Еще недавно специалисты-атомщики были уверены, что уроки Чернобыльской аварии наизусть выучены мировым сообществом, и ничего подобного не должно повториться. Однако авария на АЭС "Фукусима-1" показала, что это далеко не так.
Так что к урокам Чернобыли придется возвращаться. О них, в частности, говорили на только что завершившемся симпозиуме, который прошел в РАН. Прежде всего надо сказать о медицинских результатах, приведенных академиками А.К. Гуськовой, Л.А. Ильиным, В.К. Ивановым. Они убедительно показали, что медицинские последствия аварии на ЧАЭС вовсе не такие, как это даже сегодня пытаются многие представлять. Истинную же картину знают далеко не все. К примеру, в российском медико-дозиметрическом регистре данных на более чем 700 тысяч жителей загрязненных территорий, переселенцев и ликвидаторов зафиксировано единственное серьезное последствие аварии на ЧАЭС - рост числа онкологических заболеваний щитовидной железы тех, кто был ребенком на момент аварии. Причина - опоздание йодной профилактики и мер по ограничению потребления некоторых местных продуктов. Из 246 раковых заболеваний щитовидной железы среди проживающих в наиболее загрязненных районах, до 40 процентов врачи относят к последствиям Чернобыльской аварии. Из них лишь один случай - смертельный, остальные вылечены.
Если сегодня анализировать радиационные дозы жителей чернобыльских зон за прошедшие 25 лет, то из 2,8 миллиона россиян около 2,5 миллиона получили за это время дополнительную дозу в пять раз меньше среднемирового фона облучаемости. Диагноз "острая лучевая болезнь" поставлен 134 работникам станции и пожарникам. Из них в первые четыре месяца умерло 28 человек, получивших сверхвысокие дозы, остальных наши врачи вылечили. Среди населения ни одного случая острой лучевой болезни не зафиксировано. Смертность ликвидаторов аварии находится на том же уровне, что и у обычного взрослого населения. И еще. За последние 65 лет развития атомной энергетики во всей мировой науке среди людей не зарегистрировано каких-либо генетических последствий от радиационного облучения.
Крайне важно донести до широкой общественности принципиальный вывод, сделанный российскими учеными из событий в Чернобыле: именно наше отношение к аварии на ЧАЭС превратило ее в катастрофу. Дело в том, что в первые годы после аварии к переселению людей относились очень осторожно. Например, весомые аргументы наших ведущих ученых, академиков Л.А. Ильина и Ю.А. Израэля сумели предотвратить масштабную эвакуацию Киева, хотя такие предложения звучали. Это было очень не простое решение, но, как вскоре выяснилось, ученые были правы. Для защиты населения на данных территориях были введены временные запреты на потребление ряда местных продуктов, а ученые - аграрники организовали производство чистых продуктов на загрязненных территориях.
К сожалению, в 1991 году "чернобыльский закон" помимо тех сотен тысяч людей, кто реально затронут аварией, объявил еще около семи миллионов человек "отверженными и пораженными". В переломный в истории нашей страны год экспертов уже не слушали. Это привело к неоправданному ужесточению санитарных норм, и как следствие - к нарушению нормального уклада жизни. Конечно, это повлияло на психологическое состояние людей, которых законодательно объявили почти смертниками. Отсюда стресс, соматические болезни и т.д.
Все это привело к тому, что в обществе техногенную аварию стали воспринимать как национальную катастрофу. Мы слишком сильно напугали самих себя. С расстояния в 25 лет реакцию на последствия аварии на ЧАЭС можно с полной уверенностью назвать чрезмерной. Для сравнения, в Европе территории даже большие, чем в России оказались загрязненными до таких же небольших уровней. Однако ни один участок не объявили пострадавшим, никому компенсаций не выплачивали, и поэтому никого не напугали. Последствия для населения оказались минимальны.
Потеряли лицо
Случившееся на АЭС "Фукусима-1" показало всему миру, что японские атомщики не достаточно усвоили опыт аварий на американской АЭС "ТриМайл- Айленд" и на ЧАЭС. Сегодня, когда авария в Японии перешла в более спокойную фазу, особо важен вопрос об оптимальных мерах по защите населения, проживавшего на прилегающих к АЭС территориях. Эвакуация из районов с неопасными уровнями радиации не может быть оправдана. Понятно, что авария на атомной станции не имеет национальных границ. Трансграничные переносы радиоактивных веществ могут затронуть большое количество стран. Но еще большее значение имеет, как показал опыт, перенос информации об аварии.
Лишний раз мы убеждаемся, что в стране должны быть эксперты высочайшего уровня, чтобы в сложнейших условиях принимать верные и нередко очень не простые решения, а в обществе надо культивировать уважение к экспертам. Понимать, что их вердикт - это результат очень ответственной многолетней работы специалистов.
Пока премьер-министр Японии не взял руководство процессом ликвидации аварии в свои руки, владелец "Фукусимы-1", не сумев в первые часы и дни адекватно оценить масштаб бедствия, старался "сохранить лицо", отказавшись от экспертной поддержки. И только после вмешательства премьера начались реальные действия по ликвидации последствий аварии: на площадке появились специалисты-атомщики, пожарные, полицейские, военные. К великому нашему сожалению, российских ведущих атомщиков, прошедших через ликвидацию аварии на ЧАЭС, японцы не захотели послушать даже тогда, когда они прибыли в Токио. А ведь опубликованные японцами данные о ситуации на АЭС полностью совпали с прогнозом, который был сделан Институтом проблем безопасного развития атомной энергетики РАН еще в первые два дня после аварии. Российские ученые предсказали и плавление топлива в реакторах и бассейнах выдержки, и время взрывов в каждом блоке, и то, что ни атмосферный перенос, ни радиоактивная вода, сливаемая в океан, не принесет никакого вреда Дальнему Востоку РФ.
