Сергей Степашин: Не всегда можешь сказать то, что думаешь

Сергей Степашин доступен прессе. Он появляется на телеэкранах, не отказывает в интервью печатным изданиям, охотно отвечает на любые вопросы. Постоянный "спрос" на Степашина объясняется тем, что он возглавляет Счетную палату - влиятельное ведомство, в сфере внимания которого бюджет, внешние долги, экспортные тарифы на энергоносители. Силу и влиятельность Счетной палате придает ее сотрудничество с ФСБ, МВД, Следственным комитетом, Генпрокуратурой и Росфинмониторингом. Но, пригласив Степашина на "Деловой завтрак", журналисты "РГ" решили в этот раз не спрашивать гостя о его работе. Поводом для встречи был предстоящий юбилей Сергея Вадимовича. А интервью публикуем сегодня - в день, когда Степашину исполняется 60 лет.

Поскольку вы являетесь председателем Наблюдательного совета футбольного клуба "Динамо", начнем с вопросов, присланных для вас в редакцию нашим читателем Андреем Сергеевым: "Какие имеются планы по реконструкции стадиона "Динамо"? Когда, по вашему мнению, команда "Динамо" сможет провести первый матч после реконструкции стадиона? Есть ли намерение спасти футбольный клуб "Динамо", который является одним из лидеров в Европе, но влачит жалкое финансовое состояние?"

Сергей Степашин: Сначала отвечу на последний вопрос. Абсолютно не согласен с тем, что клуб "Динамо" влачит жалкое финансовое состояние. Мы по сусекам уже не скребем. Есть главный акционер - ВТБ, есть управляющая компания, которая занимается одновременно и стадионом, и всем Петровским парком. Поскольку свои бюджеты ни один клуб не раскрывает, бюджет нашего клуба я тоже называть не буду, но скажу: мы в первой тройке. Она выглядит так: "Зенит", ЦСКА, "Динамо". Теперь о реконструкции стадиона. Занимаясь разборкой обветшалой постройки, мы стараемся сохранить ту знаменитую стенку, которая существует с 30-х годов. Нам важно сберечь архитектурный ансамбль, но при этом отстроить современный стадион. Это крупнейший инвестиционный проект. Цена вопроса - 3,5 миллиарда долларов, но не на стадион, а на весь Петровский комплекс. Мы восстановим парк, каким он был в 30-е годы. Кроме того, там будут Дворец спорта, крытый футбольный стадион с подогревом, небольшие гостиницы, офисы, бассейны, боулинги, место для прогулок... Если в декабре 2015 года "Динамо" будет играть в Лиге чемпионов, матч пройдет на реконструированном стадионе. Стадион также заявлен на первенство мира по футболу в 2018 году.

По поводу "Динамо"... Вообще-то в силу вашей биографии вам положено болеть за "Зенит".

Cергей Степашин: Ну, естественно, я же ленинградец. И первый матч в своей жизни я смотрел в 1957 году, когда отец демобилизовался, и мы с Дальнего Востока вернулись в Ленинград, и, конечно, это был матч питерского "Зенита". Поэтому я искренне болел за ленинградский "Зенит", особенно за великую команду Павла Садырина. Я никогда не забуду матч 1984 года, когда здесь, в "Луже", Юра Желудков послал два мяча в "девятку" Ринату Дасаеву. Мы выиграли у "Спартака" и затем стали чемпионами Союза. А в "Динамо" я с 17 лет. Выступая за него, стал мастером спорта по легкой атлетике. С футбольным же клубом меня связала судьба, когда я возглавил министерство внутренних дел. Теперь это мой клуб.

Грядет чемпионат Европы по футболу. Чего вы ждете от него? Поедете ли смотреть матчи с участием российской сборной?

Сергей Степашин: Если поеду, то, конечно, за свой счет, и, вероятно, на матч: Россия - Польша. За результат не ручаюсь. Но из группы мы должны выйти. Идеальный вариант - попасть в четверку. Шансы есть. Сборные Испании, Германии, Англии, конечно, сильнее нас. Остальные примерно равны. В общем, как повезет.

Вы родились в Порт-Артуре. Вам не выпадал случай вернуться туда в зрелом возрасте?

