Поделиться
После аварии в Чернобыле ученые подсчитывали масштабы радиоактивного загрязнения, а нововоронежские атомщики… ходили на рыбалку.
В Дону возле энергоблоков уловы были отменными. ПДК вредных веществ были превышены только в костях и головах - мясо же, как показывал лабораторный анализ, оставалось "чистым". В Нововоронеже - где почти полвека испытывают новые модели ядерных реакторов - хозяйки трезвомыслящие.
Первые шаги
Трезвомыслие пришло не сразу. В конце 1950-х, когда на промплощадку будущей АЭС прибывали первые инженеры, жители окрестных сел ничего про ядерные реакции не понимали. Вся ответственность лежала на "варягах" - бывших моряках атомных подлодок, ядерщиках из отраслевых НИИ, сотрудниках печально известного комбината "Маяк"… Муравьевы перекочевали из закрытого городка Томск-7 (ныне Северск).
- Мы там работали девять лет. Я химик, занималась ураном, Анатолий Семенович - электрик. Однажды, гостя у родственников, муж заехал в отдел кадров строившейся Нововоронежской АЭС. Там мигом пообещали и должность, и жилье, - вспоминает Антонина Георгиевна Муравьева. - Про меня он ничего особенно сказать им не мог, сам не знал. Молчать я научилась еще на стажировке после вуза. В первый же день меня увезли на "воронке". По дороге я столько передумала! А оказалось - недоразумение… Передо мной извинились, но с тех пор я была предельно осторожной.
Он, специалист по электрике, стоял у истоков пусконаладки реакторов. Она, начальник смены химводоочистки, контролировала радиационную безопасность. Ни инструкций, ни регламентов - на пилотной АЭС все было в новинку.
- На все возражения - я, мол, не специалист - мне отвечали: "А кто специалист?" Поставили во главе радиохимической лаборатории, хотя я надеялась не работать больше с радиоактивностью. В Томске-7 достаточно облучилась, дети маленькие… Но освоилась и на новом посту. Мне нравилось, - ностальгирует Антонина Георгиевна.
- Не было страха?
- Страх бывает у несведущих. А мы знали, насколько радиоактивные вещества опасны и чем. Это настолько интересно, что я и сейчас бы повторила тот же путь, если б могла. Иногда говорят: как же вы еще держитесь после всех этих доз. Держусь вот! Были, конечно, нюансы - ногти слоились. Мы же работали с порошком без перчаток.
- Каким порошком?
- А черненький такой, закись-окись урана, - смеется Антонина Георгиевна. - Перчатки электризовались и притягивали его частички, за потери нас лишали премии, потому мы перчатки держали только для виду. Многие вещи так делались!.. Порошок надо было прокаливать в платиновых тигелечках - вроде рюмок. Смотрим - одного нет. С ног сбились - лабораторию перевернули, урну, место, куда мусор выгружали… И тут уборщица спрашивает: "Чего поникли? Рюмочка? Так это я взяла дочке играть, как посуду!" Ну что с нее возьмешь - рабочих брали из деревень. Одной такой аппаратчице на химводоочистке поручили следить, когда привезут бетон. Бетон свалили, она молчит… Начальник пришел сердитый, видит: все лежит. "Дак это чего - какое-то масло, а вы сказали - битоны привезут…" Народ порой начинал что-то усовершенствовать и изобретать - мы за голову хватались!
Тревожный звонок
До окончательного пуска первого блока станция работала в штатном режиме около года. 30 сентября 1964 года химики заступили на смену как ни в чем не бывало. Вдруг Антонине Муравьевой позвонил коллега: "Скоро мы вас или порадуем или… готовьтесь!" Второй звонок был еще короче: "Свершилось!" (Позже в репортаже о пуске они прочли курьезную фразу, которую цитировали много лет: "Ток сначала медленно, а потом все быстрее и быстрее пошел по проводам".) После смены раздобыли бутылку шампанского, выпили - на том праздник и кончился.
Из микротрещин в оболочках тепловыделяющих элементов просачивались газы - продукты деления урана. В помещениях был и йод, и ксенон, и криптон, и цезий. В лаборатории рядом с аппаратом сигнализации лежала длинная линейка - отключать технику, чтобы звук по ушам не бил.
- На щите спецводоочистки газовая активность доходила до 1500 ПДК, персонал работал в герметичных костюмах, - рассказала редактор нововоронежской газеты Ольга Кубышкина, изучавшая историю аварий на местной АЭС. - Но к лету 1965-го в реакторном отделении стало "чисто". К слову, после пуска энергоблока № 1 в Воронежской области появились первые борцы за экологию. Сто жителей села Аленовка пожаловались в ЦК партии: выбросами со станции заражена трава и вода, невозможно пасти скот, выращивать клубнику и ловить рыбу. Прибыли военные с дозиметрическим оборудованием, представители минздрава, главного конструктора и главного научного руководителя. В отчетах о проверке говорилось, что эксплуатация первого блока идет без отклонений.
