Поделиться
Актер Даниэль Ольбрыхский у нас, наверное, известен не меньше, чем в Польше. Пана Даниэля в России любят, и он отвечает нам взаимностью.
Даниэль Ольбрыхский | Я отношусь к русским с большой сердечностью и приязнью. Хотя и принадлежу к тому поколению, которое в свое время на себе или, как в моем случае, на собственной семье почувствовало боль потери близких. Мой двоюродный дед после войны был расстрелян бойцами НКВД и польских спецслужб, потому что не сложил оружие. Он считал, как и многие, что война не закончилась, пока на территории Польши остаются войска других государств. Сейчас он стал своего рода героем, но я еще помню те времена, когда его братья и моя бабушка тайно ездили к месту его гибели молиться.
Тем не менее у нас в доме никогда не было антироссийских настроений. Я воспитывался на польской, российской и французской литературе. Еще будучи ребенком, я неплохо говорил по-французски и по-русски. А в школах было много преподавателей, влюбленных в российскую литературу. Они по велению души шли учиться на русскую филологию, а потом передавали свои знания и любовь к этому языку детям.
Таким образом, мы были готовы к большому событию, которое ожидало все наше поколение, - к тому, чтобы открыть для себя, возможно, даже в большей степени, чем вы, творчество Булата Окуджавы. Это было в начале 1960-х. Тогда еще не появились пластинки с его песнями, переведенными на польский, и мы учили их наизусть в оригинале. Окуджава был культовым поэтом. Было невозможно понравиться девушке, если ты не мог на сплаве или в походе спеть у костра "Пока земля еще вертится".
Когда я впервые приехал в Советский Союз - мы привезли фильм "Пепел" - я отвечал на вопросы без переводчика. А на фестивалях, на которые меня часто приглашали с фильмами Анджея Вайды, с картинами "Пан Володыевски", "Потоп" Ежи Хоффмана, меня все спрашивали, где я научился так хорошо говорить по-русски. И я всегда отвечал: "Мое поколение выучило русский по песням Окуджавы".
Российская газета | В чем секрет любви поляков к Окуджаве?
Ольбрыхский | Сейчас, оглядываясь назад, я вижу, что мы хорошо знали историю. А ведь это - фундамент для взаимопонимания между разными народами, особенно соседними. Необходимо знать историю, и не придуманную, а настоящую. И только тогда можно понять друг друга, увидеть ошибки политиков, систем и взглядов, точно так же, как и национальные ошибки и изъяны, в том числе и наши. Ведь начинать всегда надо с себя. Польская литература, во всяком случае умная литература, - Мицкевич, Словацкий, Норвид, - на которой воспитывались поляки, если у них были мудрые учителя, указывает на наши национальные недостатки. И я воспитывался в этой культуре. Поэтому мне было легко понять кино Вайды, легко игралось в польском романтизме. Это была горькая правда о своем народе, а если умеешь критично посмотреть на себя, то легче понять других. Помню, что для нас правда о пакте Молотова-Риббентропа была очевидной и мы с удивлением смотрели на учителей истории, которые избегали этой темы. Мы узнавали правдивую историю дома. И хорошо, что узнавали, потому что благодаря знанию в нас не было ненависти. Например, от немцев настрадалась половина Европы. Русские и поляки пострадали больше всех. Но это не мешало нам очень быстро понять немцев. А в отношениях с русскими коммунистическая пропаганда ставила заслон. И она не помогала понять друг друга двум соседям, один из которых - меньший - чувствует двухсотлетнюю обиду на более сильного соседа. Чтобы это переломить, нужна правда и искренность. И мы ждали, что русские сами выйдут нам навстречу. Так для нас родился Окуджава. А потом - Высоцкий, который имел огромное влияние на поколение уже взрослых людей.
РГ | Пан Даниэль, как вы относитесь к популярному у польских политиков лозунгу: "Рассчитаться с прошлым"?
