Поделиться
Сегодня на сцене обновленного театра ставятся не только репертуарные спектакли, но и осуществляются значимые международные культурные проекты, в том числе и фестиваль современного танца Dance Inversion. Генеральный директор театра и Dance Inversion Владимир Урин и художественный руководитель оперы, режиссер Александр Титель пришли в редакцию "Российской газеты" на "деловой завтрак".
Приглашение на бал
Российская газета : Ваш фестиваль современного танца представил за последние десять лет в Москве самые знаменитые в мире труппы contemporary dance - Анжлена Прельжокажа, Жозефа Наджа, Триши Браун, Иржи Килиана. Какие акценты у нынешнего Dance Inversion?
Владимир Урин : Мы впервые представили в России балетную труппу с африканского континента - Cie Salia Ni Seydoy, созданную хореографами из Буркина-Фасо и Франции. Кредо компании - пропаганда современной хореографии в Африке и африканских танцев в Европе и Америке. Именно на сочетании современных тенденций contemporary dance и этнических ритмов выстроен их спектакль "Зов". Экспериментальную хореографию, соединенную с национальной легендой "Педро и Инес", показал и Национальный балет из Португалии, впервые выступивший в Москве. На фестивале представлены труппы из Чехии, Бельгии, Соединенных Штатов - настоящий бал современной хореографии.
Площадь под стеклом
РГ : Многие события Dance Inversion проходят на сцене вашего театра, открывшего свой второй сезон после реконструкции. Как ощущает себя труппа в новом здании, поставлена ли точка в его переустройстве?
Урин : Конечно, наше здание после реконструкции привлекло к себе невероятное внимание. Достаточно сказать, что практически все наши спектакли идут с аншлагом: заполняемость зрительного зала составляет больше 90%, а в разгар сезона доходит до 97%. Но это возвращение зрителя в наш театр началось еще до реконструкции. Двенадцать лет назад, когда я пришел сюда директором, в зале, рассчитанном на 1400 мест, на оперных спектаклях сидело иногда 200-250 человек. С балетом, которым руководил Дмитрий Александрович Брянцев, дела обстояли более благополучно: у труппы были завоевания в репертуаре, стабильная репутация, имена. Режиссеру же Александру Тителю, появившемуся в театре в 91-м году, пришлось выстраивать оперную труппу заново. Постепенно уровень ее поднимался, и к моменту нашего ухода на реконструкцию зал на оперных спектаклях заполнялся уже на 70-75%. То, что нам действительно хотелось бы сохранить из того времени - это особый человеческий и театральный дух, который был в старом здании, удивительную атмосферу - театра-дома, театра-семьи.
РГ : Кто финансирует ваши проекты?
Урин : Правительство Москвы. И надо сказать, что нам помогают решать не только проблемы, связанные с реконструкцией, но и социальные: сейчас мы построили с инвесторами дом на 109 квартир для наших артистов, где жилье будет продаваться по муниципальным ценам.
РГ : А круг спонсоров - "друзей театра" существует?
Урин : Мы ведем переговоры, и достаточно успешно. После того как появилось это здание, появился и интерес к театру. У нас есть Атриум - это целая городская площадь под стеклом, где можно реализовывать разные идеи.
Искусство в долларах
РГ : Чем можно удержать сегодня востребованного артиста в театре - зарплатой, жильем, творчеством?
Урин : В первую очередь зарплатой, которая в нашем театре не уступает среднему уровню оплаты на Западе. Базовая ставка составляет около 1000 долларов, а дальше к этой сумме добавляются гонорары за каждый спектакль. Кроме этого, у каждого артиста есть свой коэффициент: некоторые за один спектакль могут получить еще 1000 долларов. И они задумываются: есть ли смысл уезжать на Запад?
РГ : Как вам удалось справиться с проблемой, которую большинство российских театров просто не в состоянии решить? Нынешний сезон в Челябинском оперном театре начался с распада балетной труппы: три десятка артистов подали заявление об уходе из-за зарплат.
Урин : Нам эту проблему помогает решать московское правительство, и, кроме того, я как руководитель понимаю, что деньги в своих артистов надо вкладывать. Рынок сейчас достаточно жесткий. Многие симфонические оркестры получили гранты, поэтому нам надо что-то предпринимать, чтобы музыканты не перебегали от нас в другие оркестры. Еще одна важная составляющая - творческий авторитет театра. Артисты должны ощущать, что, придя в этот театр, они делают партии, которые становятся их судьбой. Поэтому мы приглашаем сегодня режиссеров, балетмейстеров с мировыми именами, хотим, чтобы в нашем театре было престижно работать. А с теми, кто не верит в наши перспективы, бороться нет смысла: пусть уходят!
Опера на рынке
РГ : Вы понимаете, что пока Большой театр работает только на Новой сцене, часть его потенциальных зрителей приходит к вам?
