23.04.2009 10:00
    Поделиться

    На экраны вышел "Обитаемый остров. Схватка"

    Федор Бондарчук завершил свои семь дней творения

    Спустя три месяца после премьеры первой части приключений Максима Каммерера на планете Саракш на экраны вышла вторая - "Схватка". Она завершила не только захватывающую историю про "Обитаемый остров", так удачно придуманную братьями Стругацкими, но и первую волну русских блокбастеров - вряд ли в ближайшем будущем на такое кино появятся деньги.

    Все началось дуплетом про "Дозоры". Началось успешно: патриоты нашего кино гордились его ресурсами, а режиссер Тимур Бекмамбетов был приглашен в Голливуд, что в некоторых кинокругах считается особой честью. Теперь интересно: пригласит ли Голливуд Федора Бондарчука, а если пригласит, то понадобится ли Бондарчуку эта честь.

    Разница между этими блокбастерами принципиальна: "Дозоры" развлекают до отупения, а "Остров", как принято говорить, "грузит" аллюзиями, на века заложенными в отличной литературе Стругацких. Здесь то и дело видишь параллели с современностью, здесь приходится думать о знакомых и, по-видимому, безграничных методах манипуляции населением, когда мыслящий человек на твоих глазах становится подобием зомби. Во второй части дилогии нам сполна покажут и эту двойную мораль власть имущих, и эту управляемость тех, кто власти готов служить до последней капли слабеющего разума.

    Метафоричность фильма заставляет активно работать зрительские мозги, изрядно отупевшие от серийных "экшн" и "молодежных комедий". Такой фильм уже не вполне привычен: нам в одном флаконе подают и драки-полеты в духе "Матрицы", и философему насчет того, что никто не вправе вторгаться в чужую историю и ее менять по своему разумению. Так сказать, светоч знаний в обложке лакированного журнала. Мне, правда, кажется, что мы уж слишком суетимся под зрителем, полагая его бревно бревном, которое нужно растолкать. Но есть другое мнение, и оно сегодня доминирует.

    Вторая часть дилогии зрелищнее первой. Хотя уж куда, казалось бы, зрелищней. Здесь Максим с другом Гаем, еще не осознавшим ситуацию, на похищенном танке вторгается в зону "мутантов", и после мрачного, но шикарного города нам предстает город уже мертвый - осколки погибшей цивилизации, где вымирают неясные создания в лохмотьях. Нам рифмой повторят проход героев по улицам - самые впечатляющие для меня эпизоды обоих фильмов, где фантазия режиссера и художника явлена на бытовом, самом интересном уровне. Вместе с Максимом и Гаем мы жадно вглядываемся в этот невероятный быт и думаем о том, что возможности человека приспособиться тоже, вероятно, безграничны.

    Затем одиссея продолжится на древнем летательном судне, словно взятом из фильмов Хайяо Маядзаки, мы попадем в недра Белой субмарины, выдержим танковую атаку, массовидностью переплюнувшую фильм "Троя", переживем героическую гибель лучшего из героев фильма - Гая. И поймем, что разобраться в этих событиях, не перечитав книгу Стругацких, невозможно.

    По-видимому, это уже понимают и авторы фильма и, торопясь скинуть взваленную на себя циклопическую ношу, продемонстрируют еще парочку своих возможностей в области трюковых и боевых съемок - на этот раз в духе "Крадущегося тигра".

    И это тоже окажется на вполне качественном уровне.

    Кадр из фильма Я не считаю возможным упрекать режиссера в том, что нельзя поверить в опасности, которые подстерегают Гая с Максимом в недрах этой Белой субмарины. Что-то со свистом вырывается из щелей, что-то включается и выключается, ухает и перемигивается, Гай на пределе нервного напряжения целит в пустоту свой автомат, а в зале напряжения нет - игра переходит какую-то грань зрительских возможностей, а у режиссера больше нет сил психологически обосновать детали поведения героев. Кино становится условным, как театр - потрясающе сложный, неиссякаемо изобретательный и феноменально зрелищный, но театр: нам делают вид, что страшно. Повторяю, не смею упрекать в этом, потому что надо понять объем случившегося. Перед нами работа, перед которой оба "Дозора" кажутся конструктором "Лего". Ее можно сопоставить только с эпопеей Лукаса, работа над которой, как известно, растянулась чуть ли не на полвека - и все равно не все нити сошлись.