Авария в Японии поставила перед мировым сообществом еще одну серьезную проблему: как выстраивать взаимодействие с общественностью в кризисной ситуации. Ведь до сих пор окончательно не решено, как же надо информировать население о важнейших событиях на АЭС. Давать ли всю информацию, либо она должна быть дозированной, чтобы не вызывать ненужной паники. Например, сегодня в России в Интернете можно найти данные радиационного мониторинга вблизи каждой АЭС. Данные мониторинга в Японии после аварии три дня были не доступны. В мире нет единой коммуникационной политики, не ясно даже, как раскрывать данные по ходу аварии и по радиационному загрязнению, какие использовать для этого термины, применять ли специальные единицы измерения - зиверты, рентгены, кюри.
Сегодня в мире обсуждается, насколько оправдано использование атомной энергетики и в немалой степени это связано с тем, что тяжелые аварии на АЭС повторяются. Авария на "Фукусима-1" вновь остро поставила вопрос об обеспечении гарантий безопасного развития атомной энергетики. Без них возрождение мирового интереса к атомной энергетике невозможно. Для всех специалистов атомной энергетики очевидно, что такие гарантии надо закрепить международными соглашениями. Любой инцидент на атомной станции, каким бы малым он ни был, оказывает влияние на весь мир, поэтому важно развитие коммуникативной и правовой систем. К примеру, коммуникации нужны не только внутри государства, столкнувшегося с проблемами на АЭС, но их необходимо выстроить и с другими странами для полного и своевременного информирования о событии. Крайне важно именно сейчас зафиксировать ответственность и обязательства государств по немедленному реагированию на подобные техногенные катастрофы. Мы убеждены, что это должно быть предметом соответствующих международных требований.
Еще один главный урок, который вынесла для себя мировая атомная энергетика - это гармонизация стандартов безопасности. Мы абсолютно убеждены, что только всесторонняя независимая экспертная поддержка может сыграть важнейшую роль в развитии безопасных систем АЭС и в модернизации уже существующего парка АЭС.
Пришло время говорить о создании российской национальной системы готовности к аварийным ситуациям на объектах энергетики и промышленности в целом, в которой экспертная поддержка играет основную роль. К таким ситуациям, как, к примеру, "ледяной дождь" в Подмосковье в январе 2011 года, нужно готовиться не в момент катаклизма, а заранее. А значит, вести мониторинг реальной ситуации. Кроме того, надо создавать модели, сценарии возможных аварий, изучать опыт, накапливать базы данных, словом, в полной мере использовать экспертный потенциал. К решению этой задачи подошли в Европе и США. Суть в следующем. Существуют государственные органы, которые выдают лицензии на ведение той или иной деятельности. И крайне важно, на что опирается такое "добро" или запрет. На серьезные расчеты, анализ, мониторинг или какие-то иные соображения, далекие от науки. Так вот на Западе лицензии выдаются только на основании заключений науки, которые готовят так называемые "технические поддерживающие организации".
Народ должен знать
Еще раз отметим, насколько важно опираться на мнение экспертов и к чему приводит его игнорирование. Например, в начале 90-х годов в Японии на специальных тренажерах для операторов АЭС тяжелые запроектные аварии даже не моделировались. Как нам тогда объяснили, чтобы не пугать народ и что такой аварии просто не может быть. Мы пытались их тогда переубедить, но, к сожалению, не были услышаны. И вот подобное отношение к тяжелым авариям, как к чему-то гипотетическому, отсутствие готовности к нестандартным ситуациям дало себя знать сейчас. Кстати, это деление аварий на проектные и запроектные после фукусимской аварии, скорее всего, подвергнется ревизии не только в Японии. Даже маловероятные аварии, если у них могут быть серьезные последствия, должны быть рассмотрены и изучены, на основании чего сделаны модификации конструкции и аварийных планов.
Итак, особо важно при тяжелой аварийной ситуации, будь то атомная станция, или ГЭС, или химический завод, иметь возможность опереться при принятии решений на экспертный потенциал профессионалов. Мы убеждены, что создание соответствующей структуры именно сейчас - это первостепенная государственная задача.
Сегодня атомная энергетика активно развивается. И этот процесс, безусловно, будет продолжаться. Еще 20 стран планируют построить у себя атомные станции. Многие из этих стран не имеют такого опыта в данной сфере, каким обладает Россия и ряд стран-лидеров этого направления. У них особая ответственность: найти эти решения не только для себя, но и предложить приемлемые варианты для всего мирового сообщества.
Еще один аспект, на который надо обратить внимание: жесткое требование открытости, прозрачности и достоверности предоставляемой информации. Сегодня это правило существует как декларация, но, к сожалению, ни в одном международном документе не зафиксированы объемы раскрытия этой информации. Каждый может выбирать по-своему. Идея предложений России заключается в том, что и объем представляемой информации, и ее регулярность, должны обязательно стать предметом международного права. Это должно быть жестко зафиксировано в соответствующих документах, а не зависеть от желания или нежелания компании или государства. Мы убеждены и считаем крайне важным говорить не только об открытости предоставляемой информации профессиональному сообществу и контролирующим органам, но и СМИ, и общественному мнению. Без соблюдения этого базового условия невозможно говорить о безопасности атомной энергетики в мировом масштабе. Сегодня наступило время экспертного диалога по обеспечению комплексной энергетической безопасности. Наша страна обладает уникальным научным потенциалом в этой сфере, его необходимо максимально эффективно использовать.