Специальный корреспондент "РГ" сообщает из Японии
Местные телеканалы практически круглосуточно держат под прицелом разрушенную станцию Фукусима-1 и сообщают о том, как спасатели пытаются обуздать еще вчера мирный атом. Но и другие проблемы очень серьезны. Ваш корреспондент увидел это собственными глазами.
Ночь с воскресенья на понедельник мы с коллегой из "Известий" провели в городе Сендай, в средней части острова Хонсю. Это как бы эпицентр несчастья, постигшего Японию. Несколько часов ходили по вымершим улицам в поисках приюта. Почти все отели закрыты, а те, что работают, забиты под завязку. Наконец повезло, нашлась одна комната на двоих. Переночевав, спустились в лобби: "Как проехать в зону, пострадавшую от цунами?" Девушка за стойкой удивилась вопросу, достала карту: "Вот видите - океан. Вся прибрежная полоса на сотни километров - это и есть такая зона. Если вам надо поближе, то рекомендую район Арахама".
Такси минут за 15 привезло нас на окраину Сендая. У невысокого земляного вала путь перегородил полицейский кордон: "Дальше ехать нельзя". Собственно, и идти нельзя, вперед пускают только спасателей и местных жителей. Для нас сделали исключение: раз приехали из России, то проходите. Пошли. И буквально через сто метров словно оказались в другом мире. Цивилизация закончилась, началось то, чему трудно найти подходящее определение.
Если честно, то больше всего это напоминает колоссальных размеров свалку, но, боюсь, такое сравнение кощунственно для национальной трагедии. Кладбище? Однако и это неверно, потому что любой погост ухожен. Нет, лучше я воздержусь от аналогий.
Так может выглядеть конец света.
Надо иметь крепкое здоровье, чтобы ходить по подобным местам. Несколько лет назад я видел нечто подобное на Шри-Ланке после того, как остров подвергся атаке цунами. И никогда не испытывал желания еще раз пощекотать свои нервы.
Пыльная дорога, по обе стороны горы обломков, искореженные автомобили, черная грязь, зловонные лужи. В некоторых местах остатки былой жизни спрессованы в монолит - вот когда воочию убеждаешься в колоссальной силе волны, которая пришла с океана.
Пасмурное небо группами и по- одиночке утюжат военные вертолеты. Тревожно мигают полицейские машины. Спасатели с респираторами на лицах. И запах... Он так хорошо знаком по прежним командировкам в проблемные регионы - его ни с чем не спутать, этот смрад от большой беды. Мы прошли несколько километров сквозь хаос, потом остановили проезжавшую машину. Местные жители, ехавшие на то место, где раньше стоял их дом, согласились подвезти ближе к побережью.
Странно, но посреди тотальной разрухи был островок из абсолютно неповрежденных домов. Только черная жижа залила все вокруг, но сами жилища каким-то чудом уцелели - и стекла в окнах, и тюлевые занавески. С порога печально смотрела на нас собака породы лабрадор. Ходили вокруг дома озадаченные хозяева.
Но таких везунчиков мало. До самого горизонта в обе стороны тянется полоса сплошных разрушений.
Встретили подразделение полицейских, прибывших для охраны этого кошмара. Встретили спасателей, которые бродили по колено в воде, тыкая щупами в дно. Еще не все жертвы найдены. Встретили мальчика с мамой, они пробирались по развалинам, и мальчик бережно прижимал к себе мяч - единственное, что уцелело от их имущества.
Какие же огромные усилия надо приложить для того, чтобы ликвидировать последствия этого бедствия, убрать мусор, отстроить заново дома, наладить жизнь.
Не скрою, с ощущением явного облегчения спустя час мы покидали это печальное место. Уйти-то ушли, но как быть с памятью? Если душа не очерствела, ты будешь носить картины этого апокалипсиса до конца своих дней.
* * *
Я знаю, что когда четверть века назад случилась катастрофа в Чернобыле, то некоторые японские газеты не без злорадства писали: ну, конечно, это же случилось у бестолковых русских, у нас же такого произойти не может. Но вот, оказывается, может. И теперь впору злорадствовать нам. Но что-то не хочется. Когда у соседа беда, то только законченный негодяй способен радоваться. 25 лет назад катастрофа случилась по одной причине, теперь - по другой, но последствия похожи: страдают люди, гибнет природа, нанесен колоссальный ущерб экономике. Надо спасаться и извлекать уроки. А нам, соседям, надо сострадать и думать о том, как помочь.
