Что такое счастье? Это наша макроэкономическая ситуация, которая выглядит вполне благополучной. Мы знаем, что с 1999 года валовой национальный продукт России в реальном выражении вырос в полтора раза. По темпам роста промышленности мы опережаем экономически развитие страны и мировую экономику в целом. В прошлом году ВВП России вырос на 6,4 процента, в то время как ВВП США - на 3,5 процента, Японии - на 2,8 процента, Еврозоны - на 1,3 процента. Реальные доходы наших соотечественников в 2005 году увеличились почти на 9 процентов. И они постоянно увеличиваются все последние шесть лет. Рост инвестиций в основной капитал уже превысил 10,5 процента, а Стабилизационный фонд достиг вообще рекордных размеров - около 50 миллиардов долларов (на 1 февраля 2006 года). Все это дало государству уверенность в своих силах и позволило начать реализацию четырех масштабных национальных проектов. Это счастье.
А где правда? Она в том, что в скором времени Россия в силу объективных причин может столкнуться со значительным замедлением экономического роста. Как мы тоже хорошо знаем, последние годы наши высокие темпы во многом определяет сочетание таких благоприятных факторов, как ускоренное развитие нефтегазодобывающего сектора, высокие мировые цены на "черное золото", наличие недозагруженных промышленных мощностей, низкий реальный курс рубля.
Однако их положительное влияние во многом исчерпано, надо искать новые ресурсы для развития. В то же время глобализация экономики выдвигает новые требования к российским компаниям, которые для успешного развития должны доказывать свою конкурентоспособность на мировом рынке.
И в будущем залогом экономического роста могут быть только повышение производительности труда, внедрение новейших технологий, диверсификация экономики и новые методы управления. Другими словами, нам необходимо осуществить переход от индустриальной экономики к экономике знаний. Сможем ли мы с этим справиться? Есть ли для этого политическая воля? Здесь начинается зона сомнений.
После периода стабильности, который мы ожидаем перед окончанием мандата нынешнего президента, может наступить период неуверенности в момент прихода следующего президента
С середины 2004 года экономический рост в России замедлился. В то же время государство начало претендовать на усиление своего присутствия в экономике. И мы увидели, как одни за другими сектора и отрасли начали называть стратегическими, в которых роль государства должна быть значительно расширена. Такая тенденция, по всей видимости, продлится и дальше. Впрочем, представители экономического блока правительства говорят нам, что расширение присутствия государства в экономике будет происходить только по двум направлениям. Во-первых, в тех отраслях, которые не конкурируют с частным капиталом, где он не может внести большого вклада, то есть в инфраструктуре - на строительстве дорог, портов, аэропортов и так далее. Во-вторых, там, где государство выступает как кризисный управляющий. Последний такой случай - автомобилестроение. ВАЗ и заводы, не справившиеся с конкуренцией ни внутри страны, ни тем более на мировом рынке, государство практически решило национализировать, создав автомобилестроительную корпорацию и намереваясь тратить на ее развитие бюджетные деньги.
Но действительно ли вмешательство государства в экономику идет именно по такому сценарию? Мы видим, что это не совсем так. Мало того, нам говорят не всю правду, поскольку государство уже пришло в нефтяную отрасль, где нет кризиса управления и тем более недостатка в конкуренции частного бизнеса. Мы также знаем, что создаются национальные корпорации в авиа- и судостроении. И сторонники усиления роли государства в экономике продолжают убеждать нас, что произошли провалы рынка, с которыми может справиться только государство. Поэтому утверждение о том, что государство остановится на тех отраслях, которые не конкурируют с частным капиталом и свободным рынком, выглядит определенного рода лукавством. На мой взгляд, по крайней мере в ближайшие два года правительство будет отходить от концепции развития чисто свободной рыночной экономики, и скорее всего возобладает философия государственного капитализма. В таком же направлении развиваются российская внешняя торговля и экономика, где наши энергетические и другие сырьевые возможности используются в качестве рычага, в том числе внешнеэкономического и политического позиционирования.
