Поделиться
Скандальная эпопея со спектаклем "Войцек", поставленным режиссером Владимиром Золотарем в краевом драмтеатре, закончилась его триумфальной победой на "Сибирском транзите".
За несколько месяцев до этого режиссер Владимир Золотарь уволился из театра и уехал работать в Нижний Новгород. Как и почему это произошло, корреспонденты "РГ" выяснили у самого режиссера.
Российская газета: Владимир Александрович, поздравляем вас с Гран-при фестиваля "Сибирский транзит". Какие чувства вы испытали, когда ваш спектакль назвали победителем?
Владимир Золотарь: Смешанные. Конечно, всегда приятно выигрывать... Но наша победа - это все-таки не столько сам приз, сколько обсуждение, на котором мы услышали от уважаемых в стране критиков много хороших и при этом серьезных, не поверхностных слов о нашей работе. Конечно, есть некое удовлетворение - получить приз из рук тех, кто так хаял спектакль, кто во многом предопределил мой уход. Но есть при всем этом такое горькое чувство: эх, пораньше бы... Может, все и по-другому сложилось бы.
РГ: Как вы оцениваете организацию фестиваля, что вам понравилось, а что нет?
Золотарь: Барнаул на фоне последних фестивалей выглядит более чем достойно. Из очевидных минусов отмечу чудовищные, с моей точки зрения, церемонии открытия и закрытия: ну не видит наше культурное начальство разницы между театральным фестивалем и сельхозсъездом! И еще, конечно, - история с решением не приглашать в качестве гостя магнитогорскую "Грозу". Это все-таки какой-то "алтайский феномен" - не усматривать разницу между порнографией и лауреатом "Золотой маски"!
Рождение "Войцека"
РГ: Вам, наверное, вдвойне приятно, что высокой наградой отмечен "Войцек". Почему вы выбрали для постановки именно эту пьесу?
Золотарь: Шесть лет назад я ехал принимать краевой театр драмы, намереваясь первым делом ставить "Войцека". Но тем временем из театра ушел Костя Телегин, а другого Войцека я не видел. Надо было, чтоб прошло пять лет, чтобы проявили себя Саша Хряков и Наташа Макарова - и тогда "Войцек" возник снова.
Для меня лично очень важна эта история о нашем, таком вот недочеловеческом бытии. Недочеловеческом потому, что в нас укоренилось чудовищное рабское начало, мы сами его в себе культивируем, мы его очень в себе любим, так как это очень даже приятно и удобно - быть рабом. То есть не отвечать за собственную судьбу. Не стоять перед проблемой ежедневного, ежесекундного нравственного выбора. Самым трудным было, пожалуй, убедить артистов, что все вот это, о чем мы сейчас говорим, нам самим вполне даже присуще. Мы просто привыкли этого не замечать, привыкли воспринимать себя хорошенькими, чистенькими. Мне было очень важно разбудить в артистах чувство некоего стыда за человека - иначе все игралось бы понарошку.
РГ: Ходят упорные слухи, что вас с "Войцеком" уже номинировали на национальную театральную премию "Золотая маска"…
Золотарь: Отвечу так: с одной стороны, члены экспертного совета ясно дали нам понять, что видят нас в основном конкурсе и что у нас теперь только одна забота в свете сложившейся ситуации (нашего с Наташей ухода из театра и потенциального ухода кого-то еще) - сохранить спектакль живым до весны. С другой стороны, у меня уже были случаи, когда номинация ускользала буквально из рук. Так что давайте подождем окончательного вердикта, а будет он в начале декабря.
РГ: Останется ли "Войцек" в репертуаре Алтайского краевого театра драмы?
Золотарь: Директор драмтеатра Владимир Мордвинов, прислушавшись к мнению экспертов, объявил, что "Войцек" должны играть регулярно. С этой целью театр готов раз в месяц вызывать Макарову из Нижнего Новгорода (а иногда, наверное, и меня). Сейчас мы как раз согласовываем дату первого приезда. Так что как ни сложится с "Золотой маской", а жизнь спектаклю она продлила.
РГ: Не думали ли вы перенести его на площадку Нижегородского ТЮЗа?
Золотарь: Такая идея у руководства ТЮЗа есть. Но случиться это может не раньше следующего сезона.
Разговор режиссера с публикой
РГ: Почему на Алтае многие увидели в "Войцеке" только "чернуху"?
Золотарь: Во-первых, в "Войцеке" увидели только "чернуху" и эпатаж те, кто и в других моих работах ничего другого не видел. Я ведь не изобретением нового языка занимаюсь - просто стараюсь говорить на своем собственном.
Проблема мне видится в том, что значительная часть зрителей идет в театр, абсолютно точно зная, что она там должна увидеть. Когда она видит нечто, не соответствующее этому знанию, она моментально впадает в ярость, и вот тут-то и начинаются обвинения в порнографии, осквернении классики и прочем. А ведь театры и спектакли должны быть разными, нужно выбирать себе подходящие, а не пытаться все переделать по своему образу и подобию.
И начинается: это все, мол, просто способ обретения дешевой популярности, или это все для того, чтобы прикрыть собственную бездарность. Мало кому приходит в голову, что режиссер так чувствует и так дышит и что за "этим всем" стоит море сомнений, терзаний и адов труд.
Я думаю, что дело тут не в провинции. Просто у нас принято не уважать своих. Вот привез бы МХАТ подобный спектакль, и никому бы в голову не пришло говорить о "чернухе" и "порнухе".
