Поделиться
Имя Андрея Макаревича - известного рок-н-рольщика, бессменного лидера "Машины времени" - в последнее время все чаще всплывает в связи с джазовой музыкой. Уже несколько лет он выступает со своим "Оркестром креольского танго", а относительно недавно у музыканта появился еще один музыкальный проект - "Джазовые трансформации". Что значит для Макаревича джаз и как эта музыка связана с другими его увлечениями - об этом он рассказал в преддверии концерта в Москве, который состоится 17 марта.
- Андрей Вадимович, в одном из недавних интервью вы говорили, что долгие годы считали, что джаз находится на какой-то недостижимой для вас музыкальной ступени и что только недавно вы начали пробовать себя в этом жанре. Вы не жалеете, что не решились на этот шаг раньше?
Андрей Макаревич: Как джазовый музыкант я сейчас только работаю над собой. Эта музыка мне нравилась с детства, потому что она у нас в доме звучала все время, ее очень любил мой отец. Он восхищался Гленном Миллером - как, собственно, все представители того поколения, которые прошли войну и узнали настоящий джаз из так называемых "трофейных" фильмов (хотя непонятно, почему их называли "трофейными" - они ведь были американскими, то есть союзническими). Но в тот момент, когда мне следовало бы уже начать джазом заниматься, появился рок-н-ролл, который мне совершенно снес башку, и я погрузился в него - в битлов, в роллингов… "Вынырнул" я из рок-н-ролла сравнительно недавно и понял, что в плане джаза очень много времени упустил. Сейчас стараюсь задним числом как-то это наверстывать. Доказательством тому - наши "Джазовые трансформации". И слава богу, мне очень повезло с командой, потому что со мной играют просто фантастические музыканты!
- Есть такое расхожее высказывание: джаз сначала был музыкой для бедных, затем - музыкой для богатых, но он всегда оставался музыкой для умных. Вы с этим согласны? Как вы считаете, почему джаз считается "музыкой не для всех"?
Макаревич: Элитарность джаза - это временное явление. В 30-е и 40-е годы прошлого века джаз не был элитарным - он заменял популярную музыку, под него танцевали… "Музыкой не для всех" он стал позже, когда появился рок-н-ролл - как нечто более агрессивное и примитивное. А может, рок-н-ролл и вытеснил его как раз потому, что в джазе начали появляться направления, более сложные для восприятия - своего рода джаз для музыкантов. Но сейчас я вижу, как к джазу стремительно возвращается популярность, и я страшно этому рад. Десять лет назад, когда мы создавали "Оркестр креольского танго", я предчувствовал, что это произойдет, что джаз вернется, и, можно сказать, что мы немножко опередили время - это замечательно.
Джаз удивителен тем, что это самый свободный жанр в искусстве. Если ты им владеешь - ты владеешь интернациональным языком. Я всегда завидовал джазовым музыкантам, которые, приехав из разных стран, могут выйти на сцену и сразу заиграть вместе. Им необязательно знать языки друг друга - они и так посредством музыкальной импровизации говорят между собой, и мы можем наслаждаться этим разговором. Кстати, "Джазовые трансформации" тоже были задуманы как джемовый проект - в нем постоянно участвуют какие-то новые музыканты. Когда импровизация - обязательный элемент, тогда это интересно. Так что джаз - это не только история, это музыка, которая все время развивается.
- Недавно вы выступили в Штаб-квартире Русского географического общества с программой "Джазовые трансформации". Почему вы выбрали именно эту площадку для своего концерта в Санкт-Петербурге?
Макаревич: Во-первых, я с безмерным уважением отношусь к Русскому географическому обществу. Я впервые оказался в здании Штаб-квартиры РГО и был совершенно потрясен его сохранностью. Здесь чувствуется дух этой организации, которая была создана еще в XIX веке. Очень хорошо, что Русскому географическому обществу это удалось. Я даже по-хорошему завидую Петербургу - у нас в Москве такого нет. И для меня было бы большой честью когда-нибудь стать членом этого общества, потому что поездил я по миру немало и путешествия очень люблю.
А во-вторых, мне кажется, между джазом и географией есть какая-то связь. Джаз - это музыка для тех, кто, как минимум, наделен хорошим вкусом, а у настоящего путешественника не может не быть хорошего вкуса. И потом, джаз - это всегда путешествие в неведомое, потому что он предполагает импровизацию - как бы она ни была хорошо подготовлена. Так и с путешествиями - к ним можно долго готовиться, но в любой поездке, в любом походе может возникнуть неожиданная, незапланированная ситуация. Так что где-то джаз и Русское географическое общество близки, наверно.
