Поделиться
Почему вся политическая жизнь США на федеральном уровне раскрашена в одну и ту же сине-красно-белую гамму? Этот на первый взгляд тривиальный вопрос заставляет задуматься об особенностях политического устройства Америки и отчасти даже усомниться в том, насколько реальна местная многопартийность.
Патриотические истоки любимого американцами сочетания цветов понятны. Оно восходит к расцветке национального флага, которую, если верить популярному преданию, первый президент страны Джордж Вашингтон объяснял так: звезды и синева, естественно, взяты с небес, алый цвет достался американским колониям в наследство от британской короны, а белые полосы символизируют отделение колоний от метрополии и воплощают собой свободу.
Сейчас в США безальтернативность политической палитры очевидна на любом предвыборном митинге. Плакаты и транспаранты выполнены словно по шаблону и отличаются друг от друга только предвыборными лозунгами да именами кандидатов. Если не видеть этих надписей, со стороны и не скажешь, кто митингует.
Когда и почему сложился такой стереотип, толком не знают даже специалисты. Во всяком случае, по убеждению издателя журнала "Кампании и выборы" Джордана Либермана, то же самое было и до наступления эры цветного телевидения. "За 200 лет привыкли, - улыбается он. - Если бы кто-то у нас попытался использовать, скажем, черный с красным или с желтым, это бы резануло глаз, показалось ненатуральным".
Причину специалист видит, в частности, в том, что в США "патриотические, националистические" настроения сейчас заметно сильнее, чем в Старом Свете. "В Германии редко где увидишь национальный флаг, и праздника общего тоже нет", - говорит он для сравнения.
Хотя справедливости ради заметим, что это не совсем так: существует День германского единства, хотя, по признанию знакомого немецкого журналиста, отмечается он действительно не так широко, как в Америке День независимости. "Нас в свое время сильно подвело смешение патриотизма и национализма", - напоминает немецкий коллега. Нечто подобное сейчас может грозить и американцам.
Вполне правдоподобное объяснение приверженности американских политиков цветовому стереотипу предложил мне человек, профессионально занимающийся производством предвыборной символики, - владелец фирмы "Патриотические плакаты" из Дейтона (штат Кентукки) Майкл Мейер. На его взгляд, дело в том, что партийная принадлежность массы американских избирателей не имеет существенного значения для политиков, борющихся за их голоса. Более того, им заведомо невыгодно ориентироваться только на однопартийцев.
Принято считать, что в США существует многопартийная демократия с доминирующим положением двух партий. На самом деле, если это и верно, то только для республиканских и демократических бонз, периодически сменяющих друг друга у власти. Народ же, выдающий им на это мандаты на выборах, по большому счету беспартиен. В зависимости от ситуации в стране и мире он время от времени решает, что пора менять начальство, и соответствующим образом голосует. Но поскольку возможности для выбора у него системно ограничены, в прессе и общественном сознании это автоматически вписывается в контекст двухпартийной системы.
Сказанное подтверждается предвыборными опросами. Согласно последнему исследованию газеты "Уолл-стрит джорнэл" и телекомпании Эн-Би-Си, сейчас 47 процентов американцев называют себя демократами или склоняются к этому. Республиканцев на 12 процентов меньше. Между тем всего четыре года назад между партиями существовало примерное равенство. Схожие колебания регулярно наблюдались и прежде.
Дело в том, что партийная самоидентификация по сути не налагает на американского избирателя никаких обязательств. Он голосует за того, кто ему нравится, к какой бы партии тот ни принадлежал. Кстати, и платформа партии на президентских выборах подгоняется под взгляды кандидата, а не наоборот. В 1980-х годах в США бытовало понятие "рейгановские демократы", т.е. избиратели и члены конгресса США, нарушившие партийную солидарность для поддержки популярного президента-республиканца. Сейчас схожего результата пытается достичь сенатор-демократ Барак Обама, собирающий под свои знамена всех "сторонников перемен" в Америке.
Обама возводит свою "надпартийность" в идеологический принцип и выдает ее за нечто новое. Однако на практике то же самое всегда пытались делать в США и все остальные политики федерального уровня. Им нет никакого смысла дробить электорат, они сражаются за все голоса - и "свои", и "чужие", и "нейтральные". Прежде всего поэтому, полагает Мейер, их предвыборная символика напрочь лишена ссылок на партийную принадлежность. На уровне штатов и выше у любого предвыборного штаба только один "фирменный бренд" - имя кандидата, утверждает он. Кстати, продукцией Мейера, по подсчетам экспертов из его фирмы, пользовались более 20 процентов всех действующих губернаторов, сенаторов и конгрессменов в США. Возможно, этим же объясняется и тот факт, что члены конгресса США не указывают на официальных интернет-сайтах свою партийную принадлежность.
"Разноцветная" демократия в Америке тоже существует, но только на низовом уровне. При выборах шерифов, членов школьных, окружных и городских советов мелькают плакаты любых оттенков - вплоть до розовых. Встречаются и устойчивые ассоциации: "зеленые" предпочитают пользоваться своим "фирменным" цветом, представители либертарианской партии тяготеют к желтым тонам. Но, конечно, и на низовом уровне очень многие остаются "сине-красно-белыми" традиционалистами.
Складывается впечатление, что универсальная "патриотическая" гамма подсознательно воспринимается американцами еще и как наглядное подтверждение общенационального единства. Тенденция же к "цветовому размежеванию" ведущих партий - это скорее отражение неблагополучия, раскола, политической поляризации в стране.
Свое начало эта тенденция берет в знаменитой президентской гонке 2000 года, когда губернатор Техаса Джордж Буш вырвал (а по мнению его политических оппонентов - украл) победу у тогдашнего вице-президента страны Альберта Гора. Именно с тех пор в Америке повелось именовать республиканские штаты "красными", а демократические - "синими". Изначально этот выбор был произвольным и объяснялся по-разному - вплоть до версии о том, будто в красный цвет политические карты закрашивались по аналогии с извечным "условным противником". Как бы то ни было, традиция привилась: по замечанию "Нью-Йорк таймс", "произвольное... стало аксиоматичным". Теперь, когда один из республиканских политтехнологов заявляет, что "красные штаты становятся краснее, а синие делаются фиолетовыми", пояснений никому в США не требуется.
Понятно, однако, что никакой идеологической нагрузки такая фраза не несет. Республиканцы в США не ходили и не пойдут на выборы под красным знаменем - впрочем, как и демократы под синим. Власть и ее интересы в Америке символизирует единый звездно-полосатый триколор.