Поделиться
Результаты опросов общественного мнения у нас, как и во всем мире, являются серьезным фактором, влияющим на принятие решений в политике и экономике.
Многократно их роль возрастает в предвыборный период. Что влияет на рост и падение уровня популярности крупных политических фигур? Какие последствия влекут за собой колебания рейтингов? Насколько близко к сердцу следует принимать итоговые цифры исследований социологов?
Об этом, а также о технологиях соцопросов и об их роли в нашей повседневной жизни известный российский социолог, президент фонда "Общественное мнение" Александр Ослон поговорил с членом президиума Ассоциации юристов России Михаилом Барщевским.
Михаил Барщевский: Александр Анатольевич, изучение общественного мнения - это как бы измерение средней температуры по больнице?
Александр Ослон: Прежде всего это ритуал, без которого не существует современная цивилизация. Открытие в СССР в конце 80-х годов Всесоюзного центра изучения общественного мнения было расценено на Западе как еще одно зримое проявление перестройки.
Барщевский: Но разве в КГБ и ЦК КПСС не существовали специальные подразделения, изучавшие общественное мнение и настроения людей?
Ослон: Оно шло не только в этих институтах, но и в публичном пространстве. Например, у основоположника советской индустрии изучения общественного мнения Бориса Андреевича Грушина был, правда, недолго, даже собственный Центр ИОМ в "Комсомолке". Кроме того, в Ленинграде работала замечательная компания социологов под руководством Ядова. Но все эти люди и отдельные организации работали полуофициально, их информация просачивалась в общество фрагментарно. Специально созданным институтом, настоящей фабрикой опросов стал только ВЦИОМ.
Барщевский: В августе 1991-го в распоряжении заговорщиков находился весь КГБ. Как же эти изучатели не смогли предсказать реакцию на ГКЧП?
Ослон: Изучение общественного мнения - это технология, требующая выполнения некоторых правил. В условиях закрытости, а именно этим отличался КГБ, все делалось так, чтобы прежде всего потрафить начальству. Кроме того, без публичности изучения общественного мнения быть не может. Тайные знания сомнительных экспертов, полученные в ходе подслушивания в курилках и на кухнях, ведут к искажению картины социальной реальности.
Барщевский: Сегодняшнего уровня публичности достаточно, чтобы изучение общественного мнения носило более-менее научный, объективный характер?
Ослон: В течение 20 лет фонд "Общественное мнение" каждую неделю публикует подготовленные по самым современным методикам результаты общероссийского опроса населения по актуальным общественным, политическим и экономическим вопросам. Если общество уже 20 лет доверяет нашей информации, наверное, можно говорить об ее объективности и достоверности.
Барщевский: Скажите, а как население воспринимает Народный фронт? Как предвыборную технологию или как попытку Путина обновить партию?
Ослон: Есть люди, которые настолько позитивно относятся к Путину, что все, что он делает, воспринимают положительно. Таких респондентов около 20 процентов. Гораздо меньшая часть - от 5 до 10 процентов - все, что делает Путин, воспринимает негативно.
Барщевский: То есть людей, способных мыслить, процентов 70 остается?
Ослон: Мышление, которое проявляется через опросы, это так называемая повседневная логика, которая абсолютно не похожа на формальную. И выводы, которые делаются, совершенно не связаны с дедукцией, движением от общего к частному, и могут быть связаны с совершенно случайными корреляциями.
Что касается оставшихся 70 процентов, то большая их часть примыкает к тем, кто позитивно воспринимает Путина, многие, впрочем, по привычке.
Тем не менее интерпретации ответов в отношении Народного фронта поражают своим разнообразием. Людям совершенно непонятно, как вписывается эта затея в привычную конструкцию? Какое место фронт занимает в уже сформировавшейся системе координат: президент - премьер - партия "Единая Россия"? При этом идея фронта не вызывает опасений.