Урин : Понимаем и психологически готовимся к тому, что ситуация скоро изменится. Но для нас конкурент не только Большой театр. Театральный рынок в Москве перенасыщен: каждый вечер должны заполняться залы нашего театра, Большого театра, Геликона, Новой оперы, Театра Покровского, а к этому надо добавить беспрерывные гастроли - причем такие, как Риккардо Мути с "Доном Паскуале" или Франко Дзеффирелли с "Паяцами". Есть о чем задуматься.
РГ : После многолетнего "кочевья" по городам вам трудно было вписаться в московский оперный сезон?
Урин : В прошлом сезоне мы дали все запланированные премьеры: "Травиату", "Евгения Онегина", балеты "Золушка" и "Чайка", одноактные балеты и международный оперный проект "Пеллеас и Мелизанда". Основная сложность была в том, что мы одновременно возобновляли старые репертуарные спектакли: ставили новый свет, подгоняли декорации к сцене - вернули в афишу десять названий. Это колоссальная нагрузка, поэтому мы не играли спектакли каждый вечер. Начиная с 1 января 2008 года по договору с городом мы обязаны играть 225 спектаклей в сезон, иначе нам будет срезано финансирование.
Пеллеас и Дама
РГ : Ваш театр активно работает на имидж продвинутого, европеизированного коллектива. Этому способствуют и международные проекты: балет "Чайка" в постановке Джона Ноймайера, разовый проект "Пеллеас и Мелизанда" Дебюсси, созданный французским режиссером Оливье Пи и дирижером Марком Минковски. Может ли формат проекта стать профильным для вашего театра?
Александр Титель : Нельзя забывать, что каждый театр должен проводить свою политику, иначе он - случайный игрок. Политика нашего театра состоит в том, что мы театр репертуарный, поэтому должны ставить спектакли на длительный срок. Но в интересах нашей труппы и наших зрителей создавать проектную продукцию. Когда Международный фестиваль имени Чехова предложил нам поставить "Пеллеаса", мы сразу согласились. Первоначально мы рассчитывали занять в спектакле исключительно наших солистов. Верилось, что "нам внятно все: и острый галльский смысл, и сумрачный германский гений". Но партии Дебюсси на французском языке оказались слишком трудными, и Марк Минковски отдал три главные роли французам. Мы заинтересованы делать проекты, но хотим, чтобы они были не международными галочками, а событиями, попадали в приглашаемые имена, в произведения, в замысел.
Штат и опера
РГ : Вы культивируете идею театра-дома, театра-семьи. Сложно быть ее апологетом, когда ситуация в мировом оперном театре изменяется? Театры превращаются в прокатные площадки, а певцы, как бы их не удерживали, уезжают выступать на разных сценах мира.
Титель : Репертуарный театр сохраняет свои позиции в России, в Германии, в целом же на Западе существуют гибкие организационные системы. Например, в театрах Штатсопер и Дойче опер в Берлине есть свой оркестр и свои солисты, исполняющие текущий репертуар. Но на премьеры могут пригласить звезд уровня Натали Дессей или Рене Папе. Тогда с ними заключают контракт. В парижской Опера Бастий делают 9-10 постановок в сезон и на каждую постановку набирают свою труппу. Именно эти солисты и дирижер играют все спектакли, скажем, "Летучего голландца" или "Войну и мир". В художественном смысле это эффективно, особенно если учесть, что ни один серьезный театр не дает меньше шести недель репетиций. Причем у них репетирует только один состав, второй сидит, смотрит и записывает. Мы же репетируем с несколькими составами сразу. Сейчас, например, придет к нам Геннадий Тростянецкий ставить "Демона" Рубинштейна, и у него будет три Демона, три Тамары.
РГ : Но это специфическая проблема именно репертуарного театра и занятости его штата.
Титель : Конечно. Но только что будут делать не театры, если перестанут существовать штатные труппы? Где будут брать артистов, которых воспитывает именно репертуарный театр: подбирает и готовит с ними партии, развивает их возможности?
Звезды на карте
РГ : А вас не задевает, что вы воспитываете певцов, приобщаете их к своим идеям, а потом они спокойно уезжают в западные театры, часто на положение тех же штатных солистов?
Титель : Мне это достаточно больно, потому что действительно за годы, которые я работаю в этом театре, мы в труппу не приняли ни одного готового артиста. Мы набирали студентов, иногда даже со второго курса. Нам казалось это лучше, интереснее, перспективнее.
Так было с Мариной Пруденской, которая сейчас поет в Дойче опер, с Аней Самуил, ставшей солисткой Штатсопер в Берлине, со многими другими. Но, с другой стороны, жизнь продолжается. Мне приятно, что они стараются всегда, когда есть возможность, прилететь и спеть в наших спектаклях. На открытие сезона к нам вырвались из Мюнхена Лена Максимова и Ольга Гурякова, чтобы участвовать в "Евгении Онегине".