Сергей Степашин: Ровно десять лет назад, в год моего 50-летия, меня пригласили в Китай с официальным визитом. Я был в Пекине, меня встречал премьер-министр Китая, сказавший удивительные слова: "Вы единственный председатель правительства великой страны, который родился в Китае. И мы вас будем принимать по протоколу премьер-министра". Но самое главное - мои китайские коллеги устроили нам с женой поездку в Порт-Артур.

Неужели пробудились какие-то воспоминания?

Сергей Степашин: Весьма отрывочные. Помню Желтое море. Помню улицу, по которой ходил в магазин за конфетами. Мне их давали без денег, а отец, когда возвращался со службы, платил. В той поездке случилась поразительная вещь. Меня привезли в дом, где я родился. Это бывший военно-морской госпиталь, там моя мама работала медсестрой. Сейчас это военно-морская гостиница. Так вот, привезли, показали второй этаж, где когда-то располагалось родильное отделение. Привели двух старушек-китаянок, говорят: они у вашей мамы роды принимали. Я недоверчиво усмехнулся. А мне: зря, мол, усмехаетесь. Притаскивают фотографии, которых у нас нет в семье. На одной из них - советские медсестры, врачи, рядом китаяночки стоят... И моя мама среди них. В том самом возрасте, когда она меня родила. Я потом привез эти фотографии домой. Скоро опять в Китай поеду. Это будет деловая поездка, и весьма насыщенная, но заглянуть в Порт-Артур, на историческую родину, конечно, хотелось бы.

Как вы считаете, введение налога на роскошь поможет установлению социальной справедливости?

Сергей Степашин: Давайте определим, что является роскошью. Для человека, живущего в Тверской губернии, в заброшенной деревне, для пенсионерки, которая всю жизнь работала и получает мизерную пенсию, роскошь олицетворяем даже мы с вами, сидящие здесь и одетые в импортные костюмы.

Но, наверное, можно определить, что такое роскошь.

Сергей Степашин: А кто будет определять?

Парламент.

Сергей Степашин: Тогда пускай с себя начнут. Нет, поймите, идея правильная. Но давайте определимся, что такое сверхдоход. Берем, скажем, сумму в один миллион долларов. Вот это, условимся, сверхдоход. И на него должен быть прогрессивный налог, как это делается во Франции, Германии, Канаде.

А доходы за границу не побегут?

Сергей Степашин: Они все уже там. О чем мы с вами говорим! Ну, попытаетесь вы обложить налогом на роскошь некоего известного бизнесмена, владельца заводов, газет, пароходов. Как вы это сделаете физически? У него же все зарегистрировано не здесь, а там. Все! Даже знаменитый футбольный клуб. Повторяю, идея хорошая. Но я не знаю, как ее реализовать. Давайте вместе подумаем. И все посчитаем...

Владимир Путин предложил сформировать список из 100 книг, обязательных для прочтения школьниками. Что лично вы включили бы в этот список?

Сергей Степашин: Такой список нужен. Я хорошую школу окончил в Питере. Мне повезло с учительницей. Преподавал в военном вузе, а сейчас преподаю в Российской Академии народного хозяйства и государственной службы при Президенте Российской Федерации. Я профессор, доктор наук. Кроме того, еще и президент Российского книжного союза. Поэтому знаю, что такое книга. Что касается списка... Предложил бы включить в него, во-первых, что-нибудь из того, чем нас в школе обделили. Скажем, Гомера, Сократа. Хотя бы в изложении, чтобы через литературу дети немного погрузились в историю Древнего Рима. Также включил бы - возможно, с комментариями - Библию, Коран и Тору. Если брать классику, то рекомендовал бы Шиллера, Гете, Гейне, Драйзера, Диккенса, Сэлинджера, из наших - Толстого, Тургенева, Пушкина, Лермонтова, Чехова, Горького, Блока, Цветаеву, Пастернака, Ахматову, Маяковского, Шолохова. По "Тихому Дону" можно изучать историю гражданской войны, и никаких учебников больше не надо. Считаю современными классиками Валентина Распутина, Фазиля Искандера, Даниила Гранина, Людмилу Улицкую. Сотню авторов не назвал, но если подумать, она легко наберется. Хотя тут важно и то, кто именно тебе в руки книгу даст. Пять лет назад по нашему запросу ВЦИОМ проводил исследование на эту тему. И 80 процентов респондентов, чье детство пришлось на советские времена, ответили, что первую книгу им прочитали мама, папа, дедушка, бабушка. Мне - мой отец. Мы тогда еще в Порт-Артуре жили, и папа прочитал мне "Сказку о попе и о работнике его Балде". А сейчас первую книгу ребенок получает от родных и близких только в 4 процентах семей. В остальных случаях - либо в детском саду, либо в общении с другими людьми. Это ненормально. Ведь если родители не читают книгу ребенку, он, во-первых, сам теряет очень многое, и, во-вторых, отца и мать иначе воспринимает. Так что 100 книг - идея хорошая. Но важно еще, чтобы эти книги попали вам в руки от родных людей и были вовремя прочитаны.

