На вопросы Михаила Барщевского отвечает председатель Ассоциации юристов России и Комитета ГД по гражданскому, уголовному, арбитражному и процессуальному законодательству Павел Крашенинников.
Спорный вопрос
Михаил Барщевский: Ты зарекомендовал себя как человек смелый и принципиальный. Поэтому первый же вопрос к тебе будет острым. Как ты оцениваешь перспективы развития многопартийной системы в России? Я имею в виду реально конкурирующие политические партии, а не собрание чиновников в клубы по интересам.
Павел Крашенинников: Я считаю, многопартийность в России нужна. Как говорил Солженицын, в любой, даже в самой плохой оппозиции, есть здравые идеи. Надо спорить. Разве может что-нибудь родиться без споров? Без спора родится либо кладбище, либо болото. И соответственно, жизни никакой не будет. Но я против того, чтобы многопартийность создавали искусственно.
Барщевский: На самом деле это подводка к вопросу о борьбе с коррупцией, развитии судебной системы, защиты прав граждан, потому что с моей точки зрения отсутствие реальной политической конкуренции, отсутствие опасения у правящей партии проиграть следующие выборы консервирует ситуацию. До тех пор, пока не будет второй партии, ничего из того, что задумал Медведев по борьбе с коррупцией, с реформой судебной системы, с реформой правоохранительных органов, не получится. Когда есть публичная дискуссия оппонентов, то и качество законов получается лучше. В этой связи ты изменишь свой ответ или оставишь его прежним?
Крашенинников: Я оставляю его прежним. Сейчас внутри "Единой России" встречаются люди с разными взглядами: с более консервативными или с более либеральными. Это всем очевидно, тебе в том числе. Поэтому, если говорить о том, что нет дискуссий вообще, то это неправильно. У нас дискуссии, пускай и не публичные, ведутся достаточно жестко.
Барщевский: Но с другой стороны, я же знаю, что будет или не будет принят закон и как он будет проголосован, становится известно не в день голосования и не в день пленарки, а накануне заседания президиума.
Крашенинников: Да, накануне заседания президиума. Но у нас есть мнения комитетов и экспертных групп. На комитетах у нас драки будь здоров, даже между членами одной партии. На президиуме докладывается точка зрения комитета, выступают эксперты по данному вопросу. И я считаю, хорошо, что у нас президиумы закрытые. Все-таки это внутреннее дело партии. Они иногда проходят с таким шумом и гамом, что министры оттуда мокрые выбегают.
Барщевский: Ты председатель АЮРа. Как ты думаешь, через сколько лет эта организация сможет стать по-настоящему общественно значимой?
Крашенинников: Я не могу какие-то конкретные сроки назвать. Положительная динамика заметна. Я только что вернулся из командировки, объехал достаточное количество регионов. Работа идет везде. В том числе, кстати, и благодаря нашему проекту с "Российской газетой". Все-таки пиар большое дело. У нас "Закон ТВ", в июле мы подписали с АКАДО договор. Именно на "Закон ТВ" у нас появился еще миллион телезрителей. Все это должно быть хорошим фоном - "Российская газета", "Закон ТВ", другие СМИ. Кстати, во многих регионах взяли за пример и тоже выпускают свои вкладочки маленькие. Все это способы, с помощью которых Ассоциация юристов должна защищать интересы права, гражданского общества, как ни пафосно это звучит.
Молчание - не золото
Барщевский: Мы оба государевы служащие, состоим в одной общественной организации, и, кроме того, нас с тобой связывают приятельские отношения. Но это не значит, что я буду скрывать во время интервью то, с чем я не согласен. Например, я не согласен с тем, что такая влиятельнейшая организация, как АЮР, отмалчивается по всем резонансным событиям. Будь то дело Ходорковского, случай с "Арктик Си", дело майора Евсюкова, я могу перечислять до бесконечности...
Крашенинников: Как раз по Евсюкову мы дали достаточно много всего. Но я бы не хотел сосредоточиваться на каких-то очевидных вещах. Есть ситуации, которые действительно требуют сильной юридической проработки. Вот было вторжение в Южную Осетию, мы тут же дали заключение, которое попало на стол министру иностранных дел, затем оно какой-то частью вошло в меморандум министров иностранных дел России, Финляндии и Франции. Пиариться на этом деле мы не сочли необходимым.
А что касается резонансных дел, я с тобой полностью согласен. Мы должны использовать все наши возможные ресурсы и как-то заявлять об этом. Но о конкретных судебных делах, как ты понимаешь, можно рассуждать, только хорошо зная материалы по ним.
Барщевский: Я считаю, что мы должны присутствовать в формировании общественного мнения и высказывать свою точку зрения.
Крашенинников: Абсолютно точно. Более того, мы должны формировать точку зрения, даже зная, что общество против. Например, по смертной казни.
Барщевский: Я знаю, что Ельцин в бытность твою министром юстиции предлагал ликвидировать КПРФ, но ты устоял. Возможно, тебе это стоило впоследствии поста министра. Расскажи, почему ты был против ликвидации КПРФ и было ли тебе страшно переть против президента?
