Поделиться
Однако не спешите с выводами, если российские прокатчики все же рискнут вписать этот негромкий шедевр в сутолоку московских улиц. За фильм "Mogari no mori", а это название картины, которое у нас переводили и как "Траурный лес", и как малопонятное, но правильное "Лес могари", Наоми Каваси уже получила Гран-при на последнем Каннском кинофестивале - второй по значению приз. За лучшую режиссуру. За внимательную и по-ювелирному тонкую психологическую работу в кадре. Не со стариками - с людьми, и с их проблемами, которые могут возникнуть и в восемьдесят лет, и в шестьдесят, и в шестнадцать.
Сам дом престарелых, расположенный в живописнейшем месте, мы не видим. Режиссер дает жизнеутверждающую картинку благополучия в этом заведении, но больше заставляет любоваться отражением леса в озере, стрижеными, как по циркулю, кустами, чистенькими, улыбчивыми и открытыми лицами его обитателей, совсем не воспринимающих переезд сюда как ссылку в хоспис.
Полная идиллия иногда, правда, нарушается неудобными вопросами. "Если человек живет в одиночку, как ему жить?" - спрашивает один пожилой господин, доверчиво заглядывая в глаза молоденькой сотрудницы и ища в них буддистскую мудрость. "А это как раз и есть проблема современного человека", - успокаивает она его, мол, ты здесь не один такой - посмотри вокруг. "То есть он хочет по-другому, но ни с кем не смог ужиться", - делает он вывод именно в такой временной последовательности: хочет человек до сих пор, а ужиться не смог еще давно, в прошлом, которое теперь не исправить...
Никаких риторических вопросов нет только у одного обитателя - не такого уж и старого и, кажется, находящегося здесь по ошибке. Он самый проблемный пациент для обслуживающего персонала. Может глубоко задуматься на день, может убежать куда глаза глядят, может в порыве раздражения испортить холст соседа на уроке рисования. Его жена умерла 33 года назад. И единственное, чего он хочет в этой жизни: произносить, писать и видеть перед глазами ее имя - Мако. А в остальное время прижимать к груди те немногие личные вещи жены, которые у него остались.
Он здесь не по старости, а по состоянию памяти, отказывающейся признавать факт смерти самого близкого ему человека. "Что вы любите?" - пытается вывести его из тридцатитрехлетнего оцепенения медперсонал, и таким любезнейшим тоном, что, кажется, скажи он "Луну", и ему незамедлительно доставили бы ее на блюдечке. Но у него только один ответ: "Мако". - "А что еще?" - "Мако", - твердит японец, будто с детства выучил только одно это слово.
У одной из сотрудниц имя похожее, ее зовут Мачико. Она не столько работает здесь, сколько замаливает свой грех - потерю ребенка. Из-за аборта или же из-за того, что, родив, не доглядела за ним, - не столь важно, сколь ее самое искреннее настоящее участие в судьбах своих подопечных. Когда у вдовца наступает день рождения, она предлагает ему отправиться на машине в небольшое путешествие за пределы дома престарелых.
Мы впервые видим улыбку на его лице. Он вдруг становится послушным и покладистым. Но по дороге машина попадает в кювет, и пока девушка ищет, кто бы мог им помочь, этот дед от нее сбегает.
Вокруг - ни души. Леса да поля. Когда она в истерике, сбив ноги в кровь, чудом находит беглеца, то понимает, что страдает он не старческим слабоумием, а мужским упрямством. Дед, на выходе из дома престарелых такой вежливый, вдруг категорически отказывается возвращаться к машине и упрямо идет куда-то в глубь леса. Куда и зачем - одному ему только известно.
Девушке ничего не остается, как следовать за ним. Когда он устает, она несет на своих хрупких плечах его рюкзак величиной с дом. Когда он замерзает, согревает его всем своим телом. Буквально на коленях, рыдая, умоляет его хотя бы не лезть туда, где его ждет верная смерть. Она же отвечает за его жизнь! А вот откуда у него берется энергия, мы узнаем чуть позже, когда через несколько дней он приведет ее на могилу своей жены в лесу - конечную цель похода и жизни. Ложится на землю, блаженно произносит в последний раз: "Мако", объясняет, что: "Вот в этой земле мы и уснем, как хорошо!", и с лицом абсолютно счастливого человека начинает ждать своей смерти. И никакая сила его не сдвинет с места - он пришел к своей Мако, к которой стремился тридцать три года. Он пришел умирать, и ему нет никакого дела до отчаяния совсем молодой девушки. Да плевать он хотел, что она-то умирать совсем не собиралась! Мачико хотела лишь сделать ему запоминающийся подарок на день рождения, но со своим добром угодила в смертельную ловушку. Ведь судя по непроходимым чащам вокруг, она: а) не сможет его оставить здесь одного; б) даже если поймет, что хоронить себя заживо из-за гипертрофированного чувства ответственности нет никакого смысла, решится уйти, все равно самостоятельно из лесных дебрей не выберется - заблудится.
Так вот любовь к одной умершей женщине губит другую. Так проявляется старческий эгоизм, и такой оказывается на поверку красивая японская верность "любой ценой". То есть ценой другой жизни - молодой и ни в чем не повинной, но случайно оказавшейся рядом.
Да, с таким удовольствием я пересказываю содержание потому, что в данном случае оно не главное. У Наоми Каваси, своей режиссерской простотой и мощью неожиданно поразившей всех, важно не что герои делают и куда вопреки здравому смыслу идут сломя голову, а что при этом говорят их глаза и какой эмоциональный накал переживает из-за них зритель.
А "могари" в точном переводе - это не скорбь, а время, когда мы молимся за людей, ушедших от нас навсегда; и место, где мы это делаем. А по еще более древнему значению - это облегчение после скорби, ради которого и стоило навсегда лезть в непроходимую чащу.