Поговорим о смертном приговоре, вынесенном иракскому диктатору Саддаму Хусейну. И о некоторых обстоятельствах (правовых, политических, гуманитарных), обрамляющих это решение суда.
С формально-юридической точки зрения вердикт вполне корректен. Он отвечает законам Ирака и соответствует, по тем же законам, тяжести криминальных деяний, совершенных Саддамом. Убийство 148 шиитов в деревне Эд-Дуджейл в 1982 году, геноцид курдского народа с неисчислимыми жертвами, агрессия против Кувейта - это только пункты официального обвинения Хусейну. А кто подсчитал число тех оппозиционеров и просто неугодных режиму людей, которые сгинули в саддамовских застенках?
В общем, что называется, получил по заслугам. А осадок все равно остается...
Дело даже не в том, что судебный процесс проходит в оккупированной стране и сопровождается тайными исчезновениями адвокатов и отставками судей. Все это, безусловно, ставит под сомнение судебные процедуры, но, согласитесь, никак не умаляет и не оправдывает преступлений Хусейна, от которых он и сам не отказывается, оправдываясь (не он первый и не он, боюсь, последний) высшими интересами государства.
Проблема в другом. Ее достаточно точно сформулировал ватиканский кардинал Ренато Мартино, являющийся главой Папского совета по миру и справедливости. "Смертная казнь, - заявил он, - когда в ней нет необходимости, сама по себе является преступлением, а в этом случае необходимости в ней нет. Кроме того, я уверен, что наказывать за преступление преступлением - значит действовать по принципу вендетты - глаз за глаз, зуб за зуб". И еще: "Политические и военные преступления должны быть вверены международным трибуналам, а не отданы на суд победителей". Дальше - больше: "Печальный опыт Нюрнбергского процесса должен был бы научить нас, что правосудие, которое требует непредвзятости, никоим образом не может быть доверено победителям". Наконец, по словам кардинала, "нельзя предавать человека смерти, если существуют другие способы помешать ему причинять вред другим людям".
Как же тогда, возникает вопрос, разбираться с тиранами, которые - в отличие от той же Европы, запретившей смертную казнь, - отнюдь не мучаются соображениями этики, отправляя тысячи и миллионы людей на смерть?
Простой до примитивности ответ на этот вопрос был только у "пламенных революционеров" в лице Кромвеля, Робеспьера или же большевиков, рассчитавшихся со свергнутыми монархами (соответственно Карл I, Людовик XVI, Николай II) без суда и следствия, по ими же провозглашенным законам революционной целесообразности. Логику внесудебной расправы (хотя нечто похожее на суд над Людовиком все же имело место) блестяще выразил Робеспьер: "Если король невиновен, тогда, получается, виновны те, кто его сверг".
И так продолжалось бы еще долго, если бы не Вторая мировая война, отличавшаяся от всех предыдущих неслыханными зверствами нацистов на оккупированных территориях. Тройка победителей учредила наконец-то международный трибунал, задуманный поначалу по образу и подобию других печально известных "троек" советского "правосудия" 30-х годов. Только американцы, кстати, настояли тогда на проведении реального судебного процесса с хотя бы внешне присущими ему атрибутами. Разве что закрыли глаза на то обстоятельство, что сама квалификация "преступления против человечности", которое и было вменено в вину основным главарям Третьего рейха, появилась и вошла в международное право уже постфактум после окончания войны.
Что, видимо, и подвигло кардинала Мартино назвать Нюрнбергский процесс "печальным опытом". Вряд ли это высказывание представителя Ватикана найдет отклик среди подавляющего большинства людей (в том числе немцев), полагающих, что уж с кем с кем, а с нацистами разбираться следовало по полной программе. И, надо признаться, в этом случае очень трудно противопоставлять право праведным чувствам и эмоциям. Согласиться же надо с другим: суд победителей, независимо от обстоятельств, неизбежно нацелен не столько на справедливость, сколько на реванш и удовлетворение сиюминутных интересов, включая политические.
С этой точки зрения вынесение смертного приговора бывшему иракскому лидеру весьма показательно. Никто уже не называет случайным совпадением тот факт, что решение суда пришлось на самый канун выборов в конгресс США, которые не сулили республиканцам ничего хорошего. Тут-то и была вытащена козырная карта - вердикт Саддаму, что должно было, по мысли американских политтехнологов, автоматически перевести увязшую в Ираке администрацию Буша в разряд победителей.
Не получилось. Выборы республиканцы проиграли. И здесь, возможно, кроется спасение Саддама. Если его (скажем, под давлением международного общественного мнения, особенно европейского, которое с неодобрением восприняло приговор) в ближайшее время не казнят, то подготовленная для него виселица может пригодиться через два года, когда в США пройдут уже президентские выборы, точно так же, как нынешние, не обещающие республиканцам успеха. Если же Саддама все же повесят, им придется к 2008 году конструировать суд над каким-либо другим международным преступником. Может, над самим Усамой бен Ладеном?
Но и тогда останется вопрос: как и за что судить низвергнутых тиранов? Человечество не нашло ответа на этот вопрос. Хотя пыталось это сделать и после Нюрнберга.
Решение Совбеза ООН учредить Международный трибунал по бывшей Югославии было встречено мировым сообществом с большой надеждой. Все бы хорошо, пока судьям не выпало несчастье судить главного злодея - Слободана Милошевича. Трудно представить себе, как судили бы его сербы, если бы процесс проходил внутри страны: там многое зависело бы от того, какая партия обладала бы "телефонным правом" воздействия на суд. На международном же уровне опасность крылась не в излишней политизации, а в правовых эксцессах. Милошевичу было разрешено самому защищать себя - и это стало серьезной ошибкой благонамеренных чиновников трибунала. Процесс, обошедшийся мировому сообществу в 200 миллионов долларов, вышел из-под контроля и скандально затянулся на четыре года, пока Милошевич не скончался.
Один из уроков процессов над Милошевичем и Хусейном состоит как раз в том, что не следует судить диктаторов ради того, чтобы лишить их харизматического ореола. Они легко поворачивают вспять ход процесса, особенно если им дано право самим защищать себя, и используют зал суда как трибуну для оправдания собственных злодеяний. В этой связи еще один пример. Четверть века назад аргентинцы отправили своих бывших руководителей-генералов, виновных в гибели 5 тысяч сограждан, на скамью подсудимых. Вроде бы необходимый ритуал для успешного перехода страны от режима военной хунты к демократии. Однако итогом эксперимента стал удручающий поворот вспять. Даже после вынесения приговора генералы оказались достаточно сильны, чтобы потребовать от следующего президента сначала пересмотра хода суда над ними, а затем и амнистии. Аргентинская же политика до сих пор испытывает на себе юридические последствия того процесса.
Так, может, тиранов надо судить (тем более - казнить) не раньше, чем они потерпят окончательное поражение?