отец - Александр Зайцев?

- По-моему, пока ничем. Пенсионер - как офицер и спортсмен. Одно время работал со мной в Америке. Но я вернулась. И он тоже.

- В спорте и жизни вы блестяще научились выигрывать. Проигрывать научились?

- Научилась не впускать в себя болезнь - физическую и моральную. Как только начинаешь скулить, себя жалеть или сокрушаешься, что кто-то тебя не любит, тебе завидует или, наоборот, у кого-то что-то лучше, - все, хана! Не знаю, может, я легче через что-то в жизни прохожу в силу веселого характера. В первый раз я поняла, что во мне что-то не так, когда Жук серьезно сказал: "Лимон съешь!" Я удивилась: "Зачем?" - "Уж больно физиономия счастливая!" Да, счастливая. Вот такой у меня характер!

- Вы это так разудало сказали, что сразу вспомнилась ваша знаменитая "Калинка", которую так же разудало катали. "Калинка" - ваш любимый "конек"?

- Да нет! Хотя, конечно, любила. Ведь мы этот номер с Лешей Улановым самостоятельно сделали. Потешно было ее катать. Знаете, чем хорош был наш период фигурного катания? Мы были более естественные, выдавали то, что в нас самих было. А самый памятный номер, наверное, тот, который прокатали с Зайцевым всего один раз, когда в 80-м году на турнире "Нувель де Моску" прощались со спортом. Его история тоже памятна, она связана с московской Олимпиадой. Тогда я уже работала в ЦК комсомола, и мы в пожарном порядке подготовили концерт Пахмутовой в Олимпийской деревне. Фантастический был концерт! Первый раз слышала, как Синявская пела с хором Александрова и перепела это мужское многорядье. А Саша Градский тогда впервые спел "Первый тайм". И поразил Александру Николаевну. Нас, конечно, тоже. И мы решили под эту песню попрощаться. Символично. Лейк-Плэсид - Москва-80. Последний пьедестал и - "Первый тайм"... Действительно, как молоды мы были!.. Хотя и сейчас, по-моему, еще ничего.

Автобус N 24 идет от Таганки до Лейк-Плэсида

Фигурное катание и началось у маленькой Иры Родниной с преодоления. Ее одолевало воспаление легких. И мама решила: спасет лед. Они садились на Таганке, где жили, в автобус N24 и ехали на каток в Марьину Рощу. Иру постоянно укачивало - приходилось то и дело из автобуса выходить, переводить дух, садиться в следующий. Станислав Жук назовет это самым ценным в ее характере - "мужеством повседневности", благодаря которому в минуту сложнейших испытаний запас ее стойкости оказывался неисчерпаемым. Как это было на мировом первенстве в Калгари, когда Ирина выступала с сотрясением мозга и весь стадион встал, рукоплеская. Как это было в Лейк-Плэсиде, когда на 30-летнюю Роднину, как на ту самую кобылу, уже не хотели ставить, а потому не потрудились поставить в известность об изменившихся правилах. А она все равно сделала это! Как это было не так давно в той же Америке, куда она приехала за привычной работой от "ненужности" на родине. С любимым человеком, который устроил ей бракоразводный процесс с разделом ребенка. Об этом "мужестве повседневности", необходимом не только тем, кто поднимается на пьедесталы, и решила поговорить с Ириной Родниной.