РГ: Каким вы видите современный театр и его миссию?
Золотарь: Я убежден, что сегодня, в эпоху повсеместного развлекательства, театр должен быть как никогда серьезен, строг и жесток. Самое бессмысленное, когда театр начинает пытаться конкурировать с эстрадными шоу или сериалами канала СТС. Во-первых, он всегда проиграет эту борьбу, потому что у него нет столько денег, сколько вкладывают в эстрадное шоу или сериал. Во-вторых, театр гибнет как вид искусства, потому что со времен греческой трагедии его жизнь обеспечивается энергообменом откровенного диалога о серьезном и важном, диалога, в котором работают не только актеры, но и зрители.
Театр вообще теперь становится этаким пространством для подвига - и актерского, и зрительского. Потому что мы сегодня живем в таком мире, где говорить серьезно о серьезном - это уже гражданский подвиг.
Театр и власть
РГ: Практикуется ли в других регионах вмешательство чиновников в репертуарную политику?
Золотарь: Доподлинно не знаю. Какие-то слухи иногда долетают, но все-таки по этой части мы, видимо, в лидерах.
Хочу повторить то, что говорил неоднократно: я ушел не столько из-за вмешательства чиновников в репертуарную политику, сколько из-за неспособности театра этому сопротивляться. Из-за нежелания или боязни театра до последнего отстаивать свои интересы. Из-за того, что всем стало даже удобно в этой ситуации: ну, мол, видишь, какие они, и как тут бороться? И можно уже вообще ничего не делать! Ни спектаклей, ни гастролей, ничего...
Мне кажется, что мы живем в мире двух каст: касты чиновников и касты "остального народа". Когда представитель высшей касты может тебе заявить: не надо жаловаться на низкие зарплаты в театре - они у вас в среднем 8000 рублей, а это для края очень неплохо, - а у него самого зарплата ровно на один нолик больше, но он даже не краснеет.
Сейчас наш спектакль выиграл крупный фестиваль, есть все шансы попасть на "Золотую маску"... И что, кто-то извинится перед артистами? Передо мной? Может, кого-то уволят за некомпетентность?
РГ: Как, на ваш взгляд, должны выстраиваться в регионах взаимоотношения театра и курирующих его властных структур?
Золотарь: Все эти вопросы можно будет решать только после того, как государство определит, нужен ли ему театр вообще. Пока складывается ощущение, что оно, государство, не знает, что с ним, с театром, делать.
Ни одно из нововведений жизнь театру пока не облегчило. И потому все время кажется, что театр власти нужен для чего-то другого, постороннего. Вот краевой драмтеатр, например, - прекрасный дворец съездов. Он и реконструирован-то под эти нужды. И эксплуатируют его так, что репертуар можно сверстать иногда всего на 10 дней вперед, а надо-то хотя бы на пару месяцев, но аренды - превыше всего. И попробуй-ка откажи...
РГ: Как вы считаете, нужен ли в театре постоянный главный режиссер или можно вполне обойтись приглашенными, делающими "одноразовые" проекты?
Золотарь: Говорил и буду говорить всегда - пока существует репертуарный театр, главный режиссер в нем будет необходим как воздух. Ибо это художественный лидер, который тащит за собой все и вся: артистов, других режиссеров, зрителей, репертуар. Как только главреж уходит из театра, даже самого мощного, - рушится все. Труппа разваливается как ансамбль, репертуар становится случайным, выбор постановщиков - ограниченным, и в результате театр теряет зрителя. Театр строит художественная политика, которую проводит главреж, и даже самый гениальный разовый проект этого не заменит.
РГ: Над какими постановками вы уже работаете в Нижегородском ТЮЗе?
Золотарь: Главная моя работа в Нижнем Новгороде на этот сезон - шекспировский "Король Лир". Это очень серьезная для меня и выстраданная история, которой я сейчас живу вместе с моими артистами.
Анатолий Ломакин, начальник управления Алтайского края по культуре:
- Состоявшийся у нас в Барнауле VII межрегиональный фестиваль "Сибирский транзит" прежде всего показал, насколько востребованы такие форумы у зрителей и участников фестиваля. Все 12 спектаклей прошли без накладок и очень тепло были восприняты алтайским зрителем. За семь дней "Сибирского транзита" на фестивальных спектаклях побывало более 9 тысяч человек. Причем аншлаги были не только на вечерних спектаклях, но и на дневных. Считаю, что с организацией фестиваля Алтайский край справился достойно. Вовремя были подготовлены все сценические площадки, места для размещения гостей и участников (а их было более 500 человек!), транспорт, сувенирная продукция.
Что же касается победителя фестиваля, - спектакля "Войцек", поставленного по пьесе Георга Бюхнера режиссером Владимиром Золотарем, то считаю, что постановка Алтайского театра драмы была действительно одной из самых сильных. Да, этот спектакль вызвал неоднозначную реакцию и поделил зрителей на две аудитории. Но среди театралов есть такие понятия, как фестивальный спектакль и зрительский. "Войцек" - это спектакль фестивальный, с хорошей режиссурой и сценографией. Другое дело, что сама тема спектакля одними воспринимается на "ура", а другими - "в штыки"…
Надеемся, что фестиваль "Сибирский транзит" станет мощным импульсом для развития театрального искусства на Алтае.