Не секрет, что проекты строительства газопроводов "Набукко" и "Южный поток" - конкуренты. Однако цели обоих проектов, как ни странно, совпадают - обеспечение бесперебойных поставок в Европу. Но более того, в своих многочисленных декларациях ЕС часто призывает к тому, что любая конкуренция должна носить прежде всего честный и открытый характер. Однако недавнее решение Евросоюза начать строительство транскаспийского газопровода между Туркменией и Азербайджаном по дну Каспийского моря без предварительного согласования со всеми странами этого региона вызывает много вопросов.
Прояснить их для читателей "РГ" любезно согласился Николо Сартоли, специалист по европейской энергетической политике римского Института международных отношений.
Российская газета: Известно, что именно по причине нехватки ресурсной базы проект "Набукко" рисковал до последнего времени потерять свою актуальность, уступая в этом смысле своему главному конкуренту - "Южному потоку". Решение ЕС строить транскаспийский газопровод в обход России по дну Каспийского моря, статус которого до сих пор не определен, не учитывает интересы других прибрежных стран - таких, как Россия, Иран и Казахстан. Является ли это решение правомочным?
Николо Сартоли: Мне не совсем понятно, при чем тут в принципе Евросоюз. Я убежден, что эта проблема должна быть решена прибрежными странами самостоятельно. ЕС, безусловно, может оказать политическую поддержку в проведении переговоров между сторонами, но еврочиновники при этом не вправе принимать решения за страны региона. Более того, на мой взгляд, для окончательного урегулирования проблемы необходимо раз и навсегда определиться с правовым статусом Каспийского моря. Без выполнения этого условия ситуация может со временем лишь усугубиться и выйти из-под контроля. Если речь идет о море, то водоем должен подлежать действию Конвенции ООН по морскому праву (к которой, кстати говоря, присоединились далеко не все страны Каспийского региона). Если же Каспий приобретет статус международного озера, то спорные вопросы должны решаться на основании соглашений, заключенных между сторонами. До тех пор, пока не будет внесена ясность по этому важнейшему вопросу, существует большой риск, что любые односторонние решения будут вызывать бурную реакцию со стороны стран региона, выступающих против строительства транскаспийского газопровода. Прежде всего я имею в виду Россию и Иран.
РГ: Тем не менее какое промежуточное решение вы можете предложить прикаспийским государствам?
Сартоли: На мой взгляд, в настоящий момент на поверхности нет четкого решения, способного удовлетворить интересы всех прибрежных стран сразу.
РГ: Какова позиция Италии по данной проблематике?
Сартоли: Италия признает важность газовых ресурсов Каспийского моря и рассматривает их в качестве серьезной альтернативны. Более того, совсем недавно итальянские власти отвели Каспию роль будущего "центра тяжести" в глобальном энергетическом рынке. Тем не менее на официальном уровне Италия не озвучивала свою поддержку данному проекту.
РГ: С первых дней зарождения проекта транскаспийского газопровода прослеживается сильная "заинтересованность" США в осуществлении транспортировки туркменского газа в Европу в обход России. Почему, на ваш взгляд, США и лично г-н Ричард Морнингстар, специальный представитель госдепа по вопросам энергетики в Евразии, уделяют столько времени и сил для "защиты интересов европейских потребителей"? В чем интерес США?
Сартоли: Действительно, интерес США к проекту транскаспийского газопровода проявился еще в 90-е годы, когда Россия переживала политико-экономический кризис. Тогда Америка, воспользовавшись существующим на тот момент "вакуумом власти", установила контакт со странами с сильным энергетическим, а также геополитическим потенциалом (регион находится на пересечении Черного моря, Ближнего Востока, Китая и имеет выход в Южную Азию). С точки зрения энергетической безопасности доступ к ресурсам Каспия мог бы позволить Евросоюзу снизить его зависимость как от России, так и от ближневосточных стран - экспортеров газа. Что касается США, то они могли бы благодаря этому проекту усилить свое присутствие в регионе, который на протяжении десятилетий традиционно находился под контролем России.
РГ: Почему все-таки ЕС не в состоянии решить свои проблемы самостоятельно, без участия США?
Сартоли: На момент зарождения проекта ЕС не обладал необходимым набором инструментов для осуществления настоящей и, что самое важное, автономной энергетической политики, с которой Евросоюз едва справляется и сегодня, 15 лет спустя. Энергетическая политика ЕС по-прежнему остается одной из самых деликатных тем, поскольку в ней зачастую национальные интересы отдельных стран-членов продолжают доминировать над общеевропейскими. Таким образом, в прошлом Евросоюз нуждался в поддержке Америки для преодоления этого застоя.
