Поделиться
На прошлой неделе арт-рынок принес экспертам немало сюрпризов - так, например, на аукционе Sotheby's не удалось продать работы Пикассо "Портрет дочери художника в возрасте двух с половиной лет" и Альберто Джакометти "Кот". В то же время их конкуренты из Christie's выставил картину "Одалиска" русско-немецкого художника Алексея Явленского в качестве топ-лота с начальной стоимостью более 6 миллионов долларов. Что происходит с аукционной сферой в кризис? Кто покупает и за сколько продают произведения искусства? По просьбе "РГ" ситуацию комментирует главный редактор журнала "Арт-Хроника" Николай Молок.
Молок: Как именно шли торги знают только те, кто эти торги проводят - может быть много подводных камней, неизвестных ни широкому читателю, ни экспертам. Например, иногда произведения покупают сами аукционные дома, чтобы поддержать цену на того или иного художника. Лет пять назад картина Пикассо "Мальчик с трубкой" была продана за 104 миллиона долларов - и с тех пор нигде не появлялась. Весьма возможно, что это была просто часть компании по увеличению цены на Пикассо. Сейчас, вероятно, аукционный дом захотел выйти на реального покупателя - и не нашел его.
Аукцион в арт-мире - единственный реальный показатель; частные продажи ведь нигде не фиксируются и, как правило, скрываются. Год назад весьма успешно торговали произведениями знаменитого художника Дэмиана Херста - но в арт-мире ходили слухи, что его работы скупал сам Херст и аффилированные с ним дилеры. Чтобы потом показывать покупателям - мои работы стоят столько то, потому что они за столько продаются на аукционах.Как именно шли торги знают только те, кто эти торги проводят - может быть много подводных камней, неизвестных ни широкому читателю, ни экспертам. Например, иногда произведения покупают сами аукционные дома, чтобы поддержать цену на того или иного художника. Лет пять назад картина Пикассо "Мальчик с трубкой" была продана за 104 миллиона долларов - и с тех пор нигде не появлялась. Весьма возможно, что это была просто часть компании по увеличению цены на Пикассо. Сейчас, вероятно, аукционный дом захотел выйти на реального покупателя - и не нашел его.
РГ: Но покупатель платит за бренд или за качество?
Молок: И за то, и за другое. Одного имени Пикассо недостаточно, чтобы работа хорошо продалась. Можно предположить, что эта работа просто не музейного и не коллекционного уровня - обстоятельств может быть множество.
РГ: Явленский - это бренд?
Молок: В какой-то степени можно так сказать. В последнее время этого художника, деятеля немецкого экспрессионизма с русскими корнями, стали покупать наши, отечественные коллекционеры, и цены на него, понятно, сразу поползли вверх. Вероятнее всего Christie's хорошо знал конъюнктуру, знал, что будет борьба - и поставил большую стартовую цену.
РГ: Можно ли образовавшийся парадокс считать приметой кризиса?
Молок: Не думаю - ни то, ни другое не являются свидетельствами каких-то глобальных деструктивных процессов в аукционной сфере, это все-таки вполне повседневное явление - ну не продали Пикасо, ну, хорошо выставили русского художника.
РГ: А кризис как-то затронул эту сферу бизнеса?
Молок: Это зависит от нескольких важных моментов. Например, Christie's - это частная компания, принадлежит одному владельцу, ее акции не обращаются на бирже. С Sotheby's ситуация другая - даже мы с вами можем стать ее совладельцами. Вот их акции сейчас сильно упали в цене, соответсвенно, уменьшилась их капитализация. Стало меньше покупок, обороты аукционных домов упали. В этом году в Нью-Йорке прошли русские торги - и они собрали 10 миллионов долларов против 50 миллионов - в прошлом: судите сами, падение в пять раз.
РГ: Можно ли в связи с этим ожидать, что аукционный арт-рынок вообще посыплется?
Молок: Конечно, нет, ведь вместе с этим устанавливаются новые рекорды, причем зачастую - за счет имени не автора, а коллекционера. С чем это связано? С тем, что один собиратель может переплатить за возможность обладать вещью из коллекции другого. Так, например, в свое время была продана коллекция Растроповича, где не было качественных вещей - ее покупатель купил ее гораздо дороже стоимости просто из соображений описанного мною престижа. Наиболее показателен в этом смысле был аукцион по Версаче, где вещи были откровенно некачественные - она ушла за 8 миллионов, но если бы не имя прежнего владельца, аукциона не было бы вообще. Это становится сейчас фактором роста рынка. В данный момент на рынке растет предложение - одни коллекционеры терпят убытки и выставляют свои коллекции на продажу. На следующих "русских торгах" Sotheby's, которые должны пройти в июне, по нашей информации, должны быть вещи из музея Art4ru Игоря Маркина. Маркин открыто говорит о продаже своей коллекции в связи с кризисом - и, возможно, кто-то почтет за честь заплатить за вещи из его коллекции больше просто потому, что это очень престижное собрание. К тому же на рынке произошла еще своего рода санация - с него начали уходить "лишние люди", и остались только те, кто занимается этим профессионально и вкладывает деньги либо с дальним прицелом на сохранение своих капиталов, либо из соображений серьезного престижа. Рынок тоже посерьезнел - русские торги в Нью-Йорке стали абсолютной копией торгов десятилетней давности: Айвазовский, Рерих и, в общем, все. Ни Кончаловского, ни Машкова, ни современного искусства не было - то есть рынок откатился на уже освоенные позиции. Но мне не кажется, что это тревожный знак - здоровый консерватизм выметет с рынка так называемый евротрэш, вроде того же Дэмиана Херста, художника для гламурной молодежи.
К гибели рынка его удешевление не приведет - а вот к изменению пейзажа и набора ключевых людей - наверняка. Некоторые эксперты рынка сейчас полагают, что те коллекционеры, у которых еще остались деньги, вложатся в качественные, но не успевшие стать знаменитыми и модными работами, ну, скажем, послевоенного искусства - и через десяток лет у нас будет принципиально новая картина.