Сколько книг издается в Москве и Петербурге? И сколько во всей России?

Сергей Степашин: В Москве сосредоточено 75 процентов книжного рынка страны, в Питере - 20. Вот и делайте вывод. Это большая проблема - расширение книжного рынка. А тема номер один - сельская библиотека. Здесь, может быть, нужна электронная книга, потому что в некоторых населенных пунктах нет никаких иных учреждений культуры, кроме библиотеки, да и те не ахти как укомплектованы. Хотя по количеству изданий мы в мировой пятерке находимся.

Во Франции, Германии русских авторов время от времени переводят, а вот в Англии, Америке наши книги редко когда появляются. В этом году Россия впервые будет почетным гостем на Нью-Йоркской книжной ярмарке. Как думаете, у нас есть шансы попасть на англоязычный рынок?

Сергей Степашин: Почему мы собираемся на эту ярмарку? Потому что Нью-Йорк - это не только Брайтон-Бич. В Нью-Йорке много русскоговорящих. Но само по себе их количество еще ничего не решает. Продвижение книги - это дорогое удовольствие. И это должно быть государственной политикой. Российский книжный союз, по сути, создал свои библиотеки в Киргизии и Казахстане. В этих же странах, а также в Армении мы поддерживаем российские университеты, где тоже есть наши библиотеки. Вы говорите Нью-Йорк, а нам бы не потерять русский язык в бывших республиках Советского Союза. В той же Грузии, например, которая теперь называется - Джорджия. Я уж про страны Балтии не говорю, особенно после референдума в Латвии.

Сейчас много прогнозов насчет того, что с развитием электронных носителей эра бумажной книги скоро закончится? Что вы об этом думаете?

Сергей Степашин: У меня есть электронная книга. Когда в самолете лечу, я ею пользуюсь. Но перед сном, как с детства привык, примерно с одиннадцати вечера до часу ночи я читаю бумажную книжку. Она ведь живая, ее полистать хочется. Электронная книга никогда не заменит живую книгу. Кстати, и на Западе она ее не заменяет. Тем более что книга-то красивая стала. Да, 300-500 рублей за хорошую книгу - дороговато. Но дешевле, чем на Западе. Все-таки у нас налоговые преференции есть, особенно на учебники, детскую и юношескую литературу.

А что вы сейчас читаете?

Сергей Степашин: Я сразу несколько книг читаю. Только что закончил "Несвятые святые" архимандрита Тихона (Шевкунова). Замечательная книга. Язык удивительно красивый. Тираж 300 тысяч, и это без особой рекламы.

Кстати.... Накануне 100-летия со дня смерти Льва Толстого вы от имени Российского книжного союза обратились с письмом к Патриарху Кириллу и просили публично разъяснить позицию Церкви по отношению к великому писателю. Ответил вам тогда именно архимандрит Тихон (Шевкунов). Вы удовлетворены его ответом?

Сергей Степашин: Я отнесся к этому ответу с пониманием. Но вот совсем недавно мы были с проверкой в Тульской области и заехали в Ясную Поляну. Меня знаете, что удручает больше всего? Холм без креста. Лев Николаевич сам завещал похоронить его без церковных обрядов. Но перед смертью он все-таки шел в Оптину пустынь - и не успел дойти.

Продолжим религиозную тему. Вас не смущает, что вся страна выстраивается в восьмидневную очередь к Поясу Богородицы? Выходит, больше верят в Пояс Богородицы, чем в освоение Марса?

