Поделиться
15 миллионов человек были осуждены в России за последние 16 лет, а это четверть взрослого населения страны.
Из них 5 миллионов были лишены свободы. Огромное "тюремное население" влияет на все - социальную структуру общества, демографию и даже обороноспособность страны. С 1 сентября вступил в силу новый закон об общественном контроле в местах лишения свободы. Насколько эффективным окажется новый закон? Какие полномочия и возможности будут у новых общественных контролеров? С какими проблемами уже удалось справиться, а какие еще только предстоит решить? На эти и другие вопросы попытались ответить наши эксперты: директор Центра содействия реформе уголовного правосудия Валерий Абрамкин и председатель Общественного совета при Федеральной службе исполнения наказаний, руководитель фонда помощи заключенным Мария Каннабих.
Российская газета: На сегодняшний день в России действуют около 600 зарегистрированных общественных организаций, которые осуществляют гражданский контроль за условиями содержания заключенных. Вроде бы внушительная сила, но вот насколько она эффективна?
Валерий Абрамкин: Вообще-то 600 - это совсем немного. У нас в стране только колоний 800, и это не считая тюрем, СИЗО и других более мелких учреждений. В Англии, например, только на одну тюрьму приходится 7 таких организаций. Так что считайте сами. К тому же ситуация по стране очень разная. Есть регионы, где давно существует и, главное, реально действует так называемый общественный контроль. Например, в Краснодарском крае, в Красноярском, в Иркутской и Орловской областях.
РГ: Что вы ждете от нового Федерального закона "Об общественном контроле за обеспечением прав человека в местах принудительного содержания и о содействии лицам, находящимся в местах принудительного содержания"?
Мария Каннабих: Этот закон должен обеспечить постоянный мониторинг и контроль за учреждениями принудительного содержания. Для этого в каждом регионе будут созданы наблюдательные комиссии, в которые войдут люди, понимающие, о чем идет речь. Они будут контролировать условия содержания заключенных, качество медицинского обслуживания, как регулярно организуются встречи с родственниками, действует ли условно-досрочное освобождение. В сфере их внимания будут не только тюрьмы, но и учреждения министерства обороны, МВД, министерства образования и науки и ФСБ - огромное число организаций, которые надо будет посещать. Никаких препятствий работе комиссий возникать не должно. Если такое случится, это будет прецедентом для особого разбирательства. Жаль только, что рекомендации и заключения наблюдательных комиссий носят исключительно рекомендательный характер.
Абрамкин: Хорошо, что появилась законная возможность установления общественного контроля и воздействия на закрытые учреждения. Нам же что нужно? Чтобы уровень преступности снижался, чтобы условия содержания заключенных были почеловечнее. Есть, правда, один проблемный, но важный момент - новый закон совершенно не предусматривает финансирования. В законе прописано, что платить должны те организации, которые рекомендуют в комиссии своих людей. Но ведь помимо этого будут и общие расходы: помещения, оборудование. Кто за это будет платить? Также не совсем понятно, кто будет готовить людей. Одним законом и инструкциями тут не обойдешься. Хорошо, в Москве есть организации, которые имеют большой опыт посещения закрытых учреждений, а как быть с регионами? Насколько эти люди будут квалифицированы и объективны, готовы ли они к тому, что увидят, владеют ли соответствующими знаниями, не будет ли препятствий в пользовании диктофонами - вопросов много. И потом, разве сможет одна комиссия справиться с тем количеством учреждений, которые есть сегодня в каждом регионе? Посчитайте, сколько только отделений милиции в Москве. Поэтому мы настаиваем на том, чтобы у комиссий появился штат помощников и экспертов. Иначе все это превратится в потемкинскую деревню.
РГ: Если попробовать оценить, как изменились условия содержания заключенных, скажем, за последние пять лет - что удалось изменить к лучшему, а какие проблемы, наоборот, стали только серьезнее?
Каннабих: Я заметила, что люди стали меньше жаловаться на условия содержания. Зато большое количество жалоб приходит на обращение персонала с осужденными, на медицинское обслуживание, на отсутствие работы. Только 30 процентов мужского населения тюрем охвачены работой. До сих пор никак не разрешится проблема переполненности камер. Так же трудно, как и раньше, вовремя получить условно-досрочное освобождение.
Абрамкин: За последние пять лет положение заключенных улучшилось, потому что расходы из бюджета на одного заключенного увеличились в несколько раз. Но проблема не в том, много или мало выделяется денег, а в том, что арестантов много. Столько заключенных нет ни в одной стране мира, кроме Америки. Безумное количество заключенных - вот главная проблема, тут никаких денег и наблюдательных комиссий не хватит.
РГ: А почему у нас так много заключенных? Может, потому что мы идем по пути ужесточения законодательства и норм его применения. Иногда кажется, что судьи намеренно выносят более строгий приговор, и там где можно было обойтись крупным штрафом или исправительными работами, человека сажают на несколько лет. Судьи вроде бы действуют в рамках закона, и к ним не может быть претензий. Но как тогда быть с такими ценностями цивилизованного общества, как справедливость, честь, совесть?
Каннабих: Да, наказания стали более жесткими. Суды предпочитают наказывать по максимуму: если статья предусматривает от 4 до 7 лет, скорее всего дадут 7 лет. То же самое и в условно-досрочном освобождении - колония представляет благоприятную характеристику, видно, что человек исправился, а судья добро не дает. Возможно, это дань общественному мнению. Сейчас многие говорят о коррумпированности судов, вот они и предпочитают наказывать строже, чтобы никто даже не подумал, что судья мог получить взятку. Более того, общественное мнение очень негативно настроено к людям, преступившим закон. Рядовой обыватель уверен - преступник должен сидеть в тюрьме, и суд своими действиями выполняет волю обывателя. Что делать? Нужно развивать альтернативные наказания. В этом году, например, у нас пройдет эксперимент по использованию электронных браслетов. В любом случае наказание должно быть адекватно совершенному преступлению.
Абрамкин: Действительно, суды предпочитают назначать максимальные сроки наказания. Есть несколько рабочих гипотез, почему возникают сомнения в справедливости суда. Во-первых, у нас нет в отличие от западных стран культурного профессионального судейского сообщества, внутри которого действуют свои нормы этики и морали, а судьи дорожат своим положением и репутацией. У нас же пока ведутся только бесконечные разговоры о безответственности судей и необходимости судебной реформы. Во-вторых, судейская традиция - современные суды руководствуются теми же принципами, что и в советское время - избыточность и неразборчивость. Часто не поймешь, кого и за что сажают.