В свет вышла новая книга Жванецкого "Одесские дачи"

Книга написана и читается, что называется, на одном дыхании. На одесском дыхании. Цитировать можно бесконечно, с любого места, и тут же заканчивая, чтобы прочувствовать. "- Вера Григорьевна, выкипает. - Миша, что с желудком? - Я там думаю. - Час как вошел, и ни звука. Думай вслух".

Эту книгу дегустируешь, думая вслух, чтобы не закипело, а главное, не заелось следующей ложкой. Во время дождя из одесских кранов идет вода.

"- Когда-то вы читали, я от смеха не могла попасть крышкой в кастрюлю. Сейчас я сплю спокойно. Что это, Миша? Возраст или талант? - Возраст, Вера. - Ваш, Миша? - Ваш, Вера. - Мы же одногодки...- Первая красавица. Все были влюблены. Иди знай, что на этом месте разовьются подагра, артрит и ожирение..."

Правильный юморист не тот, который отстает от своего времени, а тот, кто догоняет следующее, потому что от нынешнего ему уже грустно. Жванецкий насмешил всех так, что ему стало грустно от самого себя. Он уже все сказал, закройте рот. Все уже давно говорят сами, его не слушая. В нынешнем ЖЖ есть несколько журналов, где изо дня в день записывается подслушанное на улице. Такое впечатление, что именно МЖ дал этому ЖЖ волю, и тот выдал ему ее обратно. Все всё слышали. Они еще были маленькими, а уже кто-то так шутил. "- Вы что, уснули? - Мне ответить? Уснул". "Любовь, любовь... "Ищите по мне человека"... Разыскал я в ней человека... Еле ноги унес. И она унесла от меня свои ноги, к сожалению..."

Это такой роман - весь из разговоров. Автор сидит за забором и музицирует словами. Кто-то лежит на раскладушке и вмешивается. За забором давняя, а значит, ветхая, как библейский Завет, знакомая. Твоего возраста, но умнее тебя. Где-то включен телевизор. Кто-то кормит семью. Кругом или быт, или политика. Из-за слив все время просишь у соседки то закрепляющее, то расслабляющее, проскакивая середину. Тот, на раскладушке, подтверждает:

"- Сливы, сливы... Когда вы не видите меня на раскладушке, это сливы. - Я вам ведро слив подарю".

Что-то вроде давнего "нового романа" Натали Саррот, который читали, когда Жванецкий еще ходил в одесский порт шутить, работая инженером. Но у него смешно, поэтому хочется еще и еще, а потакать себе можно только до поры. Потом тебе должны потакать другие. "Моя подруга - патологоанатом. Я ей говорю: "Разрешите, я с вами вскрою красивую женщину?" - "Что вы, - сказала она, - я буду ревновать".

Где теперь эти одесские дачи... С них таки все уехали. На последней странице книги бывшая телефонная книжка автора с телефонами. Но эти телефоны уже не отвечают. "14-я станция Фонтана оказалась в Австралии". Все ушло в слова и в жизнь. Остается книга, но тоже пока не прочитаешь. Это вечная проблема: зачем писать плохой роман, если можно написать хорошую строчку? - "Ребята, я вам расскажу, почему я не сошел с ума. Я жил с юмором. - И живи с ним. - Что такое? Я с тобой тоже живу. - Ой! Закрой уже рот. Как ты со мной живешь, закрой уже рот". - Нет, "когда я вижу таких евреев, я на русских отдыхаю".

Новый Жванецкий - тот, кого читаешь сам, а не повторяешь в уме с его же голоса. Это называется писатель. И это неплохо.