Сегодня премьера телецикла Вениамина Смехова "Золотой век Таганки"
Сегодня на телеканале "Культура" состоится премьера авторской программы Вениамина Смехова "Золотой век Таганки". Это будет настоящий культурный "сериал" - две недели подряд восемь вечеров актер будет рассказывать о той легендарной Таганке, которая теперь, как Атлантида, ушла под воду, и которую сейчас можно "увидеть" только в воспоминаниях - глазами непосредственных участников событий.
...Когда в мобильном телефоне я слышу Вениамина Смехова и его бархатный голос с неподражаемыми интонациями рассказывает, что завтра они с женой Галиной улетают в Италию, через несколько дней будут в Самаре, затем у него премьера в Москве в театре "Практика", потом нон-стопом - спектакль-концерт "Двенадцать месяцев танго" с Аликой Смеховой, следом - поэтический вечер "Память места" в Политехническом музее, потом - Америка, два творческих вечера в Нью-Йорке, а далее... А далее я понимаю, что даже в назывном номинативном порядке не успеваю за творческими планами актера, чье расписание вопреки всеобщему провозглашенному культурному кризису во всех жанрах заполнено до предела и на ближайший год вперед.
Начиная с сегодняшнего дня у меня, как и у всех телезрителей, появится шанс осмыслить его без лишней спешки и суеты - майскими вечерами на телеканале "Культура" будет выходить авторская программа Вениамина Смехова "Золотой век Таганки". К нему Вениамин Смехов отнес, прежде всего, первые шесть постановок Юрия Любимова: "Добрый человек из Сезуана" (1964), "Павшие и живые" (1965), "Жизнь Галилея" (1966), "Послушайте!" и "Пугачёв" (1967), "Гамлет" (1971); следующими будут названы "Мастер и Маргарита" (1977) и "Дом на набережной" (1980) - всего восемь театральных открытий, ставших уже легендами мирового театра.
С Вениамином Смеховым и его женой Галиной Аксеновой - редактором программы, киноведом, преподавателем Школы-студии МХАТ, в веках Таганки мы разбираемся накануне эфира.
Чья была идея цикла и когда она возникла - до или после ухода Юрия Любимова с Таганки?
Вениамин Смехов: После восьми серий вечеров поэзии "Я пришел к вам со стихами", которые, по-моему, славно прошли на канале "Культура", мне заказали еще восемь - под названием "Золотой век Таганки". Были сняты восемь фильмов, Галя (жена В. Смехова. - Прим. ред.) придумала, чтобы сценарии всех фильмов стали не только передачей, но и книгой. Галя сама была редактором этих сначала счастливых съемок. А потом уже возникли трудности с монтажом... Бывают ошибочные посылки в кинопроизводстве. Из-за них удлинился срок монтажа, но зато улучшилась картинка. Вместо меня в 70 процентах изделия (я остался, допустим, в 30) давались уникальные хроникальные вещи. На их извлечение из бездны ушло очень много времени - но это было счастливое время. Все восемь сценариев по моему большому хотению и по просьбе канала посвящены светлой памяти Давида Боровского. И все, что там есть, заключает в себе, так или иначе, три имени: Боровский, Высоцкий и Любимов Юрий Петрович - суперпозитивный герой всех восьми серий.
Галина Аксенова: Когда появилось посвящение Давиду Боровскому, стало понятно, что если не будет Юрия Петровича, это воспримется как политика, потому что Любимов всегда есть и будет создателем театра, и, что бы ни происходило сегодня, он был, и он сам есть "золотой век Таганки". Наш фильм заканчивается там, где начались проблемы. Рассказ идет именно о золотом веке, когда все, помимо того, что создавали потрясающие спектакли, еще и любили друг друга.
