Поделиться
Третий день Берлинале был ознаменован конкурсным фильмом "Озеро Тахо" мексиканца Фернандо Эймбке, психодрамой "Джулия", где режиссер Эрик Зонка перелопатил сюжет известной ленты Джона Кассаветиса "Глория", и, в программе "Панорама", триллером Брэда Андерсона "Транссиб", где герои совершают рискованное путешествие поездом Пекин - Москва, едва выжив в этом поистине страшном предприятии. Все три картины ищут себе подпорки в старом кино.
Умберто Д.
Мексиканская картина - самая симпатичная из трех. Удивительно снятая: томительно длинные планы вытянутого по горизонтали мира, плоского, как теневой театр, и разреженного, как космическое пространство. Отсюда пытается бежать, угнав семейную машину, 16-летний Хуан, но врезается в придорожный столб и потом никак не может найти запчасти для искалеченного двигателя. Как говорит Фернандо Эймбке, это картина о его собственном сумасбродстве, свершенном им после смерти отца, когда он, пытаясь убежать от этого страшного факта, в отчаянии расквасил единственную в семье машину. Он и тогда был убежден, что это не просто рутинное дорожное происшествие, и теперь пытается понять мотивы своего мальчишеского бунта: отец умер - и мир стал другим, хотя внешне почему-то остался преж ним. Эпиграф к фильму он взял из Харуки Мураками: "Смерть существует, но не как противоположность жизни, а как ее часть".
По стилю фильм напоминает грузинских художников-примитивистов: такие же наивно фронтальные композиции, а сюжет составляют просто встречи с людьми, просто блуждание по окрестностям. Кадры фильма - как ожившие фотографии, каждый самоценен, и они отделяются друг от друга, как в слайд-фильме, долгими затемнениями. По фильму разбросаны тайные приветы, посланные автором любимым им киномастерам и киногероям: так, старик с собакой срисован с Умберто Д., героя неореалистического шедевра Витторио Де Сика, да и собаку его зовут без затей - Сика. Смотришь взахлеб: и смешно, и грустно, и бесконечно талантливо. Жаль, что подобные картины до России обычно не доходят: у нас от такого неторопливого, внимательного к жизни кино давно отвык ли.
Глория
Конкурсная "Джулия" - англоязычный дебют француза Эрика Зонки, который после картины 1998 года "Воображаемая жизнь ангелов" "залег на дно", а теперь для своего возвращения на большой экран выбрал сюжет старой ленты Джона Кассаветиса "Глория". Свое многолетнее молчание он объясняет затянувшейся подготовкой к сложному проекту. Сюжет картины Кассаветиса с похищением ребенка Зонка хотел переосмыслить более чем радикально: в одной из версий сценария действие должно было происходить в Сибири, и похищенный ребенок принадлежал семье олигарха. Но по размышлении зрелом автор перенес действие в Нью-Йорк, а потом и в Лос-Анджелес, где больше солнца. Потом решил героя-мужчину сделать героиней-женщиной, причем алкоголичкой - как признается Зонка, он сам злоупотреблял спиртным, и хотя с этим теперь покончено, решил использовать свое знание предмета в фильме.
От "Глории" в "Джулии" осталось мало. Разве что само состояние морально опустошенного "человека на краю": он должен пройти через кризис, чтобы вернуть себе человеческое измерение. В горячечном бреду запутавшаяся женщина совершает истерическое похищение мальчишки, причем все это подается в трагикомических тонах криминального маскарада.
Снималась интернациональная команда актеров, включая мексиканских и американских, что пугало французских продюсеров. На главную роль звали Джулианну Мур, но в конечном итоге Джулию сыграла Тильда Суинтон, работать с которой так понравилось Зонке, что свою следующую "безумную комедию" он собирается снять снова с нею. В "Джулии" актриса играет на грани нервного срыва и, думаю, вполне может претендовать на приз за лучшую женскую роль. Суинтон приехала в Берлин не только на эту премьеру, но и чтобы получить медвежонка Тедди. Это такой приз жюри сексуальных меньшинств, которое уже много лет работает на Берлинском фестивале. Приз ей будет вручен за вклад в кино, который актриса внесла в фильмах безвременно ушедшего режиссера Дерека Джармена.
Убийство в Восточном экспрессе
"Транссиб" интригует неумелым русским матом, артикулированным с неповторимым акцентом (консультанты фильма явно с Брайтон-Бич), и серостью родных городских пейзажей: все начинается во Владивостоке, где нам представляют коррумпированного милицейского офицера Гринько в обличье хорошего актера Бена Кингсли. Актер мужественно пытается изъясняться по-русски, ему аккомпанирует то "Новый поворот" Макаревича в поездном радио, то обязательная для России "Калинка", то гармошка в разгульном поездном ресторане. В транссибирском экспрессе едет американская супружеская пара (Эмили Мортимер и Вуди Харрельсон), в районе Иркутска претерпев довольно стандартные приключения на сексуальной почве, в результате которых женщина убивает слишком навязчивого ухажера - торговца наркотиками. Ее, конечно, заподозрит коррумпированная милиция, и начнется форменный беспредел развесистой клюквы, с которым по невероятности может соперничать только наш "Груз 200". Знаковую роль в сюжете играют цветастые матрешки, мрачные российские старухи с пирожками и церковка-развалюшка, забытая посреди глухой тайги.
В принципе картина и не претендует на отображение конкретной России. Режиссер хотел отвесить поклон любимому жанру, освященному фильмами типа "Убийства в Восточном экспрессе" или "Леди исчезает". И ему был нужен экзотический антураж для экстремального приключения. Это могла быть Африка или австралийская пустыня - взята безбрежная, утонувшая в снегах русская тайга (снятая в Литве). Дикость африканских каннибалов с успехом заменена лютостью вагонных проводниц, тяготы пустыни - неработающими туалетами, слоны - волками, закон джунглей - страной, вообще не знающей, что такое закон. Пространство настолько условное, что даже не обидно за державу: авторы явно не имели в виду ущучить Россию. Они делали жанровое кино, а Россия им нужна только как "неприспособленное для жизни пространство", по меткому слову Фрэнка Синатры. Беда в другом: сюжет разваливается под грузом глупости. И когда коррумпированная милиция отгоняет часть вагонов транссибирского экспресса в подобие ГУЛАГа, клюквенный характер действа становится очевидным даже доверчивой берлинской публике.
Впрочем, судя по заявлениям на пресс-конференции, сам Бен Кингсли убежден, что это фильм о распавшемся и коррумпированном СССР, хотя "конечно, в каждом из нас есть что-то от ангела и что-то от дьявола". "Этот милиционер Гринько остался без привычных ориентиров и стал строить свой собственный мир - какой уж сумел, чтобы зарабатывать на жизнь. Этот человек напоминает мне пару русских, которых я встречал: таксиста из Лос-Анджелеса и владельцев русского ресторана на бульваре Санта Моника".
Так что фильм небесполезен и для России: ей бывает очень нужно увидеть себя глазами посторонних.