Поделиться
Когда, о чем и с кем можно говорить госслужащему о своей работе и начальстве, обсуждали вчера в Конституционном суде, где рассматривались жалобы бывшего участкового и экс-налоговика.
Все собравшиеся в зале для участия в слушаниях по этому делу все время примеряли на себя, за какое высказывание их самих могли бы уволить. Впрочем, слушания в КС - публичные и открытые, поэтому никто из представителей госорганов пострадать не мог. В отличие от заявителей, потребовавших проверить на соответствие Основному закону пункт 10 части 1 статьи 17 Федерального закона "О государственной гражданской службе РФ" и статью 20.1 Закона "О милиции".
Любовь Кондратьева из Москвы благополучно работала главным налоговым инспектором МИФНС по ЦФО, пока не начала возмущаться порядком оплаты командировочных. Стоило ей выступить на телеканале с интервью по этому поводу, как ее уволили. Участковый милиционер Алексей Мумолин из Тольятти трижды пытался привлечь внимание к отсутствию надбавок, перегрузкам (он работал на трех участках) и отсутствию даже таких элементарных мелочей, как картриджи и прочие канцпринадлежности. В ноябре 2009 года он разместил обращение в Интернете, в декабре дал интервью газете, а в марте устроил одиночный пикет на площади. И если первые два раза на него накладывали дисциплинарные взыскания, то после третьего эпизода уволили. Оба заявители судились, и в обоих случаях суды им отказывали, ссылаясь на оспоренную норму.
Адвокат Мумолина Рамиль Ахметгалиев заявил, что высказывания его доверителя "не угрожают безопасности и основам конституционного строя, он просто искал защиты своих прав". Адвокат Кондратьевой Юрий Костанов добавил: "Получается, госслужащие ограничены во всех правах, в том числе в тех, в которых не ограничен никто другой. Это превращает госслужащего в какого-то бессловесного сотрудника своего ведомства, чуть ли не на феодальных началах. Хочешь - не хочешь, обязан соглашаться со своим начальством".
"У Кондратьевой были неоднократные служебные взыскания, в том числе за раскрытие служебной тайны, - заявил представитель МВД Гайк Марьян, - буквально через несколько месяцев после того, как ее повысили в должности, она выступила по телевидению, какая частная фирма терпела бы такую нелояльность?" О необходимости придерживаться лояльности и не ронять авторитет ведомства говорил и представитель президента в КС Михаил Кротов. Он считает, что заявители умышленно "прибегли к публичным средствам разрешения конфликта, хотя могли сделать это в суде".
Еще более оригинальный способ предложил представитель Госдумы в КС Александр Харитонов, заметив, что тот же Мумолин мог обратиться в профсоюз: "И на профсоюзном собрании встать и высказывать свое мнение. Вот, представьте, идет заседание фракции "Единой России", приглашают меня как специалиста, я делаю несколько заявлений, что я не доволен порядком оформления командировок. Это не мое дело, мелкого чиновника, указывать старшему товарищу, что порядок оформления командировок меня не удовлетворяет. Но я выступил на фракции, фракция согласилась, поддержала, требуется улучшение. Если бы фракция не поддержала - я был бы раскритикован за то, что влез не в свои проблемы". Вообще, Харитонов считает, что если бы у Мумолина был хороший начальник, и проблемы бы не было.
- Извините, - встрепенулся Костанов, - законы должны защищать от плохих чиновников, а не хорошие начальники.
Представитель правительства в КС Михаил Барщевский долго рассуждал на тему, являются ли его комментарии к постановлениям, вынесенным судьями Конституционного суда, нарушением оспариваемой нормы. После его монолога появилось подозрение, что уволить надо ползала, потому что хоть по разу, но каждый участник процессов в КС комментировал решение СМИ. Однако и Харитонов, и Барщевский, и представитель Генпрокуратуры Васильева предлагали судьям КС норму не дисквалифицировать, но найти в ней новый конституционно-правовой смысл, который бы помог изменить правоприменительную практику. Так, Барщевский считает проступком для госслужащего "субъективные и/или некорректные высказывания", даже если в них есть позитивное содержание.
Решение будет вынесено Конституционным судом через месяц.