Наша жизнь - это общий вагон. Только у каждого разные места и полки. И каждому судьба дает две станции: на одной он садится, на другой выходит.
Сорок пять лет по просторам нашей страны курсирует самый длинный в мире поезд. Его еще называют "главный поезд страны". Я сел в него в бесконечно нашенском Владивостоке, чтобы проехать до конечной станции - Москвы. За шесть суток вагонные пары намотали на свои оси 9 423 километра.
Столичный Биробиджан встретил двуязычной вывеской на покатой крыше вокзала. На русском и идише было написано название города.
- Та тут евреев осталось два процента, все поуехали, это оставили так, для колорита, - просветила меня шустрая железнодорожница в оранжевом жилете.
Через три часа скорого поездного хода "Россия" тормознула на станции Облучье. Последнем населенном пункте автономии. Здесь проходит граница между ЕАО и Амурской областью. Через три километра уже приамурская станция Ядрино. Между этими поселениями проходит и граница часового пояса.
В "безалкогольно-советские" годы этим часто пользовались местные выпивохи. В Облучье магазины открывались на час раньше, а в Ядрино закрывались на час позже. Для страждущей души три километра - что один глоток...
По облученскому перрону быстро семенила тетка в молодежной, трехцветной куртке, без передних зубов, но с ярко накрашенным ртом. Ее почетным эскортом сопровождали две рыжие псины со свалявшейся шерстью на впалых боках.
- Пиво, сигареты, пирожки, вареники. Все свежее и горячее, - частила она без паузы.
На полуриторический вопрос - как жизнь в Облучье? - торговка ответила одним емким, но непечатным словом. Потом продолжила.
- Работы нет, все позакрывали, одна железная дорога осталась. Спивается народ да наркоманит. А это мои собаки, отец и сын, - так представила она своих псин.
По признанию Лизы-торговки, собаки лучше нее знают расписание пассажирских поездов. Им часто сердобольные пассажиры кидают что-нибудь съестное.
Станция с уважительным именем-отчеством Ерофей Павлович - окраина Приамурья. Следующая "именная" станция - Жанна - уже территория Забайкальского края. В Ерофее Павловиче меняли локомотив, поэтому нашему фирменному была отведена получасовая стоянка. Вдоль состава навстречу друг дружке бегут четверо мужиков с молотками на длинных рукоятях. Двое по одну сторону вагонов, двое - по другую. Периодически, не мешая друг другу, они стучат своими молотками по вагонным буксам. Приостановился. Тук. И дальше побежал.
- Каждый "тук" - триста рублей в кармане, - лукаво улыбнулся мне один из осмотрщиков вагонов.
- А кто вас учит определять по звуку, исправен вагон или нет? - пытаю усатого дядьку я.
- Специальные курсы оканчиваем. Тут, паря, слух нужно иметь как у Чайковского, - на полном серьезе поведал он.
Поездная бригада дружно считает, что цивилизация начнется не раньше чем в Иркутске.
- Там и пассажиры поприличнее садятся. До Улан-Удэ едем в режиме "ужас": вот полтора суток ходу, а четыре туалета уже не работают. Все позабивали. Биотуалеты - это вообще не для наших людей, им привычнее те, которые с педалькой, - делилась со мной начальник поезда Ольга Кораблева.
- Иногда к нам садится такой контингент, который от опьянения половину слов выговорить просто не может. Чуть не в каждую поездку приходится вызывать милицию и ссаживать всю эту пьянь. А сколько раз меня с работы "увольняли" - счету нет. Все с криками, с матами, да с распальцовкой, - продолжала свой рассказ начальник поезда.
А так основной контингент этого самого длительного российского поезда - это железнодорожники, едущие в отпуска и командировки по льготным билетам. И военные, которым министерство обороны тоже охотно оплачивает передвижение по железной дороге.
Дорогу от Владивостока до Иркутска поездная бригада называет "деревянной". На мое удивленное: "Почему?.." ответили без паузы:
- Так шпалы до сих пор все деревянные, хотя везде уже из бетона.
В Читу состав пришел ночью и с получасовым опозданием. В вагонном коридоре хрипела рация, чертыхалась поездная бригада. Состав то трогался с места, то поминутно тормозил.
- На красном сигнале семафора нас долго держали. Но в Москву мы просто обязаны прийти вовремя. Если "Россия" опаздывает, это нонсенс, и потом половину своих выходных я трачу на то, чтобы ездить на работу и писать объяснительные, - заметила начальник поезда Ольга.
Ольга - молодая женщина, эдак "неопределенно за тридцать", частой для России кустодиевской красоты и стати. На "России" ездит уже больше десяти лет, начинала проводником, три года как начальник поезда.
- Попасть на наше направление нелегко, ну не как в отряд космонавтов, но что-то близкое к этому. Нужно начать работать на других направлениях, зарекомендовать себя, потом сдать на высший квалификационный разряд.
