Поделиться
Первого апреля, в День смеха, исполняется 200 лет Николаю Гоголю, придумавшему самый специфический способ смеяться - "сквозь слезы". Парадоксы - фирменный стиль большого писателя. Классического реалиста современный читатель чтит за иррациональные, мистические образы и утонченный модернистский стиль. Американская энциклопедия главных писателей мира посвящает Гоголю целых две статьи, не упомянув Пушкина, а в России к юбилею изданы лишь два из 23 томов нового собрания сочинений. Да и те - смехотворным тиражом в одну тысячу экземпляров. О парадоксах загадочного классика наш разговор с главным редактором этого издания, известным специалистом по творчеству Гоголя Юрием Владимировичем Манном.
Российская газета: 2009-й обявлен ЮНЕСКО Годом Гоголя. С точки зрения мирового сообщества, автор колоритнейших повестей из жизни украинских хуторов по-прежнему великий русский писатель? Споры, к какой литературе - русской или украинской - принадлежит его творчество, завершились?
Юрий Манн: С тем, что Гоголь обожал Украину, никто никогда и не спорил. Он говорил, что сам не знает, "какое у него сердце: великорусское или малоросское". Считал, что обе народные стихии щедро одарены богом и вполне сознавал значение и роль украинского начала в собственном творчестве. И тем не менее Гоголь, конечно, русский писатель. Он сам себя таковым считал, писал на русском языке и связывал себя с традициями русской литературы. При этом относясь с большим уважением к украинской литературе и народному творчеству.
РГ: К юбилею должен выйти семитомник Гоголя на украинском языке... Критики этого издания пишут, что помимо перевода, в нем случается и "правка" писателя, например, у казачества вместо "разгульной замашки русской природы" переводчики увидели "гуляцкий замес украинской натуры".
Манн: Я убежден, что такие переводы наносят Гоголю исключительно только вред. Объясню: украинская стихия органично входит в ранние гоголевские произведения. Она ложится на гоголевскую языковую палитру и оставляет на ней очень яркие пятна. В этом суть многоцветья и многоголосья гоголевского стиля. При переводе на украинский язык теряется обаяние украинизмов в тексте. Все становится одноцветным. На русском фоне гоголевская украинская речь звучит гораздо сильнее. Легче переводить Гоголя, скажем, на английский. В этом случае переводчики найдут речевые средства, чтобы передать краски украинизмов в гоголевском тексте. К сожалению, к проблеме переводов относятся сейчас конъюнктурно. Не думают об интересах читателей.
РГ: Однако украинизмам не везло, начиная с первого прижизненного издания Гоголя....
Манн: Сейчас мы стараемся восстановить всю украинскую стихию, которая изначально была в гоголевских произведениях. Дело в том, что Гоголь первое собрание сочинений 1842-го года поручил делать Прокоповичу. Это гоголевский товарищ еще по гимназии высших наук, талантливый литератор. Писатель ему бесконечно доверял, особенно в том, что касалось русского языка в ортодоксальной классической форме. Гоголь ведь писал, иногда не очень заботясь о грамматических нормах. Но дело в том, что язык Гоголя при всей его безграмотности таил в себе бесконечное очарование. Освободить его тексты от наслоений и правок Прокоповича и Шевырева - эту трудную задачу пришлось решать всем последующим издателям.
РГ: Украина отметила юбилей Гоголя семитомником. А как обстоят дела в России? В последний раз академическое собрание сочинений было выпущено, кажется, еще при Сталине.
Манн: Да, с 1937 по 1952 год.
РГ: Зловещий период. Между тем, сам институт литературной классики возник внутри советской идеологии и органично вписался в сталинский "большой стиль" с культами писателей и литературных героев. Так сказать, в развитие главного культа... А известно, как Сталин относился к "спорному" Гоголю?
Манн: Трудно спорить с тем, что культ классики воспитывал уважение к хорошим писателям. Классики издавались очень большими тиражами и в общем-то были в почете. Но их модернизировали и интерпретировали. А фальсификация в любом случае не полезна. На последнем при жизни Сталина 19 съезде партии "отец народов" доклада не делал, видимо, по состоянию здоровья. Он произнес только вступительное слово. Основной доклад за него прочитал Маленков. Человек, который был очень близок Сталину и которого даже прочили в наследники. И в числе других положений, которые были высказаны в этом докладе в разделе "Культура", было следующее: "Щедрины и Гоголи нам нужны". Гоголь воспринимался как писатель, выражавший полезные советской власти идеи и его творчество интерпретировалось весьма претенциозно. Один из сатириков по этому поводу сочинил четверостишье: "Мы за смех. Но нам нужны подобрее Щедрины. И такие Гоголи, чтобы нас не трогали". У Гоголя находили и не только обличение капитализма, но и пресловутый космополитизм.
РГ: Литературоведение, как любой идеологический предмет, держало нос по ветру...