- Говорят, в детстве вы хотели стать палеонтологом. Удалось ли в какой-то мере осуществить это желание?
Макаревич: Можно сказать, что удалось. У меня вот есть небольшая, но очень приличная коллекция останков динозавров и мамонтов. Однажды я вез с Украины огромную бедренную кость мамонта. Мы нашли ее на дне Днепра, и она была чудовищно тяжелой - окаменевшая, пропитанная водой. И у меня не было стопроцентной уверенности в том, что меня с этой костью пропустят через границу, так что на всякий случай ее пришлось спрятать - а ведь она огромная, в рост человека! А еще я дружу с ребятами из Московского палеонтологического музея…
Вообще, если ты чего-то очень сильно хочешь, рано или поздно - в той или иной степени - все сбывается. Я вот еще хотел быть герпетологом - а сейчас у меня дома живет тигровый питон.
- Русское географическое общество сейчас готовится ко второму сезону археолого-географической экспедиции "Кызыл-Курагино", которая пройдет в Туве и в Красноярском крае. Уже в первом сезоне проекта принимали участие студенты из разных городов России, в этом году "география" участников проекта еще больше расширится. Этот проект оказался невероятно востребован среди молодежи. Как вы думаете, почему?
Макаревич: По поводу экспедиции - это замечательно, что археологи разрабатывают эти курганы. Ведь какое разрушение несут "черные копатели" в нашей стране! Практически на глазах курганы грабят, и потом все эти предметы обнаруживаются в частных коллекциях - и, к сожалению, не всегда у нас на родине.
А что касается востребованности археологии среди молодежи… Не надо мыслить классовыми категориями. Молодежь ведь состоит из очень разных типов людей. Мне кажется, любому нормальному человеку интересно, что здесь было до него, кто были его предки, и предки его предков… Я вот когда на раскопки попадал, у меня дрожание начиналось от возбуждения - это же так интересно!
- То есть вы сами принимали ли участие в археологических раскопках?
Макаревич: Да, принимал. Копал, начиная с туннелей под Москвой - я там ходил со столичными диггерами. Москва - это же интереснейшее, древнейшее место. Да и в других местах - этого же очень много, где ни копни. В районе Днепропетровска вот, например. Когда там стояла Орда, с одного берега Днепра на другой ходил торговый паром. А у причала этого парома стояли таможенные ворота. И один местный священник - он до истории очень любопытен, - позвонил мне и попросил на время привезти металлоискатель. Я нашел, привез. И вот на глубине 15 сантиметров вдруг нашлись в огромной количестве монетки - советских времен, Третьего рейха, времен Орды, Древней Руси… Даже монетки Древнего Рима! Это же представляете, какие наслоения! Интересно невероятно!
- Вы много ездили по России, многое видели и наверняка согласны с тем, что у нашей страны большой туристический потенциал. Однако туризм у нас до сих пор не развит - как внутренний, так и внешний. Что, по вашему мнению, нужно предпринять, чтобы привлечь туристов в наши регионы?
Макаревич: Сегодня, к сожалению, туризм вот так просто, по щелчку, не начнет развиваться. Нужно вложить большие деньги. Люди сейчас стали очень программируемы, и для того, чтобы им стало просто интересно куда-то поехать, в них нужно вкачать огромное количество информации - причем сделать это агрессивно и талантливо. У нас же абсолютно отсутствует реклама нашего туризма. Изображения храма Василия Блаженного и матрешки не в счет - это не туризм, а, скорее, карикатура. А ведь места у нас есть фантастические! И, кстати, я с изумлением встретил прошлым летом на Байкале большое количество туристических американских групп. Такие вот поклонники дикого туризма. Оказывается, на Байкале есть гиды, стоят маленькие частные гостиницы буквально на 5-6 человек. И вот гид ведет этих туристов куда-то - или в сопки, или они плывут по озеру куда-то, или идут по берегу. Место-то ведь уникальное. Так что там, где не поспевает государство, поспевают люди. Но все равно это, скорее, единичные случаи. У нас не привыкли люди к такому бизнесу. У нас ведь как принято - быстро заработать и убежать. А туризм - это долгосрочная игра, это надо постепенно раскручивать, и тогда все может быть очень здорово.
- А какое путешествие вам запомнилось больше всего?
