17 января исполняется 65 лет писателю-сатирику Семену Альтову. Юбиляр не оригинален - праздничную суету терпеть не может, то ли дело союз с письменным столом и компьютером. Как шутит Альтов: "А что мне еще делать? Я не вышиваю крестиком, не строю подводные лодки, вот и пишу".
Семен Альтов: Помню, в прошлый мой юбилей со мной случился трогательный идиотизм: его пару лет подряд показывали по телевизору, не оговаривая в эфире, что этот праздник давно прошел. И то, что происходило каждый раз 17 января, напоминало фильм "День сурка". Каждый год мне звонили и поздравляли с юбилеем, я не мог сдвинуться дальше. И вот опять юбилей...
Российская газета: Ну, в детстве-то наверняка любили праздники...
Альтов: Смотря какие. Новый год - нет. Когда я был совсем маленьким, меня родители оставляли дома, на попечении соседа по коммуналке, а сами уходили в гости. И я сидел один, рядом со старым приемником (знаете, были такие - дерево, золотистая ткань у динамиков, зеленый отблеск шкалы) и ловил какую-то неведомую мне красивую музыку, чужие языки. Было приятно, но грустно.
А вот день рождения праздновал весело. У меня родни было очень много - у мамы 9 человек сестер и братьев, у отца шестеро, и большинство жило рядом с нашим домом. И каждое воскресенье собирались у кого-нибудь. Дети бегали по длинным коридорам коммуналок. Взрослые пили крепленые вины, кагор. Один из моих дядь делал наливки из винограда и мне давал пробовать. Помню булочки с маком, они аж синие были. Очень вкусные, сладкие, у нас, детей, слюна текла уже при замесе теста. Не все булочки доходили до стола - мы канючили, как собачата бегали вокруг кухонных столов. Были удивительно простые радости...
РГ: А песни того времени помните?
Альтов: Песни помню все. Но особенно красноармейские.
РГ: Да вроде уже не актуально было.
Альтов: Это я лет в 12-13 болел желтухой, у меня был песенник с этими песнями, и почему-то в горячечном бреду я пел "По долинам и по взгорьям...". Так смешно бывает, когда вдруг в компании - меня мало кто поддерживает, буденовцев осталось не так много - я, размахивая вилкой, как шашкой, вдруг начинаю петь. Причем поразительно, при полном отсутствии памяти эти строчки вбиты в меня намертво.
РГ: Готовится к печати ваше "Избранное", к юбилею "Россия" передачу сняла.
Альтов: Ну да. Хочешь не хочешь, а надо мелькать, чтоб тебя не забыли. Вот бы сделать такую передачу под названием "Я еще жив". Ничего делать не надо - в камеру посмотрел, рукой махнул, и все. Потому что уход с экрана равносилен уходу из жизни. Так что не хороните меня под плинтусом, посадите меня перед телекамерой. Хотя сам я телевизор не люблю.
РГ: Но ведь смотрите?
Альтов: Смотрю. Хотя иногда мне хочется начать такое общественное движение - бить телевизоры (помните, в Англии было движение луддитов, когда ткачи били станки?). Надеюсь, я не одинок. Вот сейчас стало людей тянуть в лес, в "партизаны" - подальше от телевизионной цивилизации. Уже есть целое движение, когда солидные, состоявшиеся люди вдруг перебираются в деревни, берут землю и там доят, пашут.
РГ: Вы бы смогли так?
Альтов: Не знаю. Нет, наверное. С одной стороны, я бы легко вписался в прошлые века, когда не было всех этих штучек. Кстати, однажды участвовал в карнавале "Царского села" и был в чем-то итальянском - чулки, жабо, камзол, треуголка. Я почувствовал себя венецианским купцом - захотелось тут же совершать сделки, торговаться. Я бы разорил всю Италию, наверное, в течение часа. Но смотрелся неплохо.
А с другой стороны, побуду на даче день, два, ну неделю, а потом меня начинает тянуть к этой выхлопной трубе. Я, видимо, уже слишком отравлен цивилизацией. И когда встаю утром, то бреюсь, включаю чайник и - телевизор. Дома все время телевизор разговаривает. Прошу жену: "Лара, выключи". Она: "Я не слушаю". И действительно, оба не слушаем, но тем не менее в черепной коробке все больше и больше пространства забивают опилки из новостей, передач, фильмов про людей с характером, которые изменили себя, и т. п. Нас все время призывают быть сильными. Но в природе есть тигр и есть ежик. Представьте себе, тигр говорит ежику: "Ну, ты, это, колючки расправь, ты же можешь! И пойдем на охоту, завалим быка!" Но это же ежик, и таких ежиков в жизни довольно много. Если заставить ежика почувствовать себя тигром, это может закончиться трагически, его просто разорвет. Оставьте ежика в покое.
РГ: Но от новостей-то никуда не денешься.
Альтов: Беда в том, что на все возникает защитная реакция. А как иначе реагировать на происходящее? Рыдать с утра до ночи? Поэтому мы стали более толстокожими, чем прежде, и менее удивляющимися.
РГ: Вас тоже трудно чем-то поразить?
Альтов: Ну, конечно, раньше-то вокруг было так много непознанного! Никогда не забуду, как мы собрались у Хазанова смотреть порнофильм. Впервые в своей жизни, хотя были уже не юны. Тогда видеомагнитофоны еще только появились, и что-то там такое в аппарате сломалось. Так мы пленку силком тянули. И надо сказать, больше возбудились от самого процесса протягивания пленки, нежели от картинок на самой пленке, которые, правда, мы рассмотрели во всех подробностях.
И еще, возвращаясь к телевидению, - извините, больная тема, что меня раздражает - это бесконечные биографии, сдобренные интимными подробностями и рассказанные голосами такими псевдосострадательными. И главное, это востребовано - люди будто подпитываются чужой жизнью.
РГ: Модный формат, Семен Теодорович...
Альтов: Да, сегодня мода на все: на телевизионные лица, на одежду, на мебель, на еду. Модно все, на чем можно заработать. Можно заработать и на рыбной ловле. Пошли телепередачи, появилась масса прибамбасов вроде штучки, открывающей рыбке рот, чтобы вынуть крючок, и перчатка держать штучку, которой лезешь рыбке в рот. Сейчас у настоящего рыбака столько блесен, сколько у женщины в сумочке аксессуаров. Но от того, что все больше появляется предметов, облегчающих жизнь, она становится все труднее. Человек становится беспомощным.
РГ: Раздражает?
Альтов: Как-то дискомфортно становится от того, что на тебе все время зарабатывают. Меня теперь угнетают даже книжные магазины. У меня там кружится голова, и я присаживаюсь, как пожилой человек, не могу выносить весь это блеск вокруг, эти женские груди-ноги-пистолеты на обложках. Чувствую себя той самой рыбкой, рядом с которой блесны вокруг, и я должен клюнуть. А клевать не хочется.