Нововоронежская станция была обречена на нештатные ситуации. Что ни реактор, то эксперимент. Благодаря мужеству сотрудников до масштабных аварий не доходило. Произошедшее в январе 1969 года тоже квалифицируется как "инцидент": защитный экран в корпусе первого реактора упал и преградил путь воде - охладителю. Через какое-то время наиболее напряженная тепловыделяющая сборка в активной зоне разрушилась, в первый контур реактора попали радиоактивные вещества. Причин было много: экран сварен непрочно, мощность, на которую поэтапно вывели реактор азартные атомщики, была значительно выше проектной… Блок стоял почти два года. Облученные его компоненты "спрятали" в бетон. Погрузку предполагалось вести дистанционно, но что-то не заладилось - и люди, вынув дозиметры, пошли грузить вручную… А за полгода до чернобыльской катастрофы в корпусе реактора второго блока сломалось одно из креплений шахты с активной зоной. Сорвись тогда шахта - разрушительный взрыв был бы неминуем. Реактор остановили на ремонт лишь спустя месяцы - в марте 1986-го.
Особенные люди
О серьезных ЧП ветераны станции предпочитают молчать. По словам Ольги Кубышкиной, позиция абсолютного их большинства: "Я запрещаю себе заниматься воспоминаниями".
- Мы четко соблюдали все правила, чтобы вы, люди вокруг станции, жили спокойно, - с гордостью произносит Антонина Георгиевна. - Проверяли на радиоактивность и рыбу, и грибы - буквально под забором АЭC собирали. Все чисто!
В советское время они с мужем ездили как эксперты на пуски иностранных энергоблоков - в финскую Ловиизу, болгарский Козлодуй…
- Я однажды в Финляндии на два года застрял. Увидел их оборудование, да так обидно стало, что я долго в квартире лежал, размышлял. Они у нас учатся - и опережают! Это 1972-й, наверное, был. В ГДР мы вместе жили… Она больше ездила, но - краткосрочно. Если бы ее командировки длиннее были, я бы голос подал в свою защиту - как это, с двумя детьми одному крутиться! - улыбается Анатолий Семенович.
Дети, Марина и Евгений, тоже работали на Нововоронежской АЭС, а внук Толя - начальник смены реакторного отделения на пятом энергоблоке. Династии у атомщиков - не редкость.
- На станции в сменах вообще работают особенные люди. Из другого измерения, с "ненормальщинкой", понимающие друг друга без слов, - делится наблюдениями Кубышкина. - И у них иное, чем у нас, отношение к вербальным знакам. Если что-то надо "срочно" - значит, хотя бы и ценой жизни. Особенно это развито у операторов, они всю смену должны быть в максимальной концентрации. Поколения меняются, но для тех, кого мы еще застали, - дело превыше всего. Как сказал один из них: "Выходной? Нет - день невыхода на АЭС".
Справка "РГ"
Нововоронежская станция - первая в СССР промышленная АЭС с водо-водяными реакторами. Испытанные здесь инженерные и технологические решения затем применялись на серийных энергоблоках, в том числе строившихся отечественными специалистами за рубежом.
Олег Сударев, начальник цеха физических и динамических испытаний ОАО "Нововоронежатомтехэнерго":
- Мы с товарищем распределились на Нововоронежскую АЭС после вуза - в 1974 году. За год до этого как раз создали цех пусконаладки. Приехали - тут только-только заработал 4-й блок, и все специалисты нашего профиля разъехались в командировки на новые АЭС, строившиеся по советским проектам за границей. Ничего подобного в Нововоронеже, как нам казалось, не предвиделось. У нас был комплекс, как у мальчишек военного времени: опоздали, не успеем "повоевать"… До следующего пуска ждали шесть лет.
Нововоронеж тогда был закрытым поселком и снабжался отдельно: поразило разнообразие продуктов в магазинах, все эти копчености, буженина, пиво… Я создал тут киноклуб, смотрели то, что сейчас называют "артхаусом".
А потом поднаторел, стал тоже мотаться по разным странам. В своем кабинете в Нововоронеже пыль сотру - и снова в путь.
Работая на пуске АЭС в Китае, я вывел для себя формулу: настоящие китайцы (не европеизированные, не выпускники советских вузов) - это внеземной разум. У них все непредсказуемо. Иной раз сидишь у них на совещании и чувствуешь, что какой-нибудь китаец тебя изучает с таким видом, будто он марсианин. На Тяньваньской АЭС у нас была масса трудностей - заказчики больше года тянули с пуском, постоянно задавали дурацкие, на наш взгляд, вопросы, искали - и находили! - проблемы. У меня даже появилась не подтвержденная, правда, никем теория о том, что причина всех неполадок (а их было рекордное количество) - хитрый китайский замысел. Было ощущение, что сидит где-то Главный Китаец над документацией на АЭС и выбирает, что и где будет на этот раз сломано. Ломалось все время что-то новое - словно они изучали нашу технику. Плюс мы чувствовали влияние политики - как раз "наверху" шли с переменным успехом переговоры по поставкам газа, нефти, по вооружениям, по обогащению урана, и как только там намечалось взаимопонимание - к нам моментально переставали придираться, все подписывали почти не глядя.
Пуск новых энергоблоков с годами все больше превращается в шоу. Приезжают политики, толпы журналистов. Может, публичность и нужна, но… На загрузке топлива в Бушере я сорвал голос - народ буквально лез в реактор, приходилось отгонять, чтобы никто не пострадал и не нажал спиной или штативом какой-нибудь важный рычажок.