О расследовании резонансных дел, качестве следствия и прокурорском надзоре шла речь в беседе члена Президиума Ассоциации юристов России Михаила Барщевского с председателем Следственного комитета при прокуратуре РФ Александром Бастрыкиным.
Первый по долгу службы
Михаил Барщевский: Александр Иванович, ответьте, пожалуйста, на дежурный для вас вопрос. Можно ли в ближайшие месяц-два ожидать раскрытия каких-либо резонансных преступлений?
Александр Бастрыкин: Раскрытие некоторых резонансных преступлений близится к завершению. Например, ожидается окончательное раскрытие терактов в Москве. На Северном Кавказе активно работает очень большая следственно-оперативная группа, довольно быстро установившая численность террористов, а позднее и некоторых из числа пособников и организаторов.
Барщевский: А заказчики?
Бастрыкин: Пока о них говорить преждевременно. Но мы с ФСБ успешно продвигаемся в этом направлении.
Барщевский: С моей точки зрения, борьба с терроризмом возможна только на двух фронтах: идеологическом, на котором мы ничего не делаем, и оперативно-следственном. Поскольку ФСБ сумела восстановить оперативные позиции после некоторой их утраты в 1990-е годы, вы стали достаточно быстро раскрывать громкие преступления, совершаемые организованными группами. Так было с убийством адвоката Маркелова, со многими терактами, в том числе первым и вторым делами о "Невских экспрессах".
Бастрыкин: Вы правы. Прежде всего это, конечно, заслуга ФСБ. В силу должностных полномочий я имел возможность знакомиться с некоторыми методами их оперативной работы - они впечатляют. И здорово помогают следствию. Но никакая оперативная работа, финансовая или экономическая помощь не заполнят образовавшийся идеологический вакуум. Чтобы в борьбе с терроризмом, экстремизмом, национализмом, вообще с преступностью переломить ситуацию в лучшую сторону, нужна эффективная пропаганда или то, что в советские времена называлось контрпропаганда. Недавно в Питере я проводил совещание по известному взрыву дрезины, к счастью, не имевшему трагических последствий. Существуют обоснованные предположения, что готовился подрыв электрички, которая должна была пройти через сорок минут после взрыва. По-видимому, незапланированный проезд дрезины спровоцировал преждевременную детонацию взрывного устройства. Могли бы быть огромные жертвы. Я серьезно критиковал наших следователей, а также коллег из ФСБ и МВД, потому что за полгода следствия у нас так и не появилось сильных оперативных позиций в среде экстремистов. Но ведь в сложившейся ситуации в целом виноваты не они, а те, кто по роду деятельности обязан заниматься воспитанием молодежи. У нас есть даже специальная государственная структура - министерство спорта, туризма и молодежной политики,есть партийные молодежные патриотические организации. Пока мы не заполним существующий вакуум и не предложим молодежи привлекательную альтернативную идеологию, мы не преодолеем разгул преступности, терроризма и экстремизма.
Барщевский: Александр Иванович, а согласитесь, то, как вы повели себя в начале расследования дела о "Невском экспрессе", лично прибыв на осмотр места происшествия, когда существовала возможность второго и третьего взрыва, присутствия снайпера, - это же мальчишество. Вы не имеете права так собой рисковать.
Бастрыкин: Это обычная работа. Я выезжал, выезжаю и буду выезжать на серьезные преступления. Потому что, выезжая на место, я вижу реальную картину произошедшего, что дает мне возможность объективно оценивать ситуацию и право критиковать действия следователей. К тому же зачастую на месте крупных происшествий не хватает организации, координации и только прибытие первого лица помогает организовать работу должным образом. В случае с "Невским экспрессом" так и было. Когда я прибыл на место происшествия, оно еще не было огорожено специальной полосатой лентой, ограждающей место происшествия, даже через 16 часов после взрыва не была проведена минная разведка и проверка прилегающей территории на наличие снайперов. Шестнадцать часов - достаточное время для организации всех необходимых первоначальных мероприятий! А ведь через 16 часов уже были готовы пустить поезда.
Рецепт от соблазна
Барщевский: Почему же у нас до сих пор настолько непрофессиональные кадры в силовых структурах?