Ольбрыхский | Я вообще не люблю слово "рассчитаться". Я многократно выступал на эту тему в Польше. Когда-то нам казалось, что нужно только создать такой институт (Институт национальной памяти. - Прим. авт.) и все встанет на свои места. Я даже несколько раз выступал в защиту этого института, когда пару лет назад ему хотели, как я сейчас понимаю - очень справедливо, урезать бюджет. Мы были слишком наивны. Произошло то, что и должно было произойти, - институт стал политической организацией. И теперь его при необходимости используют как политическую полицию. А ведь историю нельзя отдавать в руки политикам. Они сконцентрированы исключительно на том, чтобы прийти к власти и удержать власть. Для них не имеет значения, чем это обернется с точки зрения истории, правды, морали, разума. И их лозунги направлены исключительно на то, чтобы сорвать аплодисменты той или иной группы людей.
Что касается декоммунизации, я готов с этим согласиться. Да, мне бы очень хотелось, чтобы не было улиц имени Дзержинского, Маркса, Сталина, Берии и даже, я прошу прощения, если задену чувства многих русских, Ленина. Но одновременно я бы хотел, чтобы вместо улицы имени Маркса или Энгельса в Польше сделали улицу имени Герцена. Уже не говоря об улицах имени Пушкина, Лермонтова, Достоевского, Толстого - то есть людей, на книгах которых воспитывалась вся польская интеллигенция. Причем на нас они повлияли гораздо сильнее, чем на жителей других стран, я даже посмею сказать: сильнее, чем на некоторых русских.
И я, конечно, хотел бы присутствовать на открытии в Варшаве улиц, названных в честь моих друзей - Окуджавы и Высоцкого. Они давно это заслужили. В какой-то степени это зависит и от нас - людей, которые влияют на общественное мнение. Я считаю, что нельзя трогать памятники, тем более, не приведи господь, могилы. Я знаю мудрых ксендзов, которых, может быть, и не большинство, но они, узнав о том, что власти собираются переносить памятники, заявили, что будут ездить туда и служить мессы. А меня и моих коллег они призывают читать стихи о дружбе между народами. Например, Мицкевича - "К друзьям-москалям". Я согласен. Если польские власти, чтобы покорить неумную часть электората, будут совершать бессмысленные действия, то умные люди должны что-то делать. Не знаю, может быть, организовать фестиваль песен Окуджавы возле этих памятников...
РГ | Разве польская молодежь знает имена русских поэтов? Вряд ли...
Ольбрыхский | А вот тут вы ошибаетесь. Сейчас уже не мое поколение, а поколение моих детей организовывает, например, фестивали Высоцкого.
РГ | В Польше есть такой фестиваль?
Ольбрыхский | Ну конечно! Я много раз был его гостем. А моя книга о Высоцком и книги Марины Влади раскупаются моментально - вы не найдете их на полках книжных магазинов. Каждый человек моего возраста знает наизусть "Простите пехоте" Окуджавы, да и гораздо более трудные лексически песни. Нет, это не шутки. В нашей стране эти люди - легенды. Сейчас польская молодежь снова начинает интересоваться российской культурой. Я знаю, что все больше студентов филфака выбирает русскую филологию.
РГ | А у вас остались друзья в России?
Ольбрыхский | У меня много друзей в России. Я дружу с Андреем Кончаловским и его младшим братом Никитой Михалковым. Мы видимся довольно часто, насколько это возможно, и очень часто ссоримся, спорим по разным поводам. Например, у нас не совпадают мнения относительно вступления Польши в НАТО и в Евросоюз.
К сожалению, нет уже моего самого близкого друга - Володи Высоцкого. Когда я приезжаю в Москву, я иду на Ваганьковское кладбище. Подхожу к Володиной могиле, люди расступаются, и я слышу, как они вполголоса говорят: "Приехал его польский брат".
РГ | Вы часто бываете в России?