Подобные прецеденты уже существуют в мире. Как правило, госрегулирование и национализацию объясняют тем, что все делается в интересах потребителей и работников. Но правда в другом. Цель такого регулирования, как показывает, например, французский опыт, состоит в повышении доходов производителей за счет ограничения и предотвращения конкуренции в отрасли. И любой выигрыш, который получает потребитель и работник, носит случайный и временный характер. Приведет ли нас такой путь к удвоению ВВП, к экономике знаний? В этом есть сомнения. Затянувшееся счастье развратило государство.
Новая модель экономики будет востребована, а значит, и сможет заработать лишь тогда, когда в бюджет страны начнет поступать меньше денег, когда придется не делить, а создавать. Толчком к такому развитию событий может стать снижение цен на нефть. И хотя в среднесрочном плане оно не предполагается, но я хотел бы напомнить, что в сравнимых ценах в начале 80-х годов нефть стоила около 80 долларов за баррель. Но потом США путем определенного рода внешнеэкономических и политических операций, в первую очередь для того, чтобы наказать СССР и окончательно развалить эту державу, добились того, чтобы нефть упала в цене чуть ли не в десять раз. Никто сегодня не застрахован от такого развития событий. И тогда поступлений в бюджет окажется намного меньше, чем сейчас, а структура торгового баланса существенно изменится. А нынешняя экономическая модель, когда государство может позволить себе все больше и больше, начнет резко деформироваться. Страна должна быть готова ответить на этот вызов.
Что в такой ситуации можно и нужно сделать тем людям, которые не относятся ни к крайним либералам, ни к социалистическим левым силам? Первые, напомню, выступают за энергичный выход государства из экономики, быстрейшую интеграцию России во все международные организации, устанавливающие правила игры, за свободу, демократию и так далее. Вторые - за полную национализацию или огосударствление. Как быть тем, кто понимает опасность резкого левого поворота и нереалистичность крутого либерального виража? Видимо, единственным выходом для них является спокойный прагматичный анализ того, что реально может произойти в отечественной экономике. Мы должны точно определить, какую цену страна может заплатить за попытку создать государство всеобщего благоденствия. Хочу призвать всех, кто выступает за реализм в экономике, провести серьезную инвентаризацию нашего хозяйства. И найти правильный баланс между социальной справедливостью и экономической эффективностью, между интересами свободной рыночной экономики, предпринимательства и неимущих слоев населения. Иными словами - интересами поступательного развития вперед, ведущего к созданию конкурентоспособной экономики, и интересами тех, кто выступает за социальную справедливость, которая неизбежно тормозит темп реформ и движение вперед. Но тем не менее нельзя не признать того, что левые выдвигают очень благородную цель социальной стабильности. Каждый по-своему прав, значит, надо искать компромисс.
И здесь перед нами есть немало примеров. Самый современный и актуальный - это Франция. Попытка социализации всех сфер деятельности, в том числе найма и увольнения, выливается в то, что Франция сейчас является, пожалуй, наиболее социалистической из всех стран "восьмерки" и Еврозоны. И испытывает от этого трудности, стараясь успокоить население, профсоюзы и политические партии, выступающие за эту левую альтернативу, и одновременно все-таки двигаться вперед. Квазисоциалистическая модель Франции очень показательна. С одной стороны, это действительно сильная, мощная страна, а с другой - она экономически уступает той же Италии, втягивается в еще большие внутренние конфликты, терпит серьезные социальные поражения. Да и сами французы говорят, что их страна - одна из самых больных в Европе. Существуют и другие аналогии, например, японо-корейская модель. Здесь при монопольном положении какой-то одной партии государство развивало сильные частные корпорации - чеболы. Но в этом случае страну может время от времени трясти от коррупции. Мы знаем о таких крупных скандалах и в Корее, и в Японии, они хоть и не приводили к смене строя, но вносили существенную дестабилизацию во внутриполитическую жизнь.