Мы сейчас поддерживаем отечественного производителя, ездим на вагонах Тверского завода. Главная беда - это автоматические двери в тамбурах, между вагонами. Зимой при температуре минус 25 эта автоматика прекращает работать, и тогда наши девчата-проводницы на себе таскают это 150-килограммовое чудо техники. Ну, используем всякие русские "ключи" - деревянные чопики вставляем, чтобы дверь не проседала.
Проводниками чаще всего работают две категории людей: или семейные пары, или люди бессемейные. (Ольга чаще всего в разговоре о доме вспоминала маму...)
- Девиз "пассажир всегда прав", конечно, хорош, но часто низводит проводника до уровня крепостной девки. Тебя могут и выматерить, и оскорбить, а ты улыбайся... Я себя и свою бригаду в обиду стараюсь не давать, вызвать наряд милиции и снять пьянь на ближайшей станции могу влегкую. А если на посадке вижу картину, когда двое несут в вагон третьего, который надрался до такой степени, что идти не может, то такого пассажира к поездке не допущу. Тяжеловато, когда дембель из армии домой возвращается, юные пацаны, а порой ведут себя просто хамски. Никогда не забуду одного солдатика, стоит просто никакой, рукой соплюшку под носом вытирает и мычит мне : "Я Родину защищал..." Меня просто смех разобрал, как посмотрела на этого воина.
Вообще военные - это добрая половина наших пассажиров, во все командировки их часто отправляют поездом. Напрягаемся, когда садятся в вагон генерал с генеральшей. Генеральши - это тяжелый случай... Как правило, это под 100 килограмм злости... Мне так часто становится жалко их мужей-генералов, думаю, я-то вас вытерплю, мой вагон тронется, а вот тебе с ней пожизненно выходить на одних остановках...
Поездные романы? Да в каждой поездке случаются. Доходит до того, что любовь случается прямо на второй полке, полвагона тогда им аплодирует.
Годами наблюдаю одну и ту же картину. Во Владивостоке даму провожает один мужчина с цветами, поцелуями. Она трогательно к нему прижимается, плачет, в поезде у нее появляется уже другой воздыхатель. А в Москве встречает третий, те же цветы и объятия. Порой даже букеты бывают одинаковые, видимо, дама от Владивостока до Москвы свои вкусы не меняет. Ну, я имею в виду в цветах.
Проработав столько лет с пассажирами, становишься неплохим психологом, можно за минуту понять, чего стоит ожидать от человека. А можно и ошибиться. Но чаще не ошибаешься...
Все сериалы про железнодорожников смотрю с иронией - иногда не выдерживаю, кричу матери: "Мам, ну глянь, опять вранье показывают. В рабочий тамбур посадку производят..." Хоть бы консультировались у профессионалов.
За Читой пейзаж за окном стал веселее. Осталась за хвостом поезда унылая, серая степь, пошли лесочки, рощицы, перелески.
Поезд идет по кромке байкальского берега добрых три часа. Священное море было замерзшим, потемневший от весны лед неровной гладью тянулся до самого горизонта. Вернее, до кромки пологих гор, по которым Творец щедро расплескал синеву. И снова: серые дома, кое-где крытые темным рубероидом, косые заборы, стукающие на ветру калитки. Мало добротных, крепких домов с ладным хозяйским двором.
Вагон-ресторан "России" моей - это его директор Анжела, ее муж Валера, ночной сторож и помощник повара по совместительству. Повар Николаевна и две чернявые Оли-официантки.
В Красноярске два вагона пассажиров составили дембеля, ехавшие по своим городам и весям. Начальник поезда Ольга тут же по рации попросила подмогу у милиции, чтобы на каждой станции наряд проходил по вагонам, своим видом напоминая вчерашним солдатам, что "на гражданке" они не одни, есть и мирное население...
Юноши в форме, отдавшие родине долг, были равнодушны к обедам, больше налегали на пиво и наперегонки "сватались" к официанткам.
- Мы на дороге не знакомимся, - жестко отбивались брюнетки в белоснежных передниках.
Команда, кормящая нашу "Россию", собралась со всех просторов. Официантки Ольги и повар Николаевна - из Оренбурга. Директор Анжелика и ее муж ночной охранник Валерий - из братской Беларуси.
- Вот сейчас два месяца будем работать без выходных. Дома, под Минском, четырехлетняя дочка у мамы. Она нас месяцами дома не видит, это плохо. Как-то звоню ей и говорю, что тебе, доченька, в подарок привезти? А она кричит в ответ: "Не надо подарков, маму хочу..." Я положила трубку и разревелась, - признается Анжела.
Их ресторан на колесах уже тридцать лет колесит по бескрайним просторам, выпущенный еще в ГДР, он прошел три реставрации и до сих пор еще "ничего".
Прошлым летом можно было по 30 тысяч за поездку заработать. Сейчас, говорят, не то...
- Людям все труднее и труднее деньги достаются, это по иностранцам видно. Раньше они могли двести рублей на чаевые оставить, сейчас ждут рублевую сдачу, - говорит Анжела.