Ольбрыхский | В восьмидесятые годы я был в некотором смысле персоной нон-грата и в СССР, и в своей собственной стране. Меня не приглашали на фестивали в Советском Союзе, да и польские власти не очень хотели включать меня в состав делегации. Но я получил личное приглашение от Климова, который был тогда главой Союза кинематографистов. Я приехал в Москву и увидел, что там уже другие люди - новое поколение. И меня окружали новые переводчики, а точнее, очень милые сотрудники КГБ, с которыми я общался по-русски, потому что в переводчике не нуждался... Когда Климов представлял меня публике (я приехал с немецким фильмом "Роза Люксембург"), зал встал, гремели аплодисменты. Климов сказал тогда слова, которых я никогда не забуду: "Даниэль Ольбрыхский много лет не был в Советском Союзе, и мы знаем - почему. А видишь, как зал тебя приветствует, Даниэль? Это означает, что любовь запретить нельзя!". У меня в глазах были слезы.
Потом все начали заниматься своими делами - пытались найти свое место в новой реальности. Уже не было такой необходимости в культурном обмене между двумя народами. Когда-то в России польская культура была массовой. Вы любили польское кино, театр, читали нашу прессу: "Фильм", "Экран", "Пшекруй". Правда, все это было еще и следствием некоторой ограниченности выбора. И когда все смешалось, остались, наверное, только Вайда, я, Занусси, хотя русская молодежь не всегда узнает меня на улице, и это нормально. Плохо то, что, к сожалению, мы немногое можем друг другу предложить. Меня иногда просят, чтобы я сыграл в каком-нибудь вашем фильме, и я всегда с радостью иду навстречу.
РГ | А в прошлом году вы играли короля Лира в спектакле, который в Варшаве ставил российский режиссер Андрей Кончаловский.
Ольбрыхский | Это я его пригласил! Мне предложили, чтобы город Варшава организовал для меня какую-нибудь постановку. А поскольку я ни в каком театре не играю на постоянной основе, я обратился к театру "На Воли". Они сказали: "Ты играл Гамлета, Отелло, Макбета. Не пришла ли пора заняться Лиром?". Я согласился. А так как я не вижу в Польше режиссера, с которым хотел бы ставить Шекспира, я вспомнил о том, что дружу с прекрасными российскими режиссерами. Я знал, что Андрей работает с театром, позвонил ему и сказал: "Есть постановка, есть деньги, могу играть Шекспира. Не хочешь быть режиссером?" Он согласился и приехал в Варшаву. До сегодняшнего дня мы играем этот спектакль несколько раз в месяц при полном зале, который аплодирует стоя. Чтобы его посмотреть, люди приезжают со всей Польши.
РГ | Последний вопрос: есть ли в Польше враждебность по отношению к русским?
Ольбрыхский | Я думаю, что со всей ответственностью могу сказать от имени того народа, который я знаю около шестидесяти лет: враждебности нет. Слово "враждебность" можно исключить из словаря наших отношений.
Между тем
В Варшавском театре "На Воли" с огромным успехом идет музыкальная постановка по песням Владимира Высоцкого. На прошлой неделе Даниэль Ольбрыхский с супругой отправились посмотреть этот спектакль. В зрительном зале они встретили супругу президента Польши Марию Качиньскую.
Из досье "РГ". Ольбрыхский - один на всех
Даниэль Ольбрыхский - актер театра и кино. Родился 27 февраля 1945 года в городе Лович (Польша). Учился в государственной высшей театральной школе в Варшаве, но из-за постоянных съемок не доучился до диплома. В кино дебютировал в 1964 году, а в театре - в 1969-м. Его учителем считается польский режиссер Анджей Вайда, который снял его в 10 своих картинах. Всего Даниэль Ольбрыхский сыграл приблизительно в 140 фильмах в разных странах мира. Лауреат многих престижных наград. Женат на актрисе Кристине Дембской. У него двое детей от двух предыдущих браков - сын Рафал и дочь Вероника.
Снимался во многих российских фильмах, в том числе в картинах "Сибирский цирюльник", "Турецкий гамбит", "Бабочка" с Еленой Сафоновой.