Поделиться
Ему всего лишь 33, но издатели пьют с ним шампанское, добиваясь его благосклонности. Он независим в суждениях и субъективен в оценках. Критика - его профессия, чтение - его призвание.
В скором времени он окажется по другую сторону баррикад - в издательстве "Ад Маргинем" выйдет его первый роман "Человек с яйцом", герой которого - записной патриот и писатель Александр Проханов. Даже не успев попасть в продажу, рукопись книги оказалась в списке финалистов самой крупной и престижной национальной литературной премии "Большая книга". Мы встретились с Львом Данилкиным, чтобы обсудить вопрос: как он чувствует себя в роли писателя?
Российская газета: Что литературный критик Данилкин может сказать о писателе Данилкине?
Лев Данилкин: Во-первых, я сомневаюсь, чтобы литературный критик Данилкин всерьез называл бы Данилкина-биографа словом "писатель". Писатель - это Проханов. Что я бы сказал по поводу этого текста и этого автора? Я думаю, степень его эрудированности могла бы быть побольше. Текст не проиграл бы от того, чтобы в нем было меньше Данилкина и больше Проханова. Автор слишком настойчиво - иногда от этого устаешь - пытается найти способ, как рассказывать о своем герое, не впадая ни в апологетику, ни в ерничество. Он слишком воображает себя воплощенным здравым смыслом. Впрочем, этот демонстративно отстраненный подход - "вот факты, и пусть факты сами говорят за себя" - имеет определенную ценность.
РГ: Откуда взялось такое, мягко говоря, неоднозначное название?
Данилкин: Этим названием я - точнее, не я, а Проханов - обязан Юрию Трифонову, который именно так озаглавил свое предисловие к первой книге молодого Александра Андреевича. При первой встрече с ним Проханов повел себя несколько эксцентрически. В книге все это обстоятельно изложено. Проханов утверждает, что Трифонов не чувствовал несколько скабрезный привкус этого словосочетания, и недоумевал, почему его зарубили редакторы. Так или иначе Трифонов увидел в Проханове странное, покрытое скорлупой таинственности существо. Как только я узнал об этом эпизоде, я понял, что помимо обсценного, уместного для биографии человека с такой скандальной репутацией, как Проханов, в нем заключется и совсем другой смысл, более глубокий. Мне показалось, что это название может "щелкнуть" - хотя бы и тридцать шесть лет спустя.
РГ: Сам Проханов читал рукопись?
Данилкин: Он читал одну главу, афганскую и, по-моему, настолько был изумлен - ну или обескуражен - тем, насколько мое изложение событий и наших разговоров не совпало с тем, как он мне про все это рассказывал, что дальше предпочел совсем дистанцироваться от текста. Это ведь Проханов-политик орет в мегафон все, что он думает о тех мерзавцах, которые его окружают. Проханов- частный человек всего лишь дает понять свое отношение к предмету - по степени язвительности своих шуток, по еле уловимой смене интонации. Мне кажется, его версия "Проханова" отличается от моей. Не то чтобы он проклял меня, но и не благословил, нет.
РГ: Как вы работали над книгой?
Данилкин: Сначала мы с моими издателями - Александром Ивановым и Михаилом Котоминым - хотели записать серию интервью и стачать из этого пинг-понга - вопрос-ответ, вопрос-ответ - книжку "Разговоры с Александром Прохановым" в том же жанре, что "Диалоги с Бродским" Соломона Волкова. Но Проханов играл со мной в какой-то странный пинг-понг: я-то подавал по правилам, а он все время перекидывал обратно через сетку то шарики, то какие-то шевелящиеся комки, из которых торчали перепончатые лапки. Его реплики были такие нейробомбочки, которые хотелось разглядывать. Какие-то из них смущали меня, ускоряли или замедляли химические реакции у меня в голове. Каждый раз он сообщал мне что-то такое, от чего менялась моя картина мира - и я сам. Мне показалось важным фиксировать эти сдвиги, и тогда это стало - в жанровом смысле, разумеется - походить на книжку Босуэлла о Джонсоне. В ней появился сюжет, связанный с взаимоотношениями автора и субъекта биографии. Потом и этого показалось мало, я стал читать старые газеты, встречаться со свидетелями, комментировать услышанное, куда-то пришлось съездить. Так это превратилось в нечто странное: здесь есть и беседы, и мои соображения о прочитанном, и описания путешествий, и персонажи-двойники, и две причудливые интермедии, мои лирические какие-то, прости господи, отступления. Когда все это кое-как спеклось, мне показалось логичным дать книге подзаголовок "Жизнь и мнения Александра Проханова".
РГ: Как работает человек вашей профессии? Он завален книгами и читает все подряд или есть своя методика?
Данилкин: Есть некая система самонастройки, аккумуляции ожиданий, слухов, кривотолков. То есть физически ты каждый день ходишь в книжный магазин, но при этом ты можешь делать это машинально, вслепую, редко удается действительно нашарить что-то выдающееся прямо на полке. Просто одновременно ты ждешь чего-то, каждый день надеешься - вот сегодня тебе попадается Великий Роман. Кое-как это работает, это, может быть, неплохая, но, я должен признаться, абсолютно неэффективная система. Может быть, мне и удалось "открыть" кого-то с помощью такой "технологии", но я фактически пропустил такой феномен, как Максим Кантор. Я недооценил Романа Сенчина. Это такие колоссальные просчеты, что ни о какой методике говорить не приходится; ну да, читаешь все подряд, что в рот, то и спасибо. В этом смысле "Большая книга" гораздо более эффективна, там есть механизм, машина, у которой высокий КПД. Именно благодаря прошлогоднему шорт-листу я узнал о существовании "Шайтан-звезды" Трускиновской, "Эдипа царя" Волкова, "Ай-Петри" Иличевского. Все это очень значительные литературные явления.