В жизни настоятеля храма Сретения Господня города Архангельска отца Иоанна (Привалова) Александр Солженицын сыграл в буквальном смысле судьбоносную роль. Прочитав статью Александра Исаевича "Жить не по лжи!", он резко изменил свою жизнь.
Российская газета: Говорят, вы учились в пединституте, когда впервые прочитали Солженицына, и он произвел на вас такое сильное впечатление, что вы решили радикально изменить свою жизнь?
отец Иоанн: Почти так. Впервые прочитал Солженицына в 1989 году. Мне было 18 лет. Его могучий голос правды и совести буквально встряхнул меня. Чем больше я читал Солженицына, тем больше убеждался, что это тот человек, которому можно верить. Он был для меня не только голосом правды, но и голосом веры. Так совпало, что в тот момент я искал ответ на вопрос, что такое вера - что-то отвлеченное и идейное или все-таки конкретное и осязаемое. И хотя в тех текстах, что я читал, Солженицын не говорил напрямую о вере, я понял: он человек глубоко верующий. И мне захотелось присоединиться к такому свидетелю веры. Своим образом и примером он сформировал меня, уберег от многих ошибок и на многое вдохновил. Солженицына надо читать снова и снова. Иногда это болезненное чтение - как прививка. Делаешь прививку, организм вздрагивает и болеет, но это необходимо, чтобы не пришла более серьезная болезнь.
РГ: Вам посчастливилось лично встретиться с Солженицыным...
о. Иоанн: Это была очень короткая встреча, скорее знакомство. В 1999 году я оказался среди приглашенных гостей на вручении премии имени Солженицына. Профессор Никита Струве подвел меня к Александру Исаевичу, представил, и мы чуть-чуть поговорили. Он меня настолько ошеломил, что я даже не запомнил, о чем мы с ним говорили. Меня поразило не то, что я вижу перед собой человека столь известного и всеми уважаемого, а то, как он повел со мной разговор. Солженицын был очень собран: благодарность моя была ему не нужна, подробные рассказы казались ему лишними. Признаюсь, в тот момент мы так и не смогли найти точек пересечения, наверное, поэтому наш разговор был столь коротким. Может, по-человечески он не всегда был легким в общении, но он все проверял на подлинность и достоверность. Уже потом я понял, что не нужно к таким людям подходить со всякими глупостями, только если тебе действительно есть что предложить.
РГ: Как вы думаете, кем был Александр Солженицын для России?
о. Иоанн: Это целое явление, которое сейчас осмыслить невозможно. Это великий писатель, продолживший и завершивший славную литературную традицию девятнадцатого и двадцатого веков. Я присутствовал на одной конференции, посвященной анализу его художественного творчества, и наблюдал полную беспомощность современных филологов и критиков. За редчайшим исключением, никто не мог приоткрыть тайны его мастерства. Поэтому профессора цитировали огромные куски из его книг, вставляли два-три своих слова, и снова большая цитата. Некоторые пытались анализировать, но это в основном были мелкие частности. Еще в 70-е годы Лидия Чуковская говорила о том, что она мечтает дожить до того критика, который смог бы объяснить страницы "Архипелага ГУЛАГ". Она, к сожалению, не дожила. Думаю, что и мы с вами не скоро его увидим.
РГ: В чем, по вашему мнению, была сила Солженицына?
о. Иоанн: Он был, если хотите, продолжателем традиции праведников и мудрецов. Его было интересно слушать даже в мелочах. Это обогащало и давало силы жить. Мне всегда нравилось читать о том, как он организовывал свою работу, как проходили его "лавинные дни", когда вдруг появлялись вспышки озарения и надо было быстро все записывать, потому что потом с этим можно было работать годами. Он был учителем жизни, и многих это раздражало. Может, потому, что у нас утрачен дар ученичества.
РГ: Очень многие говорят о том, что с уходом Солженицына прекратится серьезная общественная дискуссия. Вы согласны с тем, что мы потеряли последнего мыслителя?
о. Иоанн: Не совсем. Узнав о смерти Солженицына, я почувствовал тоску, печаль, ощущение сиротливости, но не брошенности. Как это ни парадоксально, я даже испытал чувство глубокой неотмирной радости, потому что верю, что такая богатая и даровитая жизнь не могла уйти просто так, не оставив ничего после себя. Его смерть, как это ни странно, тоже стала даром для всех нас. Я просматривал записи в Интернете и увидел, что совершенно исчез похабный тон - люди говорят о Солженицыне, осознавая его масштабность и значительность. Раньше этого не было. Помню, в 90-е годы я вывел для себя такой закон: если хочешь с кем-нибудь поссориться, заведи серьезный разговор о Солженицыне - напряжение и конфликт гарантированы. Мне кажется, смерть Солженицына не потеря, а приобретение. Может, через нее мы сможем лучше понять, кем он был для нас и что он нам оставил. Не удивлюсь, если сегодня многие захотят его наконец прочитать. Солженицын был хорошим стратегом. Он дождался того момента, когда стало можно уйти. Он завершил свой труд, посеял семена, и теперь только от самих людей зависит, что из них прорастет.