Чтобы вернуться из Сендая в Токио, пришлось сменить три автобуса, а последний отрезок пути проделать на скоростном поезде. Расстояние в 400 километров с трудом одолели за восемь часов, причем половину этого времени стояли в очередях на автобусных станциях. Дожидаясь автобуса на Фукусиму, я разговорился с местным жителем. Это сам по себе редкий случай, потому что, вопреки распространенному мнению, мало кто из японцев знает английский, а переводчика рядом не оказалось. Японский инженер, признав во мне русского, сказал буквально следующее: "Путин - хороший парень, он пообещал помочь нам с поставками газа и других энергоресурсов".
Для них сейчас эта проблема будет стоять особенно остро. Брешь в энергетике из-за потери АЭС удастся закрыть не скоро, а ведь энергии - в связи с восстановлением порушенного хозяйства - потребуется еще больше, чем прежде.
* * *
Ровно 20 лет назад я помогал японским журналистам из телекомпании NTV организовать автомобильное путешествие из Находки в Калининград. То есть от самой восточной окраины страны до самой западной. У нас тогда сложились довольно теплые отношения, и теперь грех было не разыскать старых друзей. Выяснилось, что бывший московский корреспондент японской компании Юджи Терасима возглавляет телевидение в городе Корияма, который расположен всего в трех десятках километров от атомных реакторов станции "Фукусима-1". Терасима-сан, похоже, несильно обрадовался моему телефонному звонку. "Здесь очень тяжело, - вздохнул он. - Много проблем. Приезжай - увидишь сам".
Когда на следующий день я приехал, ветеран японского телевидения не поверил своим глазам. "Я пошутил, а ты действительно приехал. Это опрометчиво". Облаченный в спортивную куртку, бледный, невыспавшийся, он первым делом посоветовал не задерживаться здесь, а срочно возвращаться обратно в Токио. "Отели не работают. Рестораны закрыты. Все плохо. Но раз приехал, кое-что я тебе покажу".
Мы сели в его машину. Едва тронулись, как по радио прозвучал странный сигнал. Терасима-сан немедля припарковался у обочины. Потом сигнал пикнул дважды подряд. "Все, - обреченно пояснил мой друг. - Сейчас тряхнет". Но в тот раз удар был несильный.
Город Корияма с населением 300 тысяч человек на первый взгляд не выглядит пострадавшим от стихии. Одно целиком разрушенное здание, битая черепица на крышах. Приметы беды другие: километровые очереди на бензозаправках, закрытые бары и рестораны, безлюдные улицы. Старое здание городской администрации после землетрясения сочли опасным для дальнейшего использования, поэтому всех чиновников переселили на расположенный через дорогу бейсбольный стадион. Там же разместили часть беженцев из 20-километровой зоны полного отселения.
Но основная часть этих несчастных нашла приют в большом выставочном павильоне - люди спят прямо на полу, здесь же им раздают одежду, воду, пайки. Все стены заклеены листочками с посланиями от тех, кто разыскивает своих пропавших близких. На улице огромные котлы с кипящей водой - готовят похлебку для пострадавших, а в соседнем помещении очередь из желающих пройти радиационный контроль. "Много ли людей, получивших опасную дозу?" - "Нет, - объясняет дозиметрист с повязкой на лице. - В основном фонит обувь".
Заодно проверили на радиацию и меня. Все нормально. Правда, в какой-то момент мой персональный дозиметр в Корияме показал довольно значительное повышение уровня (раз в 20 больше, чем в Токио), однако даже этот показатель от опасных порогов далек. "Когда врач просвечивает тебя рентгеном, то облучение гораздо сильнее", - успокоил Терасима-сан. Причем замечено, что показатель излучения тем меньше, чем выше от земли вы поднимаетесь. Когда позже я зашел перекусить в одно из немногих работающих кафе на шестом этаже торгового центра, то прибор показал цифры, аналогичные токийским. То есть для этой ситуации почти нормальные.
