"Деловой завтрак" с Сергеем Фридинским
Сегодня к Главному военному прокурору Сергею Фридинскому приковано особое внимание. Начавшийся призыв в армию впервые проходит под гражданским контролем.
С подачи Сергея Иванова родительские комитеты должны следить за работой военкоматов, условиями жизни новобранцев в казармах. Обеспечить механизм такого контроля - еще одна новая задача Главного военного прокурора. А в условиях, когда в Вооруженные силы пошли наконец мощные денежные потоки - прокурорский заслон от коррупции приобретает особую значимость.
Генералов построили в суде
Российская газета: Сергей Николаевич, начались разговоры, что коррупция в армии на фоне денежных вливаний в оборону превысила все мыслимые размеры. К тому же новый министр обороны начал жесткие финансовые проверки.
Сергей Фридинский: Армия болеет теми же болезнями, что и все общество, в том числе и коррупцией. Она все больше проникает в ряды высших офицеров. За последние пять лет суммы ущерба от этих преступлений выросли в три раза и приблизились к астрономической цифре в миллиард рублей.
Если в 2002 году к уголовной ответственности за коррупцию мы привлекли всего четырех генералов и адмиралов, то в минувшем году - уже девятнадцать высших офицеров. Девять из них уже осуждены.
РГ: Стали больше воровать или жестче спрашивать?
Фридинский: Одно от другого неотделимо. Чем жестче спрашиваешь, тем больше узнаешь и тем большие суммы фигурируют в уголовных делах.
Например, только от преступных действий бывшего начальника тыла Тихоокеанского флота генерала Мачальника потери государства превысили 87 миллионов рублей.
А чего стоит такой факт. Контр-адмирал Мельников, работая в скромной должности начальника библиотеки ВМФ, обеспечил себе мошенничеством такие левые доходы, что легко оплачивал в течение года свою комфортную жизнь на шикарной даче в Серебряном Бору. Играючи отдавал за такую роскошь по 10 тысяч долларов каждый месяц.
РГ: До каких пределов доходят сверхдоходы генералов-взяточников?
Фридинский: О теневом "бизнесе в погонах" можно судить даже по протоколам обысков. В личном сейфе бывшего начальника Мосвоенторга Рамазанова были обнаружены деньги и ценные бумаги на общую сумму более полумиллиона долларов. Этот фигурант проведет семь лет за решеткой.
А в Московском окружном военном суде сейчас идет процесс по уголовному делу одного из руководителей военно-строительного комплекса минобороны. Он получил от подрядчиков в качестве взятки джип - БМВ Х5. На его дочь оформлена дорогостоящая вилла на Кипре.
РГ: Речь идет о примитивных взятках или совершенствуются хитроумные финансовые схемы коррупции?
Фридинский: Если раньше "налево" продавали грузовик имущества, десяток колес, тонну бензина, то теперь хищения совершают на стадии самых дорогих работ. Исследовательских, конструкторских, при закупке дорогостоящей техники, составлении контрактов и организации тендеров. Разумеется, там фигурируют совершенно иные суммы.
Коррупционная составляющая стала прятаться глубже, успешно прикрывается вполне законными процедурами. К примеру, типичное проявление коррупции, когда тендер проводят среди "нужных" людей. Буква закона соблюдена: требуется для тендера три участника - вот вам все трое. А то, что участвуют и выигрывают денежный заказ совсем не случайные люди, выявить и доказать безмерно трудно. Проблема в том, что отсутствует четкое понятийное определение коррупции и составляющих ее элементов, о чем юристы говорят не первый год. В итоге такие действия чиновников расценивают, как правило, не более чем их добросовестное заблуждение.
РГ: И как с ними бороться?
Фридинский: России необходим закон о коррупции. Часть связанных с ней статей, например, по злоупотреблениям и хищениям, имеется в Уголовном кодексе. Но есть преступления, которые в УК даже не упоминаются.
Не по чину берешь
РГ: Главная военная прокуратура участвует в финансовых проверках, которые сейчас идут в министерстве обороны?
Фридинский: Скажем так: мы пересекаемся - либо на начальной, либо на конечной стадии проверки. Когда уже все подсчитано, материалы попадают к нам.
РГ: Внезапный приезд министра обороны Анатолия Сердюкова в Нахимовское военное училище связан с начавшимися проверками?
Фридинский: Там настоящую свалку мусора устроили. В Нахимовское училище, как рассказывал сам министр обороны, мусор свозили не только с крейсера "Аврора", но и со всех прилегающих кварталов. А вообще такие училища каждый год очень тщательно проверяются. Там же не обычные солдаты - дети учатся и служат.
РГ: Кто из комсостава чаще других приносит хлопоты военной прокуратуре?
Фридинский: Все зависит от того, кто к каким материальным ценностям допущен. Если лейтенант, кроме имущества взвода, ничего не имеет, то полковники и генералы распоряжаются куда большим хозяйством. Фигурантами крупных уголовных дел становятся, как правило, именно они.
РГ: Одно время генеральские дачи были модной темой в СМИ. Сейчас она не так актуальна?