    Бондарчуку, концепт-дизайнеру Кириллу Мурзину и команде художников нужно было придумать не менее чем целый мир - с водой и твердью, людьми и монстрами, ненормальным небом и вселяющими жуть городами: один имперский, другой выжженный излучением. Нужно построить кучу интерьеров и экстерьеров, все это наполнить неземной аппаратурой и невиданной мебелью, нужно подумать, где будет ярко, а где почти монохром. Причем все должно о чем-то говорить зрителю, все должно нести мысль и создавать атмосферу, тоже во всех деталях продуманную. Короче, это задача, на которую Господу Богу понадобилось семь полновесных трудовых дней, Лукасу, как я сказал, почти полвека, а команда Бондарчука это все свернула примерно за два года. Мне страшно представить, в каком исполинском мозговом компьютере эти тысячи нитей связывались воедино, чтоб без узелков и зазоров, и как этот компьютер не завис, а мозг не свихнулся.

    Но это осуществлено, и если мы кое-где видим несвязанные нити, узелки и зазоры, то они подобны пятнам на солнце.

    Пятна во второй части проступают яснее, чем в первой. Даже актеры, безупречно прошедшие весь марафон, тут срываются на чисто условные решения: так, замечательно играющий Гая Петр Федоров, чем ближе к финалу, тем больше начинает не столько играть, сколько обозначать - чувствуется режиссерская спешка, перфекционизм дает трещины. Зато верным оказалось наблюдение Бондарчука, высказанное перед первой премьерой: Василий Степанов в роли Максима постепенно набирает актерский опыт, как его герой - опыт борцовский.

    Финал дан скороговоркой: трансформации персонажей происходят торопливо, а истина насчет права вторгаться в чужую историю звучит моралью в басне. Это слегка разочаровывает: стоило ли тогда огород городить!

    Но эти все жалобы касаются, понятно, содержательной стороны романа, которая в любой экранизации страдает обязательно, часто превращаясь в пунктир. А как зрелище картина выдерживает любую конкуренцию: работа компьютерных художников, пиротехников, огромной массы людей, обеспечивающих функционирование фантастического мира и его правдоподобие, - все это выше всякой критики. Дорогого стоит и явственное желание каким-то образом воплотить и донести до зрителя главные мысли первоисточника, - культура подхода к материалу.

    Но в данном случае это задача для кино неподъемная. Стругацкие облекали свои идеи в образы, полагаясь на читателя как на соавтора: это нашу фантазию возбуждали их строчки, это наши шестеренки начинали двигаться быстрее, и, пораскинув мозгами, мы бумерангом возвращали авторам книги дофантазированное каждым из нас - у каждого свой Саракш. А кино - искусство конкретное, и то, что было простором для воображения, стало помещением, до отказа забитым машинами, мебелью, диковинным антуражем, костюмами и гримом, где фантазии нашей делать нечего, и нам остается только ахать. Когда же ахать наскучит, придет желание сравнить кино с романом - а это всегда игра в одни ворота.

    "Обитаемый остров" - самый крупный у нас и один из самых крупных проектов в мировом кино. Он вызывает огромное уважение, он даже доставляет определенное удовольствие. Он открывает потенциальные возможности наших художников, мастеров по компьютерным эффектам, демонстрирует физические возможности наших актеров и дарит миру еще одного режиссера, способного осмысленно работать даже со зрелищным материалом. Наконец, он стал образцом продюсерской культуры: это уже работа, где утилитарно коммерческий подход прекрасно сочетается с методом художественным и даже просветительским.

    Снял бы шляпу, если бы ее носил.

    Поделиться