Бронза досталась грузинскому драматургу Кобе Цхакая, которого не было на церемонии. По причине "дружбы" двух государств ему просто не дали визу, посчитав премию не достойным выезда поводом. "Серебро" досталось Людмиле Улицкой за пьесу "Русское варенье". "Золото" же - молодому драматургу Сергею Решетникову и пьесе "Бедные люди, блин".
Перед объявлением победителей актерами театра были сыграны сцены из этих десяти пьес. Не знаю, концепция это или случайность, но лексика менялась от сцены к сцене, то есть количество "известных" слов на единицу времени все нарастало, пока не достигло своего апогея в сцене из пьесы "Бедные люди, блин", которая и получила первую премию. Главный редактор газеты "Московские новости" Виталий Третьяков, который вручал собственный приз за лучшую политическую пьесу, заметил, что знал - будет много половых взаимоотношений и мата. Надо думать, что у Олега Богаева, которому и досталась эта премия за пьесу "Мы вас вылечим", мат либо отсутствует, либо драматург обошелся минимумом.
О языке современной литературы, в том числе драматургии, уже давно пора писать трактаты. Язык персонажа - это отражение его внутреннего мира, социального положения, образования, среды обитания. Так как новая драма не обходится без мата, в лучшем случае фигурирует пятая точка, названная коротко и емко, напрашивается вывод: внутренний мир у нас убогий и социальное положение плачевное. Так ли это?
По словам драматургов, современная драма, это, прежде всего, драма актуальная. Судя по лексике, актуальны сегодня те темы, на которые, как писал Достоевский в XIX веке, "стеснялись говорить даже и солдаты".
Своими взглядами на современное драматическое искусство с "Российской газетой" поделился Михаил Угаров, драматург, режиссер, художественный руководитель фестиваля "Любимовка" и театра "DOC".
Российская газета | В одном из своих интервью вы сказали, что, на ваш взгляд, репертуар современного театра должен состоять из актуальных пьес. Как вы считаете, Чехов сегодня актуален?
Михаил Угаров | Даже не на одну треть, а на две трети. Чехов, конечно, как и Шекспир, всегда актуален - это классика.
РГ | А в чем тогда проявляется актуальность современной пьесы?
Угаров | В непосредственном отношении к сегодняшнему дню: болевые точки, психические травмы современного человека - то, на что отзывается моя обывательская психика. То же самое я могу увидеть и через Чехова, поэтому он всегда актуален. Все зависит от режиссера, как он для меня актуализирует Чехова сегодня. Как правило, это получается из рук вон плохо. Театр - это искусство "здесь и сейчас". Еще Шекспир писал, что у актеров короткая жизнь и драматурги долго не живут. Театр - это сегодня.
РГ | То есть, современная пьеса не войдет в историю? Или все-таки есть драматурги, которые останутся актуальными лет через сто?
Угаров | Войдет, но я не берусь сказать, что и в каком качестве.
РГ | А почему же тогда репертуары театров на те самые две трети состоят из классических произведений?
Угаров | Да потому, что современным авторам нечего сказать, нет мотивации.
РГ | Как это нечего, в конкурсе участвовали 424 пьесы, а Кирилл Серебренников ставит "Лес" Островского?
Угаров | На самом деле Островский там абсолютно случайно. Серебренников ставит не Островского, а самого себя. Он ставит Горького "Мещане", но это не Горький - это новая драма, только на материале классиков.
РГ | И все же, зачем нынешние драматурги опираются на материалы классиков?
Угаров | Актуализация классики - один из интересных способов говорить о сегодняшнем дне. Для этого классика и нужна, она возрождается и умирает, умирает и возрождается. Это же не музейный экспонат.
РГ | Вы как-то сказали, что современного драматурга смешно мерить драматургией Чехова. А чем его еще мерить? Вы какие-то другие критерии предлагаете?
Угаров | Современного драматурга можно мерить талантливостью. Просто она бывает разного качества.
РГ | Что вы имели в виду, когда говорили, что современная пьеса на сцене - это адаптированная вещь, своего рода спекуляция, не совсем то, что подразумевалось изначально?
Угаров | Это сложный вопрос. Вот сейчас пишется очень много пьес про Чечню, про парней, вернувшихся на родину. Я прочитал около ста работ на эту тему. С одной стороны, я понимаю, что об этом нужно писать. В Америке про вьетнамский синдром сняли 500 хороших или плохих фильмов. С другой стороны, весь этот поток вызывает отвращение, потому что опошляет суть реальных событий. Важно, чтобы они отпечатались в нашем сознании, потому что сегодня народ не хочет слышать, что существует Чечня, как не хотел слышать про Афганистан. В любой актуальной горячей теме неизбежно присутствует спекуляция. К этому нужно относиться спокойно.