РГ: Как Америке и Евросоюзу удалось уговорить Туркмению дать окончательное "добро" после стольких лет колебаний?
Сартоли: Во-первых, в Туркмении относительно недавно произошла смена режима и последовавшая за ней внешнеполитическая переориентация страны. Смерть Ниязова и приход Бердымухамедова повлекли за собой стремительный отход от политики "нейтралитета", спровоцировав переход к новой политике "международной открытости". Сейчас Ашхабад нацелен на снижение российской монополии на экспорт газа через увеличение поставок туркменского "голубого топлив" как на Восток (с успехом в Китай), так и на Запад (эти попытки пока не увенчались успехом).
В то же время, я полагаю, что в настоящий момент Китай имеет на Туркмению большее влияние, чем американцы и европейцы, вместе взятые. Лично для меня абсолютно очевидным является тот факт, что новому туркменскому режиму необходимо финансовое подспорье для поддержания внутриполитической стабильности в стране. Добиться этой цели Туркмения может только с помощью доходов от продажи энергоресурсов. Именно по этой причине Ашхабад более чем заинтересован в открытии своего энергетического рынка. С Китаем эта стратегия уже удачно сработала, теперь настал черед западных стран, в которых кроется источник финансовых вливаний в туркменскую экономику.
РГ: Очевидно, что реализация этого проекта может иметь не только политические, но и экологические последствия для региона. Поспешные и односторонние решения по поводу прокладки трубопровода по дну такого уникального водоема, как Каспий, может обойтись всем без исключения прикаспийским странам слишком "дорого" и иметь негативные последствия для окружающей среды.
Почему, если, по утверждению представителей ЕС, транскаспийский газопровод не вызовет никаких негативных последствий на жизнедеятельность региона, мнение России и Ирана по этому вопросу с трудом берется в расчет?
Сартоли: Безусловно, до начала строительства газопровода экологические последствия должны быть тщательным образом взвешены. В любом случае, на мой взгляд, принимая во внимание все потенциальные экологические риски, прибрежным странам необходимо прийти к соглашению по проведению совместной экспертизы воздействия трубы на окружающую среду.
РГ: Представим, какие последствия будет иметь отказ либо Туркмении, либо Азербайджана, либо обеих стран от участия в строительстве транскаспийского газопровода в формате, предложенном ЕС. Неужели судьба "Набукко" напрямую зависит от этого проекта? Есть ли у ЕС, на ваш взгляд, "план В" на такой случай?
Сартоли: Откровенно говоря, успешная реализация проекта "Набукко" почти напрямую зависит от строительства транскаспийского газопровода, который позволит туркменскому газу пробиться на западный рынок. Не думаю, что азербайджанского газа будет достаточно для коммерческой обоснованности этого проекта. Я считаю абсолютно бесполезным строительство "Набукко" на базе лишь азербайджанских газовых ресурсов. Однако, я не отрицаю возможность другого сценария в случае, если Евросоюз решит пересмотреть масштабы своего амбициозного и дорогостоящего проекта и сконцентрироваться на реализации более скромного варианта. 10 миллиардов кубометров азербайджанского газа оказались бы как нельзя кстати.
Что касается "плана В". На мой взгляд, ресурсы Ирака и, возможно, даже Ирана могут вполне стать доступными для ЕС в ближайшие годы. В то же время возлагать надежды на вышеупомянутые гипотетические ресурсы для строительства газопровода мощностью 31 миллиард кубометров газа и общей стоимостью в 12 миллиардов евро было бы со стороны Европы опрометчиво. Я также не уверен, что российский газ может стать ресурсной базой для "Набукко": он уже и так активно экспортируется в Европу по всевозможным каналам (газопровод "Дружба", "Ямал-Европа"), а также в ближайшем будущем планируются дополнительные поставки через "Северный поток" и "Южный поток". Плюс ко всему я не уверен, что и сама Москва согласится выступать в подобной роли по одной простой причине: "Газпром" вкладывает огромные средства для увеличения прямых поставок газа в Европу без участия транзитных стран. Таким образом, в качестве эффективного выхода из положения для Европы я вижу переориентацию проекта "Набукко" в соответствии с ресурсными возможностями, реально имеющимися в распоряжении Европы на сегодняшний день. В качестве положительных прецедентов могу привести такие проекты, как трансатлантический газопровод, а также газопровод Турция - Греция - Италия.