Она выступает во всех лучших театрах Европы, Америки и Японии, с ней работают великие дирижеры Клаудио Аббадо, Риккардо Мути, Зубин Мета, Джеймс Ливайн. Обладательница мощного голоса огромного диапазона и редкой красоты тембра, Виолетта Урмана поет труднейшие партии в операх Глюка, Вагнера, Верди, Масканьи, Рихарда Штрауса.
На сцене Концертного зала им. Чайковского в сопровождении пианиста Яна Филиппа Шульце она исполнила песни Рихарда Вагнера и Рихарда Штрауса. Для читателей "Российской газеты" Виолетта Урмана дала интервью.
Российская газета: Вы известны прежде всего как оперная певица, но для московского дебюта выбрали камерную музыку. Какое место она занимает в вашем творчестве?
Виолетта Урмана: Конечно, я все-таки больше оперная певица. Но я не думаю, что для песен нужен непременно маленький голос. Конечно, камерная лирика требует тончайшей проработки нюансов и мои учителя говорили мне, что она развивает эластичность голоса. Я считаю, что очень важно петь камерную музыку в расцвете сил, а не когда-то "потом", закончив оперную карьеру, когда голос уже... (стучит по столу) вот как этот мрамор. И, кроме того, в опере я могу использовать много красок, найденных в камерном исполнительстве. Даже у Вагнера есть такие места, где можно показать тонкие нюансы. Когда-нибудь я хочу вернуться к Баху, может быть, устрою благотворительный концерт с органом в моей родной Литве, чтобы спеть Мессу h-moll.
РГ: Вы поете партии, известные во многих великих трактовках ваших знаменитых предшественниц. С какими ощущениями и целями вы беретесь за такой материал, не давит ли груз ответственности?
Урмана: Для начала я беру СD и слушаю. Мне важны все музыкальные краски, атмосфера произведения. По первому образованию я пианистка, это помогает мне ощутить музыкальную форму в целом, ведь партия голоса - только ее часть. Затем я смотрю клавир и считаю, сколько тактов придется петь, какие перерывы между ариями, чтобы отдохнуть, какого уровня технические трудности, сколько высоких нот - соль, ля, си, си-бемоль второй октавы. И когда вся эта картина складывается - я уже понимаю, как я могу и хочу спеть партию. А повторять чьи-то нюансы невозможно, у меня и памяти-то не хватит для того, чтобы кого-то копировать (смеется).
РГ: Вы упоминали, что хотите спеть оперу Понкьелли "Литовцы", насколько это реально? И удается ли вам выступать в Литве?
Урмана: О "Литовцах" я говорила с Доминго. Хотелось бы спеть ее на хорошей сцене. Это прекрасная, серьезная музыка, большая драматичная опера, как "Джоконда". Пока не знаю, когда это могло бы осуществиться. А в Литве, к сожалению, не успеваю петь, хотя и очень хочу. Нет времени. За многие годы у меня не было ни одного лета, чтобы я провела на пляже без нот. Даже в отпуск за городом в гамаке я с клавиром и СD. Уже, казалось бы, все выучила - ан нет оказывается. Все время нужно что-то новое. Ну что делать, пока ты можешь петь хорошо - надо это делать. Пока я довольна, могу выбирать, где меня хотят слушать, и петь, где мне нравится. Я ничего не делала для развития своей карьеры, кроме занятий голосом. Ну, конечно, ездила на прослушивания. Меня часто не брали в провинции - в Аахене, Ваймаре, Клагенфурте. Но зато взяли в Париже, Лондоне, Милане, Нью-Йорке. Поэтому я не расстраиваюсь, когда что-то не складывается. Думаю: раз не получилось здесь, значит, будет что-то лучшее.