Фридинский: Я бы сказал, что она не так актуальна, как 15 лет назад. В те времена генеральская дача или генеральский дом действительно представляли ценность. Сегодня эти постройки не выглядят чем-то заоблачным.
Тем не менее явных нарушителей мы привлекаем к ответственности. В Санкт-Петербурге несколько дней назад возбудили уголовное дело в отношении генерала, который привлек солдат к строительству своей дачи. Он уже попадался на этом в 2003-2004 годах. Тогда обошлись малой кровью, генералу объявили прокурорское предостережение. Он не внял предупреждению, и теперь предстанет перед судом.
Тариф по призыву
РГ: Как вы будете отслеживать механизм реализации очень важной идеи - привлечения родительских комитетов к призыву? И поможет ли этот контроль против взяток в военкоматах?
Фридинский: Я свою задачу вижу в том, чтобы нам наладить взаимодействие с этими общественными организациями и использовать тот материал, который у них будет накапливаться для наведения порядка. Поэтому, когда мы встречались с уполномоченными по правам человека со всей России и комитетами солдатских матерей, я подчеркивал: не старайтесь сами проводить расследование. Это дело профессионалов. А если появляются какие-то сигналы, какой-то материал, отдавайте его смело нам. Мы не собираемся никуда его прятать, мы не собираемся никого покрывать.
Сейчас все военкоматы охвачены надзором прокурорских работников. Поэтому в любое время дня и ночи туда можно звонить.
РГ: А как вы относитесь к тому, что сейчас стало модным давать советы, как откосить от армии, куда бежать от призыва?
Фридинский: Думаю, что общественность должна заниматься не только тем, чтобы выявлять и показывать негатив. Ведь у нас сейчас призывные кампании превращаются отчасти в активизацию общества мошенников, которые вокруг этого наживаются. Но одними карательными мерами этот вопрос не решишь. В обществе понятие "армия" перестало быть таким, как было раньше. И чем больше утрачивается понимание в необходимости соединения армии и общества, тем больше нарушений закона. Поэтому главное, чтобы это понимание возвращать. Вот такие советы нужны и армии, и обществу.
РГ: Собираетесь в принципе привлекать милицию в этом году для отлова уклонистов?
Фридинский: Да.
Татаринова: Где кончается грань между законом и милицейским произволом?
Фридинский: По опыту прошлого осеннего призыва мы провели проверки и приняли соответствующие меры для наказания там, где работа органов милиции перешла из рамок правовой в рамки злоупотреблений. Перегибы действительно были. Но если милиционер выходит за рамки дозволенного законом, ему грозит и дисциплинарная, и даже уголовная ответственность.
Семеро одного бьют
РГ: Сергей Николаевич, насколько типичны офицерские преступления в армии?
Фридинский: Если за три месяца этого года количество преступлений на почве неуставных взаимоотношений сократилось на 26 процентов, то случаев командирского рукоприкладства стало меньше на 36 процентов. Бывают случаи, когда командиру для наведения порядка приходится применять оружие.
Вот вам пример из подмосковной воинской части. Там возник массовый конфликт между солдатами-кавказцами и славянами. Дежурный офицер, чтобы пресечь эту вакханалию, был вынужден применить оружие, тяжело ранил одного из участников драки. Мы, конечно, возбудили уголовное дело.
РГ: Что офицеру грозит?
Фридинский: Будет суд, но к "расстрелу" его, разумеется, никто не приговорит. По большому счету, что он должен был делать в той ситуации? Поднять руки и сказать: сдаюсь? Но офицер обязан навести порядок, иначе такой конфликт обернется еще более тяжкими последствиями.
Совершенно иная ситуация, когда командир устраивает пьяный дебош и бьет солдат. К офицерским безобразиям, творимым из желания показать - вот я какой, мы относимся предельно жестко. И суды в этом нас поддерживают.
РГ: Где сегодня больше совершают преступлений - в армии, МЧС, ФСБ, других силовых ведомствах?
Фридинский: На вопрос, где присутствует "много" или "мало", я всегда отвечаю вопросом - с чем сравнивать? Если сравнить ФСБ с армией, то это вообще мизер. Если отдельно взять пограничные структуры, то с переходом на контрактную службу каждый год наблюдаются огромные скачкообразные снижения. Кстати сказать, в Вооруженных силах ситуация совершенно обратная.
РГ: И отчего так?
Фридинский: На мой взгляд, армию слишком быстро пытаются сделать профессиональной. Когда ставится задача "бегом" сформировать подразделение из контрактников, его бегом и формируют. А потом выясняется, что кроме обещанных денег человеку в армии ждать нечего. И начинаются безобразия.
Кто примет бой за ветеранов
РГ: Сергей Николаевич, мы говорили о военной прокуратуре как о некоем карающем мече. Но ведь к вам обращается за помощью огромное количество людей.
Фридинский: Я думаю, что соотношение карающей и, скажем так, защищающей функции военной прокуратуры явно не в пользу первой. За последний год мы расследовали порядка 15 тысяч уголовных дел, по которым 16 тысяч человек было осуждено. За это же время мерами прокурорского реагирования удалось восстановить справедливость в отношении почти полумиллиона граждан. Как говорится, почувствуйте разницу.