Сергей Степашин: С Марсом все понятно - "Фобос" упал, поэтому и пошли к Поясу Богородицы. Если же всерьез, то я ничего зазорного в этом не вижу. Мне кажется, что большинство в этой очереди составляли женщины, у которых проблемы с деторождением, а также больные люди, надеющиеся на исцеление. Они верили, что Пояс Богородицы обладает целительной силой. Я понимаю этих людей.

Говорят, вы заядлый театрал. Есть театры, где вы регулярно бываете?

Сергей Степашин: Это прежде всего "Современник". С худруком этого театра Галиной Борисовной Волчек я дружу очень давно. Есть даже забавная история, когда Галина Борисовна - думаю, скорее в шутку, нежели всерьез - предложила мне сыграть Вершинина в "Трех сестрах". Шла осень 1999 года, я находился в отставке с поста главы правительства, мы сидели с Галиной Борисовной в одной компании, я пребывал в меланхолии, был склонен к философствованию, и она вдруг говорит: "Во, Вершинин! Надо отдать вам эту роль. А то всё Гафт и Гафт - ему пора уже военную пенсию оформлять, а он всё Вершинина играет". Поэтому, конечно, люблю "Современник". Тесно дружу и с МХТ, Олегом Табаковым. Кроме того, я председатель Попечительского совета театра Александра Калягина Et Cetera. Мы с ним возлагаем большие надежды на пришедшего в наш театр выдающегося режиссера Роберта Стуруа. Хожу к Жене Миронову в Театр Наций. Смотрел там "Фрекен Жюли". Очень жесткая вещь, но бесподобно сыгранная Мироновым и Хаматовой. Люблю "Ленком" Марка Захарова, дружу с Сергеем Арцибашевым.

5 мая 1999 года на заседании оргкомитета по подготовке встречи третьего тысячелетия Борис Ельцин произнес знаменитую фразу: "Не так сели". И выдержав театральную паузу, закончил: "Степашин - первый зам. Пересядьте". Произошла застольная рокировка, и вы, министр внутренних дел, первый вице-премьер, заняли место, по мнению президента, более соответствующее вашему должностному положению.

Сергей Степашин: Вы хотите спросить, что я подумал, когда это услышал?

Да, было бы интересно узнать.

Сергей Степашин: Я подумал, что слухи, кажется, небезосновательны.

Какие слухи?

Сергей Степашин: О возможной отставке Евгения Максимовича (Примакова, председателя правительства. - Ред.). Что, к сожалению, и подтвердилось через несколько дней. Но, честно говоря, я не думал, что окажусь в кресле премьера, тем более что это кресло готовилось для Аксененко - по крайней мере на время.

Владимир Шевченко, тогдашний шеф протокола, спустя много лет в разговоре с политобозревателем "РГ" сказал: "Сели они именно так, как положено, уж вы мне поверьте. За рассадку отвечал я, и она была правильной. Но, возможно, Ельцину хотелось публично "приподнять" Сергея Вадимовича, подчеркнуть его политический вес".

Сергей Степашин: Я тоже думаю, что Борис Николаевич таким образом хотел показать, что у него есть некие намерения. Я у него потом не спрашивал, почему он произнес эту фразу. Я только спрашивал, за что он меня в августе снял с работы.

И что он вам ответил?

Сергей Степашин: Внятного ответа я не получил. Вы же помните, он поблагодарил меня за работу и снял... Бориса Николаевича уже нет. Больше не у кого спрашивать. Правда, свою версию от имени Ельцина изложил Валентин Юмашев в известной книге.

Ради продвижения по службе вам приходилось чем-нибудь жертвовать?

Сергей Степашин: Наверное, свободой. Все-таки ты высокое должностное лицо, а это накладывает определенные ограничения.

Это внешняя несвобода. А внутренняя?

Сергей Степашин: Она тоже дает о себе знать. Не всегда можешь сказать то, что думаешь и что считаешь нужным. И не только потому, что рискуешь навлечь на себя чье-то недовольство или даже лишиться должности, а еще и потому, что за тобой - коллектив, который нельзя подставлять. Я прожил большую жизнь, у меня внушительный послужной список, горячие точки. Ни подонком не стал, ни трусом, ни вором. И никого никогда не предал, только себя иногда ломал на каких-то вещах. Приобрел огромный управленческий опыт, мир посмотрел, страну познал. У меня прекрасная семья, слава Богу, живы родители. И мне на судьбу грех жаловаться.