Поделиться
Первый анализ нынешней вступительной кампании показывает: абитуриенты плохо ориентируются на рынке труда. О тенденциях и "социальном заказе" в высшем образовании корреспондент "РГ" беседует с ректором Южно-Уральского государственного университета Александром Шестаковым.
Российская газета: Говорят, что в этом году в ЮУрГУ поставлен своеобразный рекорд: на одно бюджетное место по специальности "Операции с недвижимостью" претендуют 95 человек. Конкурс сродни в театральные вузы?
Александр Шестаков: Такой большой конкурс из-за числа всех абитуриентов, назвавших эту специальность в числе приоритетных. У нас можно участвовать в конкурсе сразу на 20 специальностей, располагая свои оценки и баллы в порядке убывания интереса. К примеру, поступающий указывает, что в первую очередь хочет заниматься в будущем недвижимостью, но если не получится, то он готов учиться "Промышленному и гражданскому строительству". Так и случилось, что абитуриентов, которые выбирали "Операции с недвижимостью", оказалось 95 человек на место. Среди тех, кто посчитал эту специальность самой приоритетной, конкурс будет ниже, но все равно очень большой: 9,3 человека на место. Мы считаем, что с точки зрения борьбы за бюджетное место это очень демократичная система.
РГ: Какие еще специальности привлекают молодежь?
Шестаков: Очень востребована "Технология продуктов общественного питания" - 9,7 человека на место. "Комплексное обеспечение информационной безопасности" - 7,5, "Финансы и кредит" - тоже более 7. Инженерная специальность "Промышленное и гражданское строительство" - 4 абитуриента на место. Спрос на технические специальности, например, "Теплогазоснабжение" или "Водоснабжение" - 2.
РГ: То есть технари - не мы?
Шестаков: Технари очень востребованы. Сегодня существует чрезвычайный кадровый голод на инженеров, и мы даже трети запросов на технические специальности не удовлетворяем. В Челябинской области реализуются крупные проекты по техническому перевооружению. Естественно, нужны специалисты, которые могли бы обслуживать эти передовые производственные линии. Спрос на них гораздо больше, чем на экономистов. Но, видимо, у абитуриентов инерционное мышление.
РГ: Если ориентироваться на рынок труда, наверно, нужно вводить новые специальности?
Шестаков: Новые направления появляются у нас каждый год. В этом мы открыли специальности "Информационная безопасность телекоммуникационных систем" и "Безопасность автоматизированных систем", а также 14 бакалаврских программ. Завершили создание естественно-научного блока: кроме механико-математического и физического факультетов появился еще и химический, с докторским советом.
РГ: Наплыв на научные специальности есть?
Шестков: Скромнее, чем на экономических. Так, на химическом факультете всего один человек на место. Но это общемировая тенденция. Мои коллеги из США рассказывают, что к ним в аспирантуру по техническим и естественно-научным специальностям поступают только русские, китайцы и индусы. А сами американцы предпочитают заниматься менеджментом. Сейчас стало меняться отношение промышленности к образованию. К примеру, Ашинский металлургический завод у себя в городе построил новое здание для филиала нашего университета. Все для того, чтобы молодые люди в Аше получили образование и пошли работать на завод.
РГ: Бюджетные места сокращаются во всех вузах. У вас тоже?
Шестаков: Мы в этом году потеряли два процента бюджетных мест: в прошлом было 2172 мест, в нынешнем - 2128. Причем больше всего - на 10 процентов - сократились бюджетные места экономического и юридического профиля. Такую политику проводит государство, которое справедливо считает, что юристов и экономистов у нас слишком много.
РГ: Как вы считаете, нужно ли студентов, проучившихся на бюджете, заставлять "отрабатывать по специальности"?
Шестаков: В этом есть своя логика: государство на обучение специалиста тратит деньги, и надо бы часть этих денег вернуть. Может быть, это имеет значение для оборонных предприятий, когда есть целевой заказ с их стороны. Но вводить отработку повсеместно, наверное, не стоит. Правильный путь - делать рабочие места более привлекательными, чтобы люди хотели идти работать по специальности.
РГ: Ваш вуз стал одним из первых набирать абитуриентов по результатам ЕГЭ. Вы довольны этими наборами?
Шестаков: Мы считаем, что с ЕГЭ стало лучше, легче идет приемная кампания. Мы сравнили уровень подготовки ребят, которые поступили по ЕГЭ, с теми, кто сдавал вступительные экзамены. Одинаково. Поэтому и успокоились. Правда, кроме ЕГЭ существуют еще и олимпиады. В прошлом году, к примеру, на треть бюджетных мест мы приняли медалистов и победителей олимпиад.
РГ: А как вы переводите баллы ЕГЭ в оценку? Какой у вас "внутренний курс"?
Шестаков: А мы вообще не пересчитываем баллы в оценку. У нас зачисление идет по трехсотбалльной системе, на каждый сдаваемый предмет максимум по сто баллов. При обратном пересчете в пятибалльную систему не избежать погрешностей, и абитуриенты, которые получили плюс-минус 5-10 баллов, могут получить одну и ту же оценку. А 5-10 баллов - это все-таки существенное отличие. Поэтому я считаю, что перевод в другую систему просто не корректен.
РГ: Но как быть, если на одну специальность подают документы 10 человек с одинаковым результатом по ЕГЭ?
Шестаков: Эта проблема может возникнуть как раз при пятибалльной шкале. А когда триста уровней различий... Практически не случилось ни разу, чтобы баллы совпали. Если теоретически предположить, что проходной балл - 200, и на одно место претендуют два человека, то мы оцениваем их данные по нескольким параметрам. Смотрим профилирующий предмет: если человек выбирает техническую специальность, то мы выберем того, у кого выше баллы по математике. Если у них и по профилю одинаковые баллы, учитываем участие в олимпиадах и службу в армии. Если оба абитуриента и здесь одинаковы, то мы просто предпочтем того, кто первым подал документы.