Барщевский: Почему во всех более-менее активных акциях на севере Африки, в Лондоне, Москве основным движителем была молодежь, а на выборах ее нет? Почему весь пар уходит в свисток?
Ослон: Статистически доля молодежи меньше, чем доля других групп, но не более того. На самом деле, эта доля значима, нельзя сказать, что ее нет.
Барщевский: А сколько бы набрал Парнас, если бы его зарегистрировали?
Ослон: Думаю, около 1 процента. В любом случае очень мало.
Барщевский: Значит, нерегистрация Парнаса - контрпродуктивное решение? Разговоров будет на 100 кило, а вес Парнаса - полкило.
Ослон: А кто сказал, что разговоры надо минимизировать? Отсутствие разговоров - хуже, чем их наличие. Потому что контролировать отсутствие невозможно. Отсутствие дискурса стало самой главной причиной, по которой мы потеряли Советский Союз.
Барщевский: А почему политики не угадывают настроения россиян? Ведь если сегодня какая-то партия пообещает на 5 лет заморозить тарифы ЖКХ, она, очевидно, получит конституционное большинство в парламенте.
Ослон: Когда политик, партия или какая-то организация что-то говорит, оценка происходит совсем не потому, что они говорят. Они проходят тест на дееспособность, на силу, которая необходима для реализации сказанного.
Барщевский: Другими словами, большинство населения сегодня тому, что скажет Путин, поверит, а словам лидера другой политической партии не поверит?
Ослон: Больше того, если скажет Путин, его услышат, а того, другого, даже не услышат, потому что в ушах бананы. Эти бананы вынимаются только по отношению к субъекту, который может что-то сделать.
Следующий элемент теста: что политик хочет? Если то, что мне нужно, он становится моим.
Барщевский: Можно ли сегодня как-то противостоять росту национализма и шовинизма в России?
Ослон: Нельзя. Это цивилизационный тренд, и мы, как и во многих других случаях, просто движемся по колее. Есть иллюзия, что Россия существует сама по себе. Но мы живем вместе на этой Земле, дышим одним воздухом, и социальная атмосфера тоже общая.
Национализм - проблема, с которой нужно дальше жить, и по возможности мирно. Выходом является поиск разумных людей не среди экспертов, а среди всех, с которыми можно на эти темы говорить.
Барщевский: О каких людях вы говорите?
Ослон: Первое, о неравнодушных к проблеме. Второе - о компетентных, то есть тех, у кого есть мысли по этому поводу, хотя по другим темам может и не быть. И третье, о продуктивных, которые умеют доходчиво, обоснованно, аргументированно формулировать свои мысли.
Барщевский: Мне кажется, есть еще одно условие - он должен уметь слышать. У нас сегодня с этим очень большая проблема
Ослон: Идея народной экспертизы состоит не в том, чтобы услышать мнения - их и так прекрасно слышно, а в том, чтобы пригласить неравнодушных, компетентных и продуктивных поработать.
Такая абсолютно экспериментальная работа уже около месяца ведется в отношении закона о рыболовстве, выложенного в Интернете. Любой, проходя обязательную авторизацию, может предложить свою редакцию существующих норм. Сейчас этим занимаются около 2,5 тыс. человек.
Собравшие много голосов в свою поддержку получают более высокий рейтинг. На выходе мы получим фактически народные поправки.
Барщевский: Что показывают опросы, молодежь на выборы пойдет?
Ослон: Пока скорее нет, чем да. Но в предвыборный период всегда так, как перед Новым годом - в течение года люди не озабочены тем, какую елку выбрать. А перед Новым годом эта мысль начинает посещать все чаще и чаще, и перед самым праздником миллионы людей бегают за елками.
То же самое с любым календарным событием, которое затрагивает общество, и выборы относятся к этой категории: чем они ближе, тем больше людей начинает присматриваться, что же происходит: где елки-то? Пора выбирать.