Год культуры Беларуси в России открылся на Новой сцене Большого театра выступлением Большого театра из Минска. Гости привезли балет "Легенда об Уленшпигеле".
Белорусы не случайно начали торжества государственного уровня этим спектаклем: балет для них почти такой же предмет гордости и статья национального экспорта, как и для России. Корни у него самые благородные: минская труппа была основана выпускниками ленинградской школы, с ней некоторое время работал великий Алексей Ермолаев, в местном хореографическом училище трудится первоклассный педагог Александр Коляденко, выучивший целую когорту танцовщиков международного ранга, самый младший из которых - звезда московского Большого Иван Васильев. А за "Легендой об Уленшпигеле" тянется шлейф трагической судьбы, отвергнутой исповедальности, придушенного шедевра.
Этим спектаклем должно было оповестить о своем появлении целое поколение неординарных хореографов. Валентин Елизарьев, выпускник балетмейстерского факультета Ленинградской консерватории, был самым молодым руководителем балетной труппы, после своих первых постановок в Минске вернулся в родной город, чтобы поставить "Легенду об Уленшпигеле" в Театре оперы и балета имени Кирова. Но готовый спектакль не был допущен до сцены. Елизарьев еще четверть века руководил местным балетом, успешно работая по модели столичных театров: сосредоточившись на зарубежных поездках, он редактировал классику и слегка разбавлял ее оригинальными постановками. Среди которых со временем все же появился "Уленшпигель", вызвавший довольно большой профессиональный резонанс.
Сегодня понять, что могло испугать в постановке Елизарьева, сложно.
Тридцать лет назад эта балетная стилизация народного примитивизма выглядела настоящим авангардном. Вероятно, в особый трепет повергала сцена рождения Уленшпигеля: в ней народный герой появлялся не перепоясанный красным знаменем, а барахтающимся вверх ногами на руках толпы. И верхом диссидентства можно было расценить мужские дуэты, в которых свивались Король Филипп и Великий инквизитор, власть и идеология.
Сегодня оживить эту наивную притчу возможно только гениальным исполнением, детской балетной верой в безупречную дружбу и любовь до гроба, с которой танцуются "Жизель" и "Баядерка". Эту святую наивность культивирует в себе минская труппа. Для нее, в отличие от москвичей и петербуржцев, не было работы с живым и реальным Роланом Пети, придумавшим этот стиль, не было гастролей Сильви Гиллем, презентовавшей страдания XIX века с дистиллированной точностью и отстраненностью компьютерной программы, не было баланчинского ускорения, атомной энергии балетов Форсайта и насмешливого умиления Алексея Ратмансакого. Хорошо обученные, честно отдающиеся каждому па, минские танцовщики без всякой машины времени катапультируют в 1970-е - в них, оказывается, вернуться гораздо легче, чем можно себе вообразить.