Проблемы социального равенства и эффективности всегда волновали экономистов, которые создали множество моделей. Один из них - Вальтер Ойкен - даже вывел теорию "дырявого ведра". В соответствии с ней из каждых 100 долларов, которые забирали у богатых для того, чтобы повысить благосостояние малоимущих, до бедных доходили только 50 долларов. Вальтер Ойкен на очень ярких примерах также показал, что остальные 50 долларов были потрачены государством неэффективно, например, для увеличения расходов бюрократии, что привело к коррупции. Так что в результате эти деньги не послужили той цели, которая декларировалась.
Нам предстоит поиск своего пути между Сциллой и Харибдой крайнего либерализма и популизма. И очень многое будет зависеть от того, как смогут сгруппироваться те реалистичные, прагматичные экономисты, аналитики, политические силы, которые понимают, что после периода стабильности, который мы ожидаем перед окончанием мандата нынешнего главы государства, может наступить период неуверенности в момент прихода следующего президента. Готовых рецептов нет. Но именно сейчас надо, изучив все плюсы и минусы существующих моделей, отвлекаясь от крайностей либерализма и социализма, не спеша и вдумчиво проработать и представить в течение 1,5-2 лет такую модель, которая бы устроила и группу влияния, элиту страны, и все население.
Самая оптимальная для России, на мой взгляд, центристская модель, которая должна все время пытаться расширять границы возможного. То есть необходимо стремиться к либерализму, предупреждать о последствиях злоупотребления государственной властью и вторжения в экономику. Но одновременно следует понимать, что мы развиваемся в России, где столько экономических и социальных дыр, что роль государства по определению будет намного существенней, чем в классических экономиках западных стран. Считаю, что нам необходимо продолжить формирование конкурентоспособной экономики. С одной стороны, она опирается на те преимущества, которые есть у России. А с другой стороны, учитывает, что в долгосрочном плане конкурентоспособной может быть только немонополизированная экономика, с небольшим государственным сектором, действительно отвечающим только за те отрасли, которые не могут быть подняты рыночным путем. И все больше этой конкуренции должно ощущаться не только в экономике, но и в политике.
Очень много, кстати, будет зависеть от того, как в конечном итоге поведет себя предпринимательский класс. Сейчас мы наблюдаем, что Торгово-промышленная палата занимает довольно консервативную позицию, очень осторожно относится к любым рыночным новациям и говорит о том, что государство должно играть более существенную роль в развитии экономики, ее регулировании и прямом владении активами. К этой консервативной позиции, правда, со своими нюансами, поскольку там представлен более молодой и энергичный бизнес, примыкает "Деловая Россия" - организация среднего предпринимательства. Довольно прогрессивные взгляды выдвигает "Опора России". Но ее предложения касаются только малого бизнеса и в основном направлены на то, чтобы помочь, а не создать. Российский союз промышленников и предпринимателей по определению либеральнее своих коллег, поскольку объединяет состоявшихся крупных собственников, которые от вмешательства государства только потеряют. Но тем не менее и здесь происходит "укрощение строптивой". Что касается левых и правых партий, то они будут существовать и дальше, но их в реальной экономике слышно все меньше и меньше.
Для того чтобы сохранить социальный мир, иногда приходится жертвовать темпами экономического роста. И, наоборот, для развития экономики - решением социальных проблем. Такого рода смена алгоритма развития происходит в классической демократии путем передачи власти от либералов к социал-демократам, и наоборот. Так случилось, что на данный момент у нас нет сильных партий правого и левого толка. Есть центристы, но с довольно непонятной и до конца непроработанной экономической доктриной. Именно поэтому так важен мозговой штурм экономистов. Надо посмотреть правде в глаза: наше сегодняшнее экономическое счастье все равно не может длиться вечно. И лучше это понять сейчас, когда есть время и силы для размышлений и маневра. Ведь эта правда - залог нашего будущего счастья.