Поделиться
В нашей стране очень трудно быть родителем.
В нашей стране вообще, вне зависимости от политического устройства и конкретного руководства, очень трудно быть. Так уж повелось исторически. И родителем трудно быть всегда и везде, в любой стране мире. Быть родителем в России - это двукратная, трехкратная и сколько еще хотите "кратная" трудность.
Сегодня общественность (другими словами все нормальные люди) борются за отмену закона, который запрещает родителям навещать своих детей в реанимации. Вы понимаете состояние мамы, у которой ребенок попал в реанимацию? Думаю, понимаете, а законодатели - нет. Зато законодатели понимают такое слово: не положено. Не положено маме заходить в реанимацию, а вдруг мама своему ребенку заразу какую принесет? И все. Пусть себе сидит под дверью, тоскует. А то, что мама любые деньги отдаст, последнее с себя снимет, лишь бы ребеночка своего больного увидеть, это законодателей не волнует. Взятки по закону запрещены? Значит, все свободны.
Меня логика потрясает. Государство бережет ребенка от его собственных родителей, чтобы те ему какой вред не причинили. Почему-то именно в этом конкретном случае государство начинает о нас невероятно заботиться. Вообще-то ребенка от родителей оберегать не стоит.
Только не надо мне рассказывать, что мамы бывают разные. Я в курсе. Я читал недавно в "РГ" про семнадцатилетнюю мамашу, которая утопила в реке своего двухлетнего ребенка. Однако давайте сразу договоримся, кого мы считаем нормой: мать, которая трясется над собственным чадом и охраняет его пуще любого министерства, или ту, что топит ребенка в реке или кидает маленькое тельце в мусоропровод? Законы пишутся для нормальных людей или патологических?
Я уверен, что, когда дело касается детей, решающее слово должно принадлежать родителям, если они, родители, не моральные уроды. Если они моральные уроды, то пусть вопрос об их родительских правах решает суд. Я не хочу думать, что таковых у нас в стране большинство. И так думать я не буду.
Мое государство очень волнует, чтобы были общие стандарты образования. О кей, договорились, очень хорошо: называйте то, что вы даете сегодня нашим детям, стандартами образования. Только объясните мне, пожалуйста, а я, папа, в этом во всем образовании - где? Где мое место? За воротами школы? В родительском комитете, который будет решать, какое количество рублей я должен сдать на новогодний праздник?
Есть, конечно, хорошие школы (в одной из них посчастливилось учиться моему сыну), в которых с родителями разговаривают, советуются. Я не об исключениях, я о правилах. А правило таково, что всей системой образования родитель из этой системы исключен. Скажем, работу учителей у нас оценивают такие же учителя, только вышестоящие. А должны бы родители. Потому что родитель, как никто в целом мире, желает своему чаду добра, и как никто в целом мире он понимает, кто из других людей (в том числе и учителей) дает добро, а кто - зло.
Продолжается безобразное дело Владимира Макарова, которого осудили за (страшно даже произнести!) изнасилование собственной дочери. Совсем недавно ему скостили срок с 13 до 5 лет. Об этом деле много писали, не хочу повторяться. Более всего меня поразило, что когда мать и жена сказала, что уверена в невиновности мужа, судья выразилась в том смысле, что не лишить ли нам эту мать родительских прав. Всегда страшно быть беспомощным перед лицом государства, самое страшное перед лицом государства быть беспомощным родителем. Кто-нибудь из тех людей, кто затеял это безумное дело, волновался о судьбе девочки? Суд, который на основании того, что девочка нарисовала кошку с поднятым хвостом (так рисуют кошек все дети), решил, что ее изнасиловали, думал о том, что этой девочке жить дальше? Или мы что, всерьез уверены, что мать будет защищать насильника собственной дочери? Мы что, уже до такой степени насмотрелись телевизионных и прочих ужастиков, что не можем поверить: мать всегда стоит на защите интересов собственного ребенка. Патологические случаи потому и патологические, что они исключение.
Когда я читал и слушал про это дело, я ощущал абсолютную собственную беспомощность и как журналиста, и как родителя. Если и здесь государство окажется сильнее матери, значит, в обществе нашем произошли такие процессы, которые ни к чему хорошему нас не приведут.
Что там говорил Достоевский про слезинку ребенка? Слезинка ребенка... Ха-ха-ха три раза! Наивный русский классик. Собственными ушами слышал, как сторонники ЕГЭ, когда им говорили о том, что из-за ЕГЭ дети кончают жизнь самоубийством, возражали: они и раньше самоубийством кончали жизнь. Когда мы говорим про ЕГЭ, мы о чем угодно спорим: объективно - не объективно; нужно - не нужно; помогает детям из провинции - не помогает... А то, что мы ежегодно подвергаем наших детей стрессу, который гораздо сильнее стресса от привычных экзаменов, это в расчет не берется. Подумаешь - стресс! Пусть привыкают, им все-таки в России жить...
Хотя мне как родителю не так принципиально: объективно или нет будут оценивать знания моего сына. Все равно эти знания в конце концов будет оценивать жизнь. А вот здоровье моего ребенка, в том числе и психическое, для меня принципиально важно. Но кто ж меня, родителя, будет спрашивать? Вот если мой ребенок, не приведи Господи, нарушит закон, тогда меня призовут к ответу. Во всех остальных случаях государство за меня решит, что ему надо, а что нет.
На прошлой неделе была вручена главная литературная премия страны "Большая книга". Победителям мои искренние респект и уважуха, премии получили, действительно, достойные люди. Но никогда эту премию не получали авторы книг для детей и подростков. Это притом что крупной премии по детской литературе у нас нет вообще. Есть премия имени Сергея Михалкова, но это конкурс рукописей, ориентированный в целом на молодых писателей. Была премия "Заветная мечта", но она погибла из-за финансовых трудностей.
Великий (не побоюсь этого слова) детский писатель Владислав Крапивин пишет книги для подростков, я мечтаю о том, чтобы он получил крупную премию за верность теме, за вклад в литературу.
Отметил свое 85-летие классик детской литературы Анатолий Алексин, живущий нынче в Израиле. Его книги читают до сих пор. Но его юбилей не стал событием на его родине. Более молодые, пишущие сегодня для детей и подростков есть. Но их не замечают.
Спектаклей для подростков, фильмов, телепередач на больших каналах - нет. Взрослые не хотят помогать молодым людям осмыслять жизнь. Им, взрослым, кажется, что молодые этого не хотят. Да они не гламурные дураки - люди, вступающие сегодня в жизнь! Они одинокие путники, которым никто не хочет помочь найти свою дорогу.
И я думаю, что нам, родителям, в создавшейся ситуации надо быть просто добрее к своим детям. Не строже, а добрей. Строгие и без нас найдутся, а вот добрыми, похоже, можем быть только мы.