Крашенинников: Во-первых, запрещать перед выборами партию абсолютно незаконно. Во-вторых, будучи министром юстиции, я должен стоять на страже законности всей страны. А если я слепо кого-то слушаюсь, получается, что я подставляю президента, наших граждан и закон. Ну и, в-третьих, если бы я послушался президента, я бы подставил всю страну, потому что у нас выборы пошли бы наперекос и мы могли бы привести государство к самым непредсказуемым последствиям. Я не перечил президенту, а просто пытался объяснить ему, почему это нельзя делать. Но каждый раз была такая ситуация, что он вроде бы понимал, а допустим, через день звонок в пять утра, и опять спрашивает, как там с этим делом. Я к Борису Николаевичу с огромным уважением отношусь. Это, конечно, гигант, которого мы еще должны осмысливать. Но, если хочешь, именно потому, что он великий человек, я так его оберегал.
Барщевский: Как тебе кажется, сегодня у Путина, у Медведева есть такие министры, которые, как ты тогда, могут позволить себе внутренне не согласиться, сделать по-своему, высказаться?
Крашенинников: Я не внутренне не согласился, я же ему прямо сказал. Есть ли такие сегодня? Я бы хотел, чтобы были, а жизнь покажет. Сейчас у нас руководители более адекватно оценивают обстановку.
Барщевский: У них не революционная ситуация. Сейчас положение в стране изменилось.
Крашенинников: И технологии изменились. Для Бориса Николаевича, например, делали специальную президентскую газету. Вырезали из разных газет то, что было поприятнее, собирали, и он это читал. Сейчас есть Интернет, и попробуй кто-нибудь Дмитрию Анатольевичу что-нибудь такое подсунь. Это просто невозможно.
Барщевский: Тебе нравятся все законы, которые принимаются Госдумой?
Крашенинников: В данном случае можно сказать - лучше меньше, да лучше. Динамика просто сумасшедшая, и, конечно, у правоприменителей крыша едет. Судьи не понимают: сегодня один закон, завтра другой. Поэтому, я считаю, гордиться, что приняли много законов, не стоит. Вот то, что приняли Гражданский кодекс, это действительно гордость.
Честность в наследство
Барщевский: Нет ли у тебя ощущения, что стоило бы притормозить законотворческий водопад? Хоть пару лет пожить спокойно, осмотреться, понять, что к чему. Ты бы поддержал хотя бы годичный мораторий на принятие новых законов?
Крашенинников: Нет, это неправильно. Я бы на 90% поддержал мораторий на вопросы, связанные с экономикой, с налогами и т.д. Но есть явления, которые развиваются достаточно быстро. Например, экстремизм или терроризм. Они такую заразу нам выдают каждый год, что надо как-то реагировать. Во всем мире такое законодательство очень динамично.
Барщевский: Объясни, почему про тебя, одного из очень немногих, вообще нет слухов, что ты берешь взятки?
Крашенинников: Так не дают (улыбается). Знаешь, мне кажется, что если кто-то берет, все равно это станет когда-то известно. Сейчас говорят, что все судьи - взяточники. Но на самом деле среди десятка или даже сотни может быть один-два человека всего и найдется, а по ним будут судить обо всех. И еще, есть граждане, которые специализируются на том, что предлагают: "Я все решу, вы мне дайте денег, я знаю, куда отнести". Они никуда ничего не носят, все решается по закону. А пятно ложится на соответствующего судью.
Барщевский: Я сейчас вспомнил разговор с одним из бывших премьер-министров, который сказал такую фразу: "У меня дети есть. Я уйду из жизни, а им жить с моей фамилией. И для меня это критерий, как поступить в той или иной ситуации".
Крашенинников: Абсолютно правильно. Есть расхожая фраза, на мой взгляд, мудрейшая, что репутация зарабатывается годами, а в секунду ее можно потерять. Депутатам и так нормально платят.
Барщевский: Твои комментарии тех или иных событий, законов не всегда соответствуют линии партии и правительства. Ты что, смелее всех других?
Крашенинников: Действует тот же иммунитет: если кто-то говорит какие-то вещи, которые не соответствуют Конституции, как с этим можно соглашаться?
Барщевский: Вспомни самое приятное для тебя событие последнего времени.
Крашенинников: Выход в свет 7-го издания моей книги "Жилищное право".
Барщевский: А с лекциями любишь выступать?
Крашенинников: Конечно. Только на прошлой неделе я выступал в Магнитогорском университете. Там свои преподаватели неплохие, но пригласили. Была полная аудитория, много вопросов задавали. Еще утром по понедельникам я читаю курсовые лекции в Российской школе частного права. Так что если у кого-то есть желание, приходите.
Российская школа частного права: Москва, Ильинка, д. 8, стр. 2.
e-mail: 6065632@mail.ru
http://privlaw.ru