Вениамин Смехов: Сценарий был написан до скандала. Но съемки велись уже после. А сегодня с утра для книги, которая, надеюсь, скоро выйдет, было написано предисловие - объяснительная записка, зачем мне понадобились этот цикл и эта книга; главная мысль из "Мастера": зачем гнаться по следам того, что уже окончено. Я больше 20 лет живу иной, внетаганской и очень интересной жизнью. Но, обретя, наконец, свободу выбора в профессиональной сфере, я чувствую себя пленником памяти - памяти места, времени и действия "Золотого века Таганки"...
Изначально серии были по 26 минут, потом хронометраж вырос до 40. Как вы это пробили?
Галина Аксенова: Режиссер Марина Забелина убедила канал, что материал не ужимается в 26 минут. Марина очень молодая. Выглядит так: стебелечек с огромными глазами, верующая, - внешне производит впечатление хрупкого человека. Но когда работает, такая мощь от нее исходит - она всех мужиков в результате крутила, но это делалось каким-то изящным методом. Все бежали исполнять ее просьбы. Не понимаю, как это у нее получалось?..
Официально вы ушли из Театра на Таганке в 1998-м. В сентябре 2011 года последний раз поднялись на родную сцену в роли Воланда - в память об умершем друге и коллеге Всеволоде Соболеве, который много лет в очередь с вами играл Воланда... Сейчас, когда все устоялось после пражского конфликта, можете ответить: почему вы тогда не просто не согласились занять кресло, но даже отказывались комментировать ситуацию на Таганке, хотя вас рассматривали как фигуру номер один на должность нового худрука?
Вениамин Смехов: Были разговоры, но для меня это было невозможно и неестественно. У меня есть ориентир - Давид Боровский: а что бы он на моем месте сделал или сказал, это был человек абсолютной чистоты. Меня пригласил в этот театр Юрий Петрович Любимов, я ему за многое благодарен, а все плохое помнить не хочу. Решение Валерия Золотухина возглавить театр я уважаю: в тот момент некому было остаться при этих детях - злых, добрых, какие есть; но театр - это, как всегда, детский сад. Сыграть Воланда в "Мастере и Маргарите" на открытии сезона я дал согласие. Было везде объявлено, что я буду играть в память о моем друге. Потом пошли слухи о том, что я вернусь в театр, но я настоял на своем и больше на сцену Таганки не вышел.
Я не знаю, кто мою кандидатуру рассматривал. Для кого-то это было так, кто-то в этой роли видел Николая Губенко, кто-то полагал, что нужен новый худрук со стороны. Я считаю, это вполне мог бы быть Миша Ефремов - идея тоже звучала. Скорее, тут я согласен с Эдуардом Бояковым, что нельзя переназначать руководителей вместо 80-летнего - 70-летнего.
Почему нельзя?
Вениамин Смехов: Я даже не говорю о нашем поколении, и пожилые могут быть "современнее" молодых, а молодые бывают стариками. Но появились новые таланты, надо, по чести, уступать им дорогу.
Золотухин вас уговаривал?
Вениамин Смехов: Мы много лет знакомы и быстро понимаем друг друга. Он пару раз звонил, смс-ки присылал. Когда вокруг, как птенцы с открытыми ротиками - замечательное племя молодое, и режиссерская новая пахота наметилась в театрах, - самое время старые амбиции сдавать в архив.
Галина Аксенова: Я думаю, самое важное сейчас - забыть, что поссорились Юрий Петрович с актерами. Это настолько некрасивый конец потрясающего театра, что чем скорее это забудется, тем для всех будет лучше.