Макаревич: Трудно выбрать самую интересную поездку. Сейчас ведь очень быстро все меняется, и Земной шар обживается со страшной скоростью. Мне вот посчастливилось побывать на острове Пасхи еще с Туром Хейердалом и с Юрием Сенкевичем. Тогда это место было примерно в таком состоянии, в котором Хейердал его осваивал за 50 лет до этого: не было никаких гостиниц, только фанерный барак для археологов и одно такси на весь остров. И было там 800 человек населения - на 1200 статуй. Это все производило тогда сумасшедшее впечатление! А сегодня это уже вполне туристическая "поляна". Поэтому сейчас я туда просто боюсь ехать, не хочу портить свое первое впечатление.
Вообще, много разного было в путешествиях. Были всякие ситуации, несмотря на то, что готовимся мы к походам обычно очень тщательно. Ведь чем экспедиция лучше подготовлена, тем меньше шансов, что с тобой произойдет что-то неожиданное. Я совершенно не экстремальщик в этом смысле, я хожу не за острыми ощущениями. Но все равно бывают смешные моменты. Вот, помню, мы с Сашей Розенбаумом встали лагерем на берегу реки Кишиту (это бассейн Амазонки), поужинали и легли спать. А палатка наша стояла достаточно высоко - до воды было минимум метра три. И вот просыпаюсь я ночью от очень тревожного ощущения - чувствую, что-то не так. Вылезаю наружу и понимаю, что палатка наша торчит посреди практически бескрайнего водного пространства. Там где-то в верховьях прошел ливень, а в таких случаях там плюс-минус три метра уровня воды - это обычное явление. И вот мы стоим, так сказать, постепенно погружаясь в воду, а вокруг плавают наши рюкзаки, котелки и прочее, лодку куда-то уже унесло… Это да, смешная история. Но были и другие, были серьезные.
- Фильмы про ваши путешествия не планируете продолжать снимать?
Макаревич: Я сейчас этим не занимаюсь. Для того, чтобы стоять в сетке какого-либо канала, нужно снимать постоянно выходящую программу. Для этого мне надо, как Юрию Сенкевичу, ничем другим больше не заниматься - только ездить в путешествия, тогда бы я смог производить достаточное для этого количество фильмов. Но ведь путешествия - не основная моя профессия. У меня есть еще три ансамбля, с которыми мне надо работать, с которыми я хочу работать. А просто за полгода снять фильм, а потом, унижаясь, пытаться пристроить его на каналы…
Да и потом. Вот приезжаем мы в Южную Африку, а там уже стоит лодка канала Discovery, лодка канала National Geographic - и мы рядом с ними швартуемся. Вечером встречаемся с ними - ну что снимаете? Они говорят: "Мы снимаем большую белую акулу". И мы снимаем большую белую акулу! Вот только они находятся здесь уже третий месяц, у них сумасшедшая аппаратура, у них большой бюджет. А мы приехали на неделю, и за это время должны снять два фильма. Они на нас смотрят как на идиотов, потому что нельзя снять приличное кино за такой срок и за такие деньги. А после того, как я посмотрел фильм "Океаны", я понял, что нам с ними соревноваться очень трудно. У ребят больше возможностей, чтобы снимать хорошо, и они подняли эту планку невероятно высоко.
- Вы активно занимаетесь защитой животных, входите в попечительские советы организаций, занимающихся охраной животных. Какие животные нуждаются в защите в первую очередь?
Макаревич: Бывает, приезжаешь в одно место с перерывом на какое-то время и видишь, как стремительно уходит жизнь с нашей планеты. Это, в первую очередь, касается подводного мира, потому что на суше это не так заметно. А на самом деле, каждый день навсегда исчезают примерно до ста видов живых существ. Посчитайте - каждый день! Можно, наверно, сопоставить с эпохой вымирания динозавров. Это происходит стремительно быстро, и я, к сожалению, что-то не вижу, чтобы человечество серьезно этим озаботилось.
- Кстати, о животных. Вы часто рисуете представителей животного мира - котов, рыб… А кого вам нравится рисовать больше - животных или женщин?
Макаревич: Мне нравится рисовать свое настроение. И совершенно неважно, кого или что я рисую в этот момент. Мне кажется, настоящая цель художника - это сообщить вам свою эмоцию. А у нас почему-то всегда ищут какую-то предметность. Не надо. Ищите настроение, это лучше.
- По мнению американского психиатра Томаса Саса, себя найти невозможно - себя можно только создать. Вы с этим согласны? И не тождественны ли в данном контексте понятия "искать" и "создавать"?
Макаревич: Никогда об этом не думал. Я строением самого себя не занимался. Никогда. Просто были какие-то вещи, которые я любил, и какие-то вещи, которые я очень не любил. И я всегда находил в себе силы заниматься первыми и никогда не заниматься вторыми. Вот и все.