Манн: Примерно в то же время в ВАК на утверждение пришла диссертация, кажется, из Грузии. Она называлась "Шекспир и Пушкин". Ее послали так называемому "черному рецензенту". Он стал читать и обомлел: там говорилось о влиянии Пушкина на Шекспира. Логика понятна: в те времена, сопоставляя двух писателей, лучше было не заикаться о влиянии западного творца на отечественного.
РГ: Гоголь сильно пострадал от цензуры? Писатель интересовался темами, никак не укладывающимися в советскую идеологию.
Манн: В академическое собрание сочинений не вошла целая книга - "Размышления о божественной литургии". Это законченное, весьма глубокое произведение. Причем издатели собирались эту вещь публиковать - требовал статус научного издания. Но времена были опасные, и когда пришел черед "Размышлений", спохватились. В томе, где оно должно было быть размещено, так объяснили его отсутствие: "Размышления" не имеют никакого отношения к творчеству писателя". Сейчас это звучит комично. Не вошли в академическое собрание и трактаты Гоголя на духовные темы. Не вошли очень интересные конспекты книги о калмыках. Понятно, по политическим соображениям. Этот народ, как вы знаете, был депортирован за сотрудничество с немцами (тома, где могли появиться эти произведения, публиковались как раз в конце войны). Не вошли письма: отчасти по недосмотру, а отчасти потому, что не были еще известны.
РГ: Рассказывают, что Сталин был в претензии к пушкинистам за слишком объемные комментарии к академическому собранию сочинений. Есть правила, какой процент текста они должны занимать?
Манн: Действительно, рассказывают, что когда вождю принесли первый том собрания сочинений Пушкина, выпущенный к столетию со дня гибели поэта в 1937 году, он просмотрел его и спросил: "А кого мы чествуем? Пушкина или пушкинистов?" Этой реплики было достаточно, чтобы последующие тома выходили почти без комментариев.
И первый том академического "присталинского" издания Гоголя отличался довольно широким масштабом и охватом комментируемых реалий, а затем все, если и не сошло на нет, то приобрело мизерный характер. Сузился текстологический комментарий, без которого немыслимо академическое издание. Иногда отступали от правила, согласно которому редакции и варианты выстраиваются так, чтобы читатель мог видеть, как менялся текст. А что касалось объемов комментария, то после реплики Сталина появилась негласная процентная норма: не больше семи-десяти процентов по отношению к тексту.
РГ: Вы ей придерживаетесь в новом собрании сочинений?
Манн: Нет. Там полтома текст, а полтома коммментарий. Значение академического издания в том и состоит, чтобы все объяснить и все прокомментировать.
РГ: Вы работаете над ним уже больше десяти лет???Но к юбилею Гоголя мы вряд ли его увидим...
Манн: Да, все двадцать три тома не скоро встанут на полки. Вышло пока два. Дело идет медленно. У нас очень маленькие возможности. Группа состоит всего из шести человек. А труд этот неимоверный. И привлечь людей со стороны трудно. Во-первых, нет специалистов, во-вторых, не каждый согласится на эту работу при условиях, которые мы можем предложить. Но тем не менее, у нас еще несколько томов в работе. Это первый и второй тома "Мертвых душ", том драматургии, том повестей и том "Выбранные места из переписки с друзьями". Последний делают наши петербургские коллеги под руководством Елены Анненковой.
РГ: Это анекдот - тираж в тысячу экземпляров?
Манн: Нет, не анекдот. Кроме первого тома: он сначала выходил в издательстве "Наследие", а затем был переиздан издательством "Наука", которое теперь будет вести наше издание, в сумме получилось две тысячи. Сейчас даже библиотеки не все получат это издание.
РГ: Есть надежда, что собрание будет действительно полным?
Манн: В общем, да, но есть определенные сложности. Мы даем двустороннюю переписку. Такой опыт уже был с Пушкиным. Но больше не повторялся. А корреспондентами Гоголя, кроме Алесандра Сергеевича, были Жуковский, Одоевский, Шевырев, Погодин - представляете, какой пласт русской культуры! Так вот, некоторые письма попали на запад. У меня в архиве есть несколько аукционных программ, где указано, что в качестве лота выставлено то или иное письмо Гоголя. Иногда дается даже фотокопия отрывка. Приводить письмо полностью - это значит его обесценить. Я веду регистрацию тех писем, которые были проданы на аукционах и попали в частные коллекции. Но как их получить, чтобы хотя бы сфотографировать? Перекупить их мы не в состоянии. Выступая в западных журналах, я несколько раз обращался к коллекционерам, чтобы они разрешили сделать ксерокопию, взывал ко всем их благородным чувствам, но ни одного ответа не получил. Знаю точно, что существует несколько неопубликованных писем Гоголя. Если ничего не изменится, придется издавать новое собрание сочинений без них.
РГ: Нынешний интерес к Гоголю связан с тем, что вошли в моду религиозные мыслители?
Манн: Не думаю, что это конъюнктурный интерес. Все объясняется глубокой и живой его актуальностью. Мы наблюдаем очень интересный парадокс: если бы во времена Гоголя, да и в последующие десятилетия Х1Х века, кто-нибудь сказал, что празднование 200-летия писателя превратится в событие мирововго значения, его бы высмеяли. И это при том, что уже при жизни он считался соперником Пушкина (после выхода "Вечеров" и "Миргорода" Белинский говорил, что Гоголь занимет место, оставленное поэтом). Однако значил так много он только для России.