Бастрыкин: Недавно в Дагестане при большом стечении народа к машине подорвавшегося смертника подошли работники милиции. Прозвучал второй взрыв. Непрофессионализм. Если бы со мной что-то произошло, это тоже было бы проявлением непрофессионализма со стороны сотрудников правоохранительных органов. Вы криминалистику изучали и знаете, что в работе следователя существует определенный алгоритм процедур. Его исполнение должно доводиться до автоматизма, но этого не происходит. Все-таки в 90-е годы наши правоохранительные органы понесли серьезный урон.
Барщевский: Прошло 20 лет. Уже можно было подготовить профессионалов.
Бастрыкин: Мне не хотелось бы рассуждать о проблемах МВД и ФСБ. В СКП эта проблема более или менее решается, потому что у нас есть преимущество - приличная заработная плата. Из всех правоохранителей, кроме судей, у нас, по-моему, наиболее высокие зарплаты. Сейчас мы уже занимаемся созданием нормальных условий труда, помещениями, техникой. МВД мне не чужое, но если говорить о его реформировании, надо серьезно все просчитывать. Начинать все равно придется с денег. Потом образование, специальная подготовка и уважение общества.
Работая в Главке в МВД по ЦФО, я общался с коллегами. Полковник, зрелый уже мужчина, 40 лет с лишним, жена и двое детей, а получает 17 тысяч рублей. В Москве! А у него делами по рейдерским захватам завален весь кабинет. Цена вопроса там - миллионы, а может, даже миллиарды рублей. И все зависит от него. Появляется соблазн.
Барщевский: Кстати, в этой связи, как вы боретесь с коррупцией в СКП?
Бастрыкин: Нещадно. За два с половиной года 26 человек привлечены к уголовной ответственности и уже осуждены. И сотни, если не тысячи - к дисциплинарной. Очень неприятно читать материалы о том, что кто-то из наших следователей вымогает у кого-то деньги. Самое тяжелое для меня, если это молодые ребята.
Барщевский: Так они же голодные, потому и пришли.
Бастрыкин: Они пришли работать за зарплату почти в 30 тысяч рублей. В глубинке для начинающего сотрудника это не такие маленькие деньги. И потом, ладно бы кто искушал, по многим материалам проходят следователи-вымогатели, которые сами выжимают взятку из человека, пока тот не пойдет в спецслужбу и не нажалуется. Это уже проблема не материальная, а ментальная.
Барщевский: Когда вы были замом Генерального прокурора, до создания Следственного комитета, у вас были очень приличные, если не сказать хорошие, отношения с Чайкой. Сейчас между вашими ведомствами постоянные конфликты. Я не верю в то, что вы и Чайка могли вдруг в личном плане рассориться. Может быть, ваши конфликты связаны с тем, что сама конструкция Следственного комитета при прокуратуре таит в себе неизбежный конфликт?
Бастрыкин: Мы с Юрием Яковлевичем знакомы с 2001 года, когда я работал под его началом в минюсте. И я точно знаю, когда обсуждалась моя кандидатура на должность руководителя СКП, он ее решительно поддержал. На начальном этапе, когда складывались межведомственные отношения, между нами было несколько серьезных и непростых бесед. Но Юрий Яковлевич - мой руководитель, и я обязан с этим считаться. Мы достаточно быстро нашли взаимопонимание. А вот окружение... Как мне кажется, первоначально иногда мы становились заложниками наших подчиненных, которые, вольно или невольно, разыгрывали ситуацию.
Барщевский: Что-то мне это напоминает на более высоком уровне.
Бастрыкин: Сначала я думал, что мои следователи всегда абсолютно правы, а прокуроры, у которых отобрали полномочия и они злятся по этому поводу, - не правы. С другой стороны, нельзя не учитывать, что к нам в СКП со стороны пришло очень мало людей, это же все наши, прокурорские работники, по сути, мы и прокуратура - единое целое! Почти все руководители управлений - бывшие заместители прокуроров по следствию, но в некоторых случаях бывшие замы включили свои амбиции, вспомнили бывшие обиды и почувствовали себя совершенно бесконтрольными. Оказалось, очень часто и наши следователи были не правы.
Усиленный надзор
Барщевский: А не лучше ли было бы, чтобы Следственный комитет был ведомством, подчиняющимся непосредственно президенту, а прокуратура - надзирающим органом?