Вениамин Смехов: Должен сказать, что это один из уникальных случаев в наших СМИ, когда Юрия Петровича не трогают с "НТВ-измом". Любимов был установлен на пьедестале руками журналистов, и там он по сей день и пребывает. Что будет потом - никто не знает. Меня спрашивают: ты был на "Бесах"? Я говорю: нет, но я слышал о них хорошее. Правда, в ближайшее время не пойду, у меня слишком много других долгов.... Оставим за скобками Катю (Каталин Любимову - жену Юрия Любимова. - Прим. ред.), которая на самом деле страдала очевидной "таганофобией". Любимов - последний действующий режиссер, который как мост между двадцатыми годами прошлого века и сегодняшним днем. Все. Нет больше таких. И что бы он ни делал, это эпоха, он уже легенда... Его спектакль "Добрый человек из Сезуана", с которого началась история Таганки, - это говорящее название. А развод с созданным им театром ознаменовался сразу перекличкой названий: Юрий Петрович произнес: "Бесы" (с родной сцены в театре Вахтангова), а ему с Таганки ответ: "Король умирает"! (в режиссуре Кшиштофа Занусси). Но чтобы читателю не показалось это точкой - после слов "Король умирает" всегда следует "Да здравствует король!".
Я хочу вернуться к вашей тринадцатилетней таганковской паузе. Возвращаться в телеформате к родному театру было мучительно радостно или нестерпимо больно? Вспоминать все, итожить, озвучивать - это было подарком, или в процессе вы поняли, что это чистый мазохизм?
Вениамин Смехов: Мне интересно, что скажет жена.
Галина Аксенова: У меня было такое чувство, что я видела оживший спектакль. Он рассказан и сыгран, и это не описание театроведа, и не просто спектакль, сыгранный актером. Это была попытка воспоминания, но актерски сыгранная, - там много именно актерских фрагментов. И надо сказать, что театр совершил очень благородный поступок: предоставил декорации, фотографии, костюмы. К сожалению, этого нельзя было бы представить себе при Каталин. Если бы программа выходила при ее правлении, наверняка, ни шага в сторону "Культуры" театр бы ни сделал. Кубики из "Послушайте", - как их было приятно трогать! От них шла энергетика. Тактильная встреча с декорациями, с занавесом, само прикосновение давало Вене живое чувство, потому что актер помнит руками, а также ногами: встал в правильную мизансцену - и пошел текст. Вениамин работал с настоящим реквизитом, это была не реконструкция, хотя Саша Боровский (сын Давида Боровского. - Прим. ред.) интеллектуально и образно задал направление фильмам и деликатно ушел - не хотел входить полностью, потому что это было и пространство отца, и пространство Таганки Любимова - а не его биография. Но он дал для съемок идею белого кирпичного пространства, которое ассоциируется с Таганкой.
Как вы выдержали темпоритм?
Вениамин Смехов: "Да здравствуют музы, да скроется разум", как любит повторять Петр Фоменко; это был театр моей памяти, и в нем была свобода, а при ней можно оказаться и пленником этой сладкой неволи - пленником Таганки. Может быть, это обижало кого-то из моих товарищей, но я несколько раз говорил, что я не могу называться "невозвращенцем" по отношению к Таганке, поскольку ее нет, а есть какой-то другой театр. Был уникальный, а стал одним из многих. Все понятно - другое время, другие песни. Но мне выгоднее любить мой драгоценный театр на расстоянии...По разным причинам для меня на съемках все получилось удачно. Во-первых, мне удалось не мандражировать от того, что я опять переживаю прошлое, а наоборот, радоваться, потому что, по одному из терминов системы Станиславского, это было мощное эмоциональное воспоминание, которое окрашено только счастливыми красками. Во-вторых, меня мучает характер просветителя - за что надо мной мог посмеиваться Володя Высоцкий. Мне хочется из всего делать выводы (наверное, я несостоявшийся педагог), мне кажется, только тогда все, что прожито и прожито хорошо, было прожито не зря. Я хочу смело идти спиной вперед, поэтому перед камерой предаваться воспоминаниям мне было здорово.
А в "Политеатре" Эдуарда Боякова, где вы сейчас играете "Волны", вам комфортно?
Вениамин Смехов: Абсолютно комфортно, потому что мы с Эдуардом ценим одно и то же. Технологически там есть вещи мне непонятные, но интересные, это что-то новое, другое, я никогда не озабочивался по поводу того, чего не понимаю. Хотя должен сознаться, мои привычки трудового распорядка расходятся с тем, как небрежно сейчас живут молодые люди в кино и в театре...