Олег, мой попутчик по купе от Уссурийска до Екатеринбурга. Отставной военный, дослужившись до капитана, вышел в отставку. Признался, что из-за любви к водочке потерял жену и сына.
- Водка все проклятая. Ее ненавижу и себя, - буднично подытожил он. Теперь Олег живет со старенькой мамой в трехкомнатной квартире на окраине Архангельска. С водкой подзавязал. Совсем не смог от нее отказаться, но литраж поубавил. Ездил в Уссурийск по льготному билету, сына проведать. С сыном они стали чужие люди, годы, проведенные порознь, сделали свое дело.
- На пиво он подсел конкретно, стал его ругать, так не нравится, - сам потягивая из бутылки пивко, рассказывал он мне. Побыв в Уссурийске четыре дня и поругавшись со всеми "вдрызг", возвращался Олег домой. По дороге мой попутчик обзвонил всех знакомых: начиная с одноклассников и заканчивая командиром отделения военного училища. В Иркутске к нему подсела одноклассница Вера, с которой он проучился три года в одной из школ для детей советских военнослужащих в Монголии. Они не виделись лет тридцать. Олег заранее вызванивал ее по сотовому телефону.
- Вер, бери плацкарт от Иркутска до Ангарска, у меня в вагоне посидим, поговорим. Да оплачу я тебе билет, не переживай...
Вера, зеленоглазая брюнетка, час пути от Иркутска до Ангарска жаловалась Олегу на свою жизнь.
- Два года как не работаю, год на бирже стояла, среднюю зарплату получала, сейчас вот только на алименты живу. Трудно... На работу не берут даже уборщицей, говорят, что слишком умная...
Про жизнь Олега она слушала вполуха. Их чай остыл, и ложечка в стакане билась в самый висок, под стук колес.
- И ты развелся? Ну надо же... У нас Васька самый умный в классе оказался, тот вообще никогда не женился...
Расстались они еще более скомкано, чем встретились. Ангарск показался неожиданно и раньше, чем им хотелось.
- Ой, Олеж, спасибо "Одноклассникам", что нашлись. Он отстраненно поцеловал ее в щеку. "Ладно, Вер, пока. Пиши, ага..."
Главный поезд страны в Красноярске, Тюмени, Екатеринбурге принимали исключительно на 5-й, 6-й путь, не ближе. Мы почему-то приходили с зазором опоздания минут на 30, поэтому стоянка поезда была сокращена везде. А чтобы сбегать на вокзал, купить прессу или оплатить мобильный телефон, нужно было преодолеть ступеньки подземных или наземных переходов. Главное, что надо иметь пассажиру, - это резвые ноги и здоровье.
- В связи с опозданием поезда N1 стоянка поезда будет сокращена, - беспристрастно говорила дама в динамик. Иногда нас путали, например, в Тюмени назвали N2.
Правда, насколько сократят эту самую стоянку, никто уточнять не удосуживался. В Екатеринбурге к нам сели ревизоры. Конечно, в наш штабной шестой вагон, конечно, в соседнее купе со мной. Проводницы во главе с начальником поезда - девчата опытные, и нервы у них железные, как их дорога.
- Может, в ресторан, пообедаете, отдохнете, а потом и поработаем, - предложили они.
Два раза ревизорам предлагать не нужно. Кормили их вкусно и от души, как полагается потчевать начальство. "Проверка на дорогах" вышла в Перми.
Вятка в поездном расписании до сих пор называется Кировом. Поезд подкатил туда рано утром, едва рассвет брызгал на грешную землю. Пустынный вокзал, одинокая тетка, вся обвешанная мягкими игрушками, уныло брела вдоль состава. От бесформенных собак и белочек величиной с новорожденного теленка она сама была похожая на большую игрушку. С грустными глазами.
- Я на этой игрушечной фабрике 28 лет проработала упаковщицей, теперь вот на пенсию вышла. А что та пенсия - токо на потрошка куриные и остается после того, как за квартиру заплачу, - печалилась баба.
Я сонно ее выслушал, но игрушку не купил. Извинялся перед ней, что игрушка мне совершенно не нужна. Даже за полцены.
Дорога перед Москвой казалась самой короткой. Безумно хотелось тишины и устойчивой, не качающейся под ногами земли. Набравшись духу, за шесть дней пути я в третий раз попросился в душ, который входит в категорию "служебных" и пассажиры о нем мало знают, так и едут неделю в "сухом остатке".
Подмосковье выскочило неожиданно. Его от всей России отделяла единственная деталь - множественные дачи! Некоторые из них походили на роскошные особняки, подобных за все шесть дней пути видеть не приходилось. На Ярославский вокзал "Россия" пришла точно по расписанию.
- Опять встречают одни таксисты, - грустно выдохнула проводница Юля.
Редкие пассажиры "России" моей смешались с привокзальной сутолокой. Состав утянули на запасные пути. Завтра он пойдет снова к Тихому океану - по привычной колее.