РГ : Кого конкретно вы поставили уже европейской сцене?
Титель : Наши артисты поют почти везде: в Мангейме работает Людмила Слепнева, в Дойче опер - Арутюн Коченян и Марина Пруденская, на разных сценах выступают Хибла Герзмава и Лена Манистина, в Хьюстоне - Альбина Шагимуратова, победительница последнего конкурса Чайковского. Ахмед Агади поет в Мариинском театре, Роман Муравицкий, Екатерина Щербаченко - в Большом. Все это "наши" люди, выросшие в нашем театре. И я льщу себя надеждой, что мы привили им некое эстетическое родство, несмотря на разнообразие их индивидуальностей, вкусовое единство - любовь или нелюбовь к чему-то.
Кармен, еще раз Кармен
РГ : Вам не кажется, что афиши московских оперных театров выглядят достаточно консервативно? Неужели все хотят слушать только "Кармен" или "Травиату"? Даже вы были более рискованны в выборе репертуара, когда работали в Свердловске.
Титель : Здесь надо учитывать инерцию больших оперных театров. То, что я хотел бы ставить сегодня, реально может появиться только через два-три года. В нашем случае все еще осложнилось реконструкцией. Надо было как-то выжить в этот период, и мы ездили выступать везде, где пускали. Сюда можно? Можно. Разложили коврик. Играем. В Казань пустили - играем. В Молодежный театр пустили - играем. Объездили полстраны. При этом прекрасно понимали, что с "Фаустом" Шнитке нам не прокормиться, а с "Кармен" и "Травиатой" - да. Зато теперь, когда у нас есть достаточный запас шлягеров, мы можем позволить себе и "Пеллеаса" Дебюсси, и "Демона" Рубинштейна, а в будущем сезоне поставим "Лючию ди Ламмермур" и "Вертера". Скажете, что это тоже оперные шлягеры - да, но не в Москве.
"Гамлет" для масс
РГ : А проекты, подобные мировой концертной премьере "Пассажирки" Вайнберга, больше не планируются?
Титель : В свое время мы готовили и первую версию "Игрока" Прокофьева, но по просьбе Геннадия Рождественского, возглавившего тогда оркестр Большого театра, перенесли премьеру в Большой. В этом сезоне мы ставим оперу Владимира Кобекина "Гамлет". Это мировая премьера.
РГ : Последняя опера Кобекина "Маргарита", которую показали в Саратове, оказалась близкой по жанру к мюзиклу. "Гамлет" тоже ориентирован на массового слушателя?
Титель : Кобекин - не только талантливый композитор, но и умный человек, способный предугадывать развитие жанра. Когда-то публика, выходя из театра Джузеппе Верди, распевала только что услышанные мелодии, вплоть до извозчиков и гондольеров. И ему хочется, чтобы так было и сейчас. Новые оперные сочинения пишутся таким сложным языком, что становятся совсем оторванными от публики. А это противоречит природе театрального искусства. Ну, не могут в спектакле участвовать двести с лишним человек, а в зале сидеть - пять! Это мазохизм какой-то.
Поколение Кози
РГ : Самым оптимистичным творением театра стал моцартовский спектакль Cosi fan tutte. Как рождается шедевр?
Урин : Отвечу за автора - Александра Тителя: у нас в театре сейчас растет замечательное молодое поколение, которое, я уверен, станет звездным. Десять лет была такая же ситуация, когда в "Богему" пришли Оля Гурякова, Андрей Батуркин, Хибла Герзмава. Сейчас сложилось новое поколение певцов: оно родилось на первом спектакле Cosi fan tutte. Фактически они ровесники новой сцены в новом театре: Илья Павлов, Алексей Долгов, Наталья Мурадымова, Лариса Андреева, Елена Максимова. Замечательно совпало и содружество с художником Владимиром Арефьевым, с дирижером Вольфом Гореликом - возникло то единство, которое обычно расцветает в атмосфере студийности.
РГ : Редкий случай, когда спектакль состоялся и вокально. В немецкой прессе после гастролей Cosi fan tutte в Мюнхене писали, что оказывается в России кроме Нетребко еще кто-то умеет петь Моцарта.
Титель : Немцы были в восторге: каждые две-три минуты раздавались аплодисменты или смех. Они наговорили нам массу комплиментов. Может, все так получилось, потому что нам удался моцартовский иронический подтекст? У Моцарта ведь, как и у Шекспира, вроде все всерьез, а на самом деле все - игра.
РГ : У вас действительно так оптимистично все получается, и ваш альянс директора и художественного руководителя без сучков?
Урин : Мы в этот теннис играем больше десяти лет. Отлично знаем друг друга, и многие вещи просчитываем заранее.
РГ : Немирович-Данченко со Станиславским через десять лет уже ссорились.
Урин : И мы ругаемся и спорим. Но мы четко понимаем, что делаем общее дело и обязаны искать компромисс, который устроил бы обоих. И находим.