В чем?
Вениамин Смехов: В быту. В понимании того, как нужно готовиться к спектаклю и уважать друг друга не на словах. По дороге к премьере "Волн" в "Политеатре" я должен был заступаться за замечательную дочку Геннадия Хазанова Алису. Она стеснялась сказать, что после репетиции и перед спектаклем нуждается в паузе, в одиночестве. Она очень хорошая артистка, профессионал лютый. Мне нравятся такого рода мастера, как по Станиславскому - не я в искусстве, а искусство во мне (или рядом). То, что вы видели на моем вечере "Память места" в Политехническом, надеюсь, тоже шло по такому принципу. Я пенился, я был счастлив предаваться таким доверчивым глазам молодой аудитории. В театре они меня не видели, и может, я заслужил их доверие на сомнительно пригодном плацдарме "Трех мушкетеров", - у многих я заслужил доверие там, где я и не служил-то, по сути. Играл "напрокат". Как говорил на съемках "Мушкетеров" режиссер Юра Хилькевич, обожавший Таганку: "В этой сцене хорошо бы, чтобы ты сыграл как в "Часе пик". А в этой - как вы с Володей в "Антимирах"; а в этой как ты в "Мастере и Маргарите" играешь Воланда"...
С какой первой фразы вы начнете "Золотой век Таганки"?
Вениамин Смехов: "Старт "Золотого века Таганки" был сказочным. Студенты вахтанговской школы сыграли дипломный спектакль "Добрый человек из Сезуана" Брехта, и сразу попали на звездное небо мирового театра. Так, за 42 года до них, сам Евгений Вахтангов сотворил со студийцами "Принцессу Турандот" - тоже вдруг и навсегда"... А заканчивать думали "Мастером", но потом было принято решение - "Гамлетом", и последними словами трагедии: "Дальше - тишина".
Вопрос к жене. Выбрать главное из воспоминаний вы помогали?
Галина Аксенова: Если нужно было что-то отсечь, то, надеюсь, я была хирургом - качественно удаляющим аппендициты, не отрезая жизненно важные органы.
Вениамин Смехов: Я бы твой образ смягчил до Родена...
Галина Аксенова: Во мне есть, не хочу сказать цинизм, но более жесткое неромантическое восприятие времени. Я пленница современности, а на Веню она почти не влияет. У него собственный мощный мир, который от окружающих времени и пространства не зависит. Может, когда-то зависел, но сейчас - нет. У Вени такое чувство внутренней свободы, что он давно живет своим миром, потому что там жить гораздо интереснее, чем тут...
Есть моменты, когда я четко знаю, что надо убрать, а есть моменты, когда мне это только кажется. И тогда мы начинаем разбираться. А поскольку мы давно уже живем на одной странице (33 года), то подобные обсуждения проходят у нас бесконфликтно.
Вениамин Смехов: (с тенью иронии) Это потому, что я тебя терплю.
Галина Аксенова: (с юмором) Тоже вариант ответа.
Вениамин Смехов: Поскольку я старше, и многое уже прошел из того, куда вы только вступаете, это помогает мне быть терпимым. Толерантность поневоле. В общем, не о том речь...
Речь о чем - когда пойдет программа, вы будете в Америке. И пропустите массу звонков, и у вас окажется утрачен эффект присутствия, что сейчас "Золотой век" смотрит полстраны...
Вениамин Смехов: Ну, про полстраны это вы сромантизировали... Если кто будет звонить - мы всем ответим. Но вообще должен вас огорчить, что так, как звонили после спектаклей или эфира в советское время, сейчас не звонят. Никому - ни старым, ни молодым. На перекрестках Москвы или других городов случаются неожиданности через три-четыре месяца. Человек, которого ты знаешь, знал, и он мог бы снять трубку, этого не делает, - потому что все берегут время. Свое и чужое. Золотого времени ведь уже не вернешь, а то, которое осталось, теперь принято считать по минутам...