Бастрыкин: Теперь я считаю, что, во всяком случае, в той форме, о которой вы говорите, надзор прокуратуры должен усиливаться. То "разгуляево", которое почувствовали некоторые наши работники, это перехлест через край. Уже в первый год работы мне и сотрудникам центрального аппарата СКП пришлось отчаянно бороться с этой крамолой, с сотнями серьезных нарушений законности при производстве следствия. В определенной степени это было результатом сокращения надзорных функций прокуратуры. Наибольшие нарекания вызывала работа Управления процессуального контроля СКП. Я заменил там начальника, всех заместителей, приходилось откручивать головы в старой партийной манере. И, надо признать, жесткими методами нам удалось не только сбить волну беззакония, но и серьезно преуспеть. Тем не менее я все больше склоняюсь к тому, что нужны какие-то изменения в законе. Возможно, те, которые предлагаете вы. Не должны следствие и прокуратура не понимать друг друга, потому что в суде мы на одной стороне. Отношения между Чайкой и Бастрыкиным основаны на взаимопонимании и сотрудничестве. Если между нами возникают противоречия в работе, мы их преодолеваем. Но ведь мы говорим не о личных отношениях. Прокуратура - это государственная система, мы чиновники, и после нас придут другие люди. Мы должны изменить психологию сотрудников. Ведь психология многих прокуроров и следователей, по-моему, осталась еще советской, когда в суде он шел прямо к судье, а адвокат жалко сидел на лавочке в коридоре. Было такое?
Барщевский: Было.
Бастрыкин: У некоторых такое чувство превосходства осталось до сих пор. Но когда мои подчиненные на коллегии начинают жаловаться, что прокуратура прижимает, я отвечаю, что даже если прокуратура иногда ведет себя предвзято, это тоже хорошо. Нужно работать с запасом, с такой степенью надежности, что даже при предвзятом отношении дело пройдет и через прокуратуру, и через суд. Мы должны повышать требовательность к себе, заниматься самоконтролем. Иногда дела не раскрываются или допускаются нарушения из-за элементарной безграмотности. Потому что не выполняются элементарные следственные действия: осмотры места происшествия, допросы, оперативно-поисковые мероприятия. А иногда из-за равнодушия. Недавно на одном из заседаний мне пришлось воспитывать целого генерала, начальника регионального управления. Женщина из небольшого городка 8 лет добивается раскрытия убийства дочери. Несложное для раскрытия дело. Шпана напала на дочь и ее парня. Избили мальчика, изнасиловали девочку, убили. Что там раскрывать 8 лет?! Уже три следователя поменялись. Получив дело от криминалистов центрального аппарата, которые с выездом на место изучали дело, я сразу понял, причина в полнейшем непрофессионализме и человеческом равнодушии. Таких "специалистов" надо строго наказывать.
Отдыхаю за письменным столом
Барщевский: Какие три современные проблемы России, не относящиеся к вашему ведомству, являются наиболее важными?
Бастрыкин: Я бы выделил отношение к детям, к старикам и каждого из нас друг к другу. Маркс правильно отметил, что частная собственность разделяет людей, а коммунистическая, социалистическая - объединяет. Когда общество стало жить по принципу "каждый за себя, один Господь - за всех", возникли проблемы, о которых мы с вами говорим. Выдающийся российский юрист Кони считал, что судебный деятель должен процесс познания судебной истины пропускать через душу и сердце. Эту же мысль я и пытался внушить тому генералу, сказал: "Пока вы будете равнодушно относиться к горю этой матери, никогда ничего не раскроете".
Барщевский: Как вы отдыхаете?
Бастрыкин: За письменным столом. Очень люблю читать книги, рецензировать дипломные работы, диссертации, но это получается в основном по ночам. Замечательный отдых.
Барщевский: А дети ваши чем занимаются?
Бастрыкин: Младшие учатся в школе, старший работает в госструктуре на очень серьезной и ответственной работе. Я им доволен.
Барщевский: Вы довольно много перепробовали в юридической ипостаси. А никогда не возникало желания поработать судьей или адвокатом?
Бастрыкин: Нет. Мне вообще не очень понятно, как один человек может все время только защищать, другой - только обвинять, а третий - судить. Когда завершу карьеру здесь, хотел бы вернуться на профессорскую кафедру. В Ленинградском университете была популярна поговорка "Нет выше должности на свете, чем профессор в университете". Это очень правильное и мудрое изречение!
Центральный аппарат Следственного комитета при прокуратуре Российской Федерации
105005, г. Москва, Технический пер., д. 2