Но вот произошло чудо. Гоголь стал интересен западному читателю почти так же, как Достоевский, Тургенев и Чехов. Уже сто лет назад французский писатель Мелькиор де Вогюэ - автор книги "Русский роман" писал, что он твердо верит: наступит такое время, когда на полке каждого образованного европейца рядом с "Дон Кихотом" будут стоять "Мертвые души".
РГ: Вы считаете, оно наступило?
Манн: На Западе издана книга - я видел ее в Лондоне в главном книжном магазине на Пикадилли и в Германии, - которая называется "Тысяча и одна книга, которую вы должны прочесть, прежде, чем умрете". Параллель с Шехерезадой очевидна. Это справочник энциклопедического типа о произведениях художественной литературы. Я заглянул в именной указатель. И что вы думаете? Там нет Пушкина (безусловно, его изучают и очень хорошо знают специалисты, но рядовому западному читателю это имя пока говорит немного). Достоевский, Толстой, Чехов, конечно, присутствуют. А Гоголь представлен сразу двумя произведениями. Первое назвать не- трудно - это "Мертвые души". Какое второе, как вы думаете?
РГ: Что-то "психоаналитическое"?
Манн: "Нос". Повесть, которая при появлении казалась анекдотом, шуткой, а раскрылась, как одно из глубочайших творений мировой литературы. Почему?
РГ: Модернистское?
Манн: Это очень общий ответ. "Нос" - это произведение, в котором воплощена стихия иррационального, гротескного, иллюзорного. И при том со всей серьезнастью и со всем трагизмом. Недаром современные литературоведы, и ваш покорный слуга в том числе, проводят прямую нить от гоголевского "Носа" к повести Кафки "Превращение". Кафка безусловно интересовался русским писателем. Та тенденция, которая чуть ли не у одного из первых воплотилась у Гоголя, в значительной степени определяет лицо новой литературы. Это не конъюнктура, а глубокая потребность современного читателя. К Гоголю приникают, как к живому источнику.
РГ: Писателю принадлежит образ неуправляемой, мчащейся непонятно куда огромной страны... Довольно страшную он нам нарисовал перспективу.
Манн: Нет, Гоголь просто не хотел говорить о том, что еще не выстрадал. Ответы, на вопросы, куда мчится страна и каково ее предназначение среди других народов и государств, в чем ее сила и какова цель этого мощного движения, должны были появиться во втором и третьем томе "Мертвых душ". Писатель не собирался идеализировать то, что есть.
РГ: Все русские писатели, в том числе и современные, высказались в отношении интеллигенции, и практически все - критически. А Гоголь?
Манн: Такой категории в социальной градации общества, как "интеллигенция", в гоголевские времена еще не было. Но уже тогда писатель считал, что именно интеллигенция могла бы пролить свет на положение вещей в государстве. Более того, у него была интересная теория "поприща и должности". На мой взгляд, весьма актуальная. Служить на своем поприще должен каждый, в том числе и женщины - на поприще жены или возлюбленной. С точки зрения Гоголя, жена - это звание, а не только степень родства.
РГ: Остались ли "белые пятна" в биографии Гоголя, например, разгадана ли тайна смерти?
Манн: Вокруг смерти писателя масса досужего и вымышленого, например утверждение, что его похоронили живым. Это не случайно. Гоголь действительно этого очень боялся и в "Выбранных местах из переписки с друзьями" писал: "Завещаю тела моего не погребать до тех пор, пока не покажутся явные признаки разложения". И надо сказать, основаения для опасений были: он страдал тафефобией - страхом погребения заживо, был подвержен обморокам с последующим продолжительным сном. Иногда же он вообще не ложился в постель. Ночами дремал, сидя или полулежа в кресле или на диване.
Все так. Но говорить о том, что его похоронили живым, не приходится. Врачи, которые его лечили, были далеко не прохвосты. Это лучшие врачи его времени. Во-вторых, есть описание развития болезни Гоголя в мемуарах врача Тарасенкова, очень добросовестное и подробное. И еще. существует письмо Рамазанова, который снимал посмертную маску. Я нашел это письмо и опубликовал. Скульптор, зная о предупреждении Гоголя, писал Кукольнику: "Маску можно снять только с мертвого человека".
Другая тайна - гоголевская болезнь. Судя по медицинской литературе, у Гоголя была наследственная болезнь - маниакально-депрессивный синдром, унаследованный, скорее всего, от отца. Отсюда приступы меланхолии, резкие смены настроения, желание вдруг что-то изменить в своей жизни. Но заболевание было тесно связано с его творческим состоянием, его успешной или неуспешной работой, успешным или неуспешным продвижением второго тома "Мертвых душ". В общем, сложный комплекс псхических и творческих проблем.
Польностью текст интервью публикуется только на сайте