В офисе телекомпании FCT, где трудится мой японский коллега, обстановка напоминала фронтовую: никакого дресс-кода, журналисты небриты, уставшие, они, по словам шефа, практически живут здесь. К разрушенным реакторам никто из коллег близко не подъезжал: это категорически запрещено. Всю информацию получают из официальных источников, а для визуального ряда используется вынесенная на подступы к "Фукусиме" телекамера, которая круглосуточно показывает картинку разрушенной станции. Увы, мне не повезло: в этот день прибрежный район был закрыт густым туманом, потому рассмотреть ничего не удалось.
Конечно, все теперь зависит от того, справятся ли японцы с взбунтовавшимися реакторами. Судя по всему, туда брошены значительные силы: армейские подразделения, пожарные, специалисты-ядерщики. Однако никто не может сказать, сколько их, в каком режиме они работают, какие меры безопасности предпринимают. Все это окружено тайной. Даже мой старый приятель Юджи Терасима не смог (или не захотел) сказать по этому поводу ничего нового. Он лишь заклинал: "Ничего страшного не случится. Станция не взорвется". Но иной раз я слышал в его голосе сомнение.
Хорошая новость, по его словам, заключалась в том, что под реакторы подвели электричество. Но включать охлаждающие установки не спешат. Никто не знает, в каком они состоянии. И потом, туда столько воды закачали - теперь может так коротнуть, что мало не покажется.
Плохая новость: в понедельник над двумя реакторами снова поднимались клубы дыма. Никто не берется с точностью объяснить, какова его природа и что там все-таки происходит.
Приближались сумерки. Начал накрапывать дождь. Мы попрощались. Он с явным облегчением убедился в том, что я покидаю опасную зону. Кто знал, что спустя годы встретимся на пепелище?
* * *
Можно сказать, что здесь все плохо. В некоторых овощах, молоке и воде обнаружены радиоактивные изотопы. С небес льет дождь, который при перемене ветра вполне может стать очень даже опасным. Цены на бензин растут, а очереди на заправках все длиннее. Скоростные поезда на север не ходят, а если и ходят, то недалеко. Земные толчки продолжаются. Все больше людей закрывают свои лица масками в наивном стремлении избежать попадания в организм вредных веществ.
Но можно сказать и по-другому. Все не то чтобы хорошо, но могло быть и хуже. Магазины работают, никакого дефицита продуктов нет. Дороги - и автомобильные, и железные - активно ремонтируются, и скоро сообщение между городами будет полностью восстановлено. Власти заявили, что будут активно искоренять любые попытки нажиться на беде, и предложили жителям сообщать об известных случаях спекуляций, неоправданного повышения цен и прочих проделках, которые так хорошо знакомы любому нашему гражданину по аналогичным российским ситуациям.
Как посмотреть...
Что касается господствующих настроений, то очень трудно заглянуть японцам в глаза и тем более в душу. Не только из-за масок, которые они носят. Я еще по прежним своим приездам сюда уяснил, что они словно из другой цивилизации. Немножко инопланетяне. У них если не все, то многое по-другому. Взять те же очереди, которые вообще-то не характерны для этой страны, но теперь возникают то тут, то там. Стоят в ожидании междугородных автобусов, за получением помощи, за бензином. И никто не пытается качать права, пролезть вперед, воспользоваться льготами. Все равны перед бедой, все с одинаковым смирением несут этот крест. Если потребуется - будут стоять час, два, день и даже больше. Без шума, скандалов, без выяснения, кто пострадал сильнее и заслуживает больше.
Эта поездка на север, в зону бедствия, была нелегкой. Но очень поучительной.
Снегирев Владимир Николаевич. Родился в 1947 г. в Томской области. Окончил журфак Уральского госуниверситета. Работал в "Комсомольской правде", "Собеседнике", "Правде", "Труде", "Экспресс-газете".
В 1981 г. от "Комсомолки" прилетел в Афганистан, где остался на год, и в течение следующих 20 лет не раз возвращался туда. Прошел многие "горячие точки" - от Ирака ("Буря в пустыне", 1991 год, где корреспонденты "Правды" Снегирев и Лопухин были единственными советскими журналистами) до Чечни.
Автор ряда книг, в т.ч. об Афганистане ("Вторжение"", "Рыжий" и др). Лауреат Премии Союза журналистов СССР, член Комитета по делам воинов-интернационалистов при Совете глав государств СНГ.
Награжден орденами Красной Звезды, "Знак Почета", медалями.