Поделиться
В Киеве завершилась Международная книжная выставка-ярмарка, на которой широко были представлены книги России.
Я шел к книге.
Не в абстрактно-метафорическом, а вполне себе в буквальном смысле: шел на Международную книжную выставку-ярмарку. Меня там ждали: я должен был представлять свою новую книгу и вообще рассказывать про нашу, российскую, жизнь. Потому что наша, российская, жизнь участников и гостей ярмарки интересует, с одной стороны, близостью, с другой - неизвестностью.
Вот оно ведь как интересно всё устроилось: про жизнь в какой-нибудь Анталии или, прости, Господи, Хургаде мы знаем, куда больше, чем про жизнь в Киеве. Под словом "жизнь" я не имею в виду политические битвы с последующим попаданием - непопаданием в тюрьму. Я говорю о том, чем занимаются миллионы моих, еще недавних сограждан. Кто-то там, видать, решил, что про политику нам знать интересней, чем про жизнь: потому что жизнь она течет к себе и течет, а политика постоянно делает вид, что в ней что-то происходит.
Украинские друзья тоже про нашу жизнь ничего не знают: на многочисленных украинских каналах все время мелькают до боли знакомые российские лица. Знакомые по программам новостей. Лиц, которые не попадают в российские новости, в украинских тоже не видать.
В общем, шел я по Крещатику на книжную выставку, рассказывать про нашу жизнь, и вглядывался в лица людей. Лица были наши. Удивительное ощущение: ты находишься за границей, а лица - наши. Не потому, что по-русски разговаривают, а потому что - свои они, ни с какими иными не спутаешь.
Около памятника Ленина - крепкие ребята группируются рядом с палаткой красного цвета: они не против чего-то там протестуют, а охраняют памятник человеку, которого до сих пор считают своим вождем. Работа у них такая, глубоко коммунистическая: стоять на месте и ждать, пока кто-нибудь нападет.
Основной пикет около суда. Местная жительница объясняет мне: тут вот - те, кто за Тимошенко, тут вот - те, кто против. Расстояние между митингующими равно примерно одному плевку. Кричат громко.
Ощущение странное: летний город, радостные лица людей, множество туристов... И люди тоже, надо сказать, очень радостные и вдохновленные громко кричат лозунги и машут флагами.
В окрестных улочках: ОМОН. Митингующие орут громко, а ведут себя тихо. ОМОН крепчает пока. Глядя на крепких ребят, я подумал: давно пора, что у нас, что в Украине ввести для ОМОНа новый лозунг: есть такая профессия - Родину зачищать...
Рядом Майдан. Символ свободы, как водится, превратился в рыночек, где продаются сувениры. Только здесь я видел майку с надписью: "Спасибо Тебе, Боже, что я - не москаль" (Надпись приводится в переводе на русский язык). Маек таких больше нигде не видел. Отношение к русским везде ощущал хорошее. И в ресторанах (очень вкусно и весьма дешево). На улицах (очень доброжелательно). И даже у таксистов (счетчиков в автомобилях нет, в принципе, но, если договорился, везут быстро и еще рассказывают интересное про город).
В общем, шел я по городу, который, конечно, казался новым (как кажется неоткрытым любой заграничный город), но при этом виделся каким-то абсолютно своим.
Я шел к книге, и я пришел на выставку. Выставка оказалась весьма большой. По ней ходило много народу. Народ покупал книги. Зрелище радовало мой интеллигентский взгляд.
Стенд "Книги России. Читаем вместе" находился практически в самом центре выставки, и около него всегда была толпа.
Совсем рядом бушевали политические страсти.
Совсем рядом туристы приценивались к сувенирам, пытаясь сбить цену.
А здесь люди листали книги на украинском и русском языках... На выставке не было каких-то политических споров, дискуссий или, не приведи, Господи - провокаций.
Оно, конечно, книги разные бывают: вот "Поваренная" есть или детектив-однодневка. Но, когда мы говорим о Книге, если угодно с большой буквы, - в ней непременной ставятся вечные вопросы. Поэтому книжная выставка - это такая территория вечности.
Великий Гутенберг, изобретая печатный станок, вряд ли думал о том, что прикасается к вечности, но история, как известно, готова иногда порадовать нас своей иронией. Как и у многих гениев, у Гутенберга не было денег на станок, и первую книгу на его станке напечатал человек, у которого деньги были. По одним источникам, звали его Фукс, а по другим - внимание!!! - Фауст. А Фауст - это тот, кто хотел остановить мгновение. А книга - это остановленное мгновение... Вот ведь как оно всё бывает. Вот ведь какая ирония случается подчас...
Про Гутенберга я неслучайно вспомнил. Это ж надо было приехать в Киев, чтобы узнать: в Москве буквально вот-вот открывается Центр книжной культуры "Гутенберг".
Его генеральный директор Михаил Михайлович Столяров рассказал мне вещи удивительные, похожие на сказку. Оказывается, в Москве есть люди, которые создают уникальные книги - внимание!!! - в одном экземпляре, издают книги, как произведение искусства. В центре "Гутенберг" их можно будет увидеть.
Например, в Москве есть художница, которая офортами (кто не в курсе - это очень трудоемкий вид искусства) оформила одно из Евангелий. Она живет в подвале одного московского дома, где у нее и мастерская. Есть художник, который собрал под одной обложкой великие пьесы русских писателей и "сочинил" свою книгу, как спектакль. Есть художник, который всю жизнь рисует картины к "Мастеру и Маргарите", но не имеет возможности ни книгу издать, ни выставку организовать.
История русской литературы приучила нас к тому, что писатели пишут в стол. Но то, что оформители оформляют в стол книги... Это, согласитесь, удивительно. И таких людей не один-два, а как сказал Столяров: "Вы даже не представляете, как много..."
В центре книжной культуры (обратили внимание на название?) "Гутенберг" очень много разного будет происходить. Но одна из задач - эту самую книжную культуру воспитать.
Столяров показал мне изданную им тиражом в сто экземпляров книгу "Путеводитель по Лондону" с рисунками Гюстава Доре. Хочу доложить вам, что это не книга, а произведение искусства.
На всех моих встречах с читателями в Киеве меня неизменно спрашивали: "Заменит ли электронная книга обычную?" Но тут ведь вот какое дело: как к книге относиться? Как к чему? Если просто как к носителю информации, тогда, наверное, заменит. Детектив - он и в электронном виде детектив... А если как к произведению искусства? Тогда совсем другой разговор...
Я смотрел на книги, разложенные на стендах Киевской выставки-ярмарки, и думал с печалью: а не исчезает ли у нас вовсе профессия художника-графика? А не погибает ли у нас книжная культура?
И ведь никто не выйдет ни на улицы Киева, ни Москвы, ни Лондона с требованием: восстановим книжную культуру! Никто не станет махать плакатами "Восстановим престиж работы книжных графиков!" Никто не напишет на флаге: "Даешь новых Доре!"
"Так что снова, как и когда-то - надежда на Гутенберга", - думал я, шагая от книг по бурлящему и почему-то очень своему Крещатику.