РГ: С какими проблемами к вам чаще всего обращаются?
Фридинский: "Арсенал" просьб и жалоб примерно такой же, как в гражданской прокуратуре.
Вот, скажем, хорошо всем известная проблема военных отставников, которых ущемили в пенсионных выплатах. В Ленинградском военном округе приняли решение об удовлетворении их исков. Появился прецедент, все вроде бы здорово. Но здесь существует чисто казуистическая, вернее, юридическая проблема, когда АПК и ГПК ограничивают нас в полномочиях по защите прав конкретных людей. Иски военных прокуроров в суды принимаются только тогда, когда мы действуем в интересах неопределенного круга лиц.
РГ: Что делать старикам и прокурорам?
Фридинский: Выход один - надо менять 45-ю статью Гражданского процессуального кодекса. Только в этом случае прокуроры смогут защитить интересы людей, которые честно заработали свою зарплату и пенсию. Пока же каждое положительное решение в их пользу приходится выбивать с боем.
Я другими ведомствами не командую, поэтому всем говорю: идите к нам. Военные прокуроры служат везде. Если они не смогут вам помочь, то подключат коллег. Вопросы в любом случае будут решаться.
Мы никогда не отмахивались от стариков. Эти люди заслужили и нормального к себе отношения, и достойной жизни.
РГ: Пенсионеры не только от денег зависят, но и от лекарств, другой социальной помощи. Вам приходится заниматься этими вопросами?
Фридинский: Конечно. Ведь у военных пенсионеров имеются ведомственные выплаты, надбавки, льготы. Не забывайте, что в силовых ведомствах работает большое количество гражданских людей. Недавно возбудили уголовное дело на дальневосточном судоремонтном заводе. Там рабочим не платили заработную плату, и всякий раз кивали на Москву: мол, денег столица не дает. А мы в ходе проверки установили: дебиторской задолженностью предприятия в 40 миллионов рублей три года никто не занимается. При этом директор завода свою зарплату - 70 тысяч рублей - получает каждый месяц. Пусть теперь отвечает по закону.
Визитная карточка
Сергей Фридинский родился в 1958 году в Куйбышеве (ныне - Самара). Окончил военно-юридический факультет Военного института. С 1980 по 1997 годы проходил службу в органах военной прокуратуры Сибирского и Забайкальского военных округов. В 1997-2000 годах - военный прокурор СКВО. Затем назначен заместителем Генерального прокурора РФ. С июля 2006-го - Главный военный прокурор. Генерал-полковник юстиции.
Гауптвахта: наказания две недели не ждут
По мнению Главного военного прокурора, гауптвахту не надо было убирать. Это часть армейской жизни, институт, который существует во всех странах. Он всегда существовал и в русской армии, и никто никогда не говорил, что это разрушение демократии, ущемление прав человека.
Более того, ликвидация гауптвахт в России спровоцировала волну неуставных взаимоотношений между командирами и рядовым составом.
Однако возвращение гауптвахты в том виде, как это сейчас происходит, по словам Главного военного прокурора, вряд ли сразу вернет ей функции, которые она выполняла прежде, и вряд ли окажет то воздействие на военнослужащих, которое она оказывала раньше. Вращивание этого института в армейскую жизнь будет идти очень нелегко. Это в том числе связано с процессуальными сложностями. Собирать материалы на солдата-разгильдяя, идти с ними в суд, ждать сначала судебного решения, потом, когда это решение вступит в силу, придется как минимум недели две.
Воспитательное воздействие на нарушителя за это время будет явно потеряно.
Дисбаты: отказываться рано
Главный военный прокурор полагает, что с дисциплинарными батальонами связаны как положительные, так и отрицательные моменты.
Это наказание не предусматривает официального лишения свободы, и в то же время не выглядит мягким - вроде условного срока или штрафа. К примеру, человек, осужденный к дисбату за дедовщину, должен понимать, за какое преступление он несет наказание. Приговори его к условному лишению свободы, посчитает, что в принципе все нормально. Загони в колонию, пожалуется на несправедливость. Точно одно: в колонии не станет думать, что зря он побил товарища.
Где работают военные прокуроры
Главная военная прокуратура находится в историческом особняке, строительство которого связано с известной в Москве с конца ХVIII века купеческой династией Шелапутиных.
Павел Григорьевич Шелапутин на свои деньги основал в столице шесть учебных заведений. Два из них - гимназия и реальное училище - как раз располагались в Трубецком переулке, который в честь прославленного советского летчика теперь называется переулком Хользунова.
В подготовительном классе гимназии Шелапутина в начале прошлого века учился Михаил Шолохов.
После революции учебные заведения закрыли, а дома, спроектированные архитектором Романом Клейном, передали под военные нужды. С тех пор там находились различные армейские учреждения, в том числе связанные с Военной академией Генштаба.
Адреса власти
Главная военная прокуратура
119160, Москва, пер. Хользунова, дом 14.
Телефоны: (495) 693-20-77 (дежурный), (495) 247-50-47 (телефон доверия).
Электронный адрес: press@gvp.rsnet.ru
