13 июня 1828 года императору Николаю I доложили о взятии "зловредной крепости Анапа", препятствовавшей в покорении Россией важного в стратегическом отношении побережья Кавказа. После чего "путь на Дарданеллы" обрел для Российской империи вполне осязаемые очертания.
В военной истории России неоднократно отмечены случаи, когда в ходе многочисленных войн раз за разом приходилось осаждать одни и те же крепости, которые впоследствии приходилось либо покидать при заключении мира, либо сдавать при подавляющем численном перевесе осаждающих. Некоторые отмечены особо кровавыми осадами и штурмами (Смоленск, Азов, Очаков, Хотин, Плевна и др.).
Однако лишь одна из них стоила русским войскам крайне дорого, а дипломатии крайне обидно, ибо каждый раз после кровопролитных штурмов при очередном мире с Турцией ее приходилось возвращать, принося столь стратегически важную цитадель в жертву политическим соображениям. Она выдержала шесть русских походов и четыре генеральных приступа. Султаны называли ее "ключом азиатских берегов Черного моря", их паши - "пробкой Керченского пролива", русские генералы и адмиралы - "костью в горле" для утверждения на кавказском побережье. Ныне же этот главный невольничий рынок Кавказа после присоединения к Империи Крыма - один из крупнейших российских курортов.
"Ключ азиатских берегов"
Победоносные войны России к концу XVIII века за выход к Черному морю обезопасили империю от набегов крымских ханов и отодвинули границы до Кубани. Однако главной задачи - выхода из Азовского моря и создание мощного противовеса турецкому флоту на Понте Евксинском одной лишь нейтрализацией Крыма достичь не удалось. Турецкий капудан-паша хозяйничал на Черном море и сторожил выход из Азовского, опираясь на мощную крепость Анапа, основанную еще генуэзцами.
Сооружение крепости относиться к 1781-1782 годам, когда турки, готовясь к войне с Россией, значительно ее укрепили. С помощью французских инженеров Анапа превратилась в мощную крепость на берегу моря с 25-тысячным военным гарнизоном и 30-тысячным городским населением.
По плану инженера Хуссейна-аги, Анапа представляла собой крепость с семью бастионами, стеной в 2222 локтя, которая была окружена глубоким, широким, одетым в камень рвом в пятнадцать футов, за ним тянулся вал, а за валом был разбит палисад. Со стороны моря Анапу защищали утесы, морская отмель служила препятствием подходу к крепости больших судов. Комендант крепости Ферах-Али-паша переселил в Анапу более 500 семейств, организовал торговлю. Через нее вывозилось большое количество тисового и самшитового дерева, строевой лес, меха, рыба, хлеб, мед, воск. В городе насчитывалось три мечети, три бани, правительственные учреждения, более 550 лавок и кофеен.
Сюда же после неоднократного разорения Крыма русскими войсками фельдмаршалов Бурхарда Миниха, Петра Ласси, Василия Долгорукого из сожженной Кафы (Феодосии) переместился главный невольничий рынок. Полуостров вот-вот уже готов был пасть в руки Северной Семирамиды, обессиленные крымчаки походов за "живым товаром" уже полвека не совершали, поэтому работорговцы предпочитали перекочевать в более безопасную Анапу, куда свозили пленников со всего Кавказа и южного пограничья России.
Кроме того, именно в Анапе было осиное гнездо для разжигания религиозной вражды к русским и лояльным к ним народам у традиционно далеких от радикального исламизма горцев.
Вхождении в апреле 1783 года Крыма в состав России сделало следующую войну с Турцией неизбежной, что дало повод Новороссийскому генерал-губернатору Григорию Потемкину рассмотреть наконец вопрос о том, чтобы выбить эту пробку из Керченского горлышка.
К тому же у империи появился и серьезный раздражитель - шейх Мансур, предтеча ваххабизма на Кавказе. Происхождения его никто не знал, да и сам он особо о прошлом не распространялся (чеченцы называют его уроженцем аула Алды Ушурмой, мусульманские ученые - оренбургским татарином, западные историки - итальянским авантюристом Джованни Батистой Боэтти из Монферрата). В одном из своих воззваний он объявил себя пророком, узревшим Магомета во сне и ставшим "его устами", пообещал взять Константинополь, сбросить с престола попеременно местного муфтия, папу римского и шерифа Мекки, так как они "одинаковые невежды и обманщики, слепые вожди слепцов". В своих речах он громил всех религиозных авторитетов, призывая очистить ислам от стяжательства, суетности и догм. Эта программа снискала ему массу сторонников прежде всего в Курдистане и среди кавказских горцев, привыкших воевать со всеми на свете.
Турецкий диван серьезности заявлениям Мансура не придавал, зато сообразил, что его энергию и популярность можно направить в нужное русло. И уже в середине 1780-х годов Мансур (что значит "Победоносный"), очищая нравы чеченцев от пития бузы и курения табака, объявил газават "кафирам Севера", России. Газават особенно пришелся по душе джигитам, ибо теперь, вооружившись святым духом, можно было смелее нападать на казачьи станицы и угонять скот неверных. Для поощрения особо отличившихся в этом аллахоугодном деле из Анапы следовали щедрые поощрения.
Первые же победы нового пророка над русским отрядом полковника Пьери под Алдами (в том бою едва спасся ординарец полковника унтер-офицер Петр Багратион, будущий герой Бородино) и при захвате Каргинского редута привели в его лагерь сотни восторженных приверженцев из Чечни и Дагестана, пообещавших воевать "до последнего кафира на Кавказе". Однако набеги богатой добычи (отнюдь не защиты веры) ради на Григориополисский редут и Кизляр привели к полному разгрому нападавших. Естественно после этого чеченцы первые выгнали неудачливого пророка с Сунжи в Кабарду, где он был еще раз разбит полковником Нагелем в жестоком бою у аула Татартуб. В поражении его пестрые приверженцы начали обвинять друг друга, что привело к кровавой резне между чеченцами и лезгинами. Под шумок Мансур бежал к туркам в Анапу, которые с удовольствием начали принимать на невольничий рынок пленников от враждующих сторон.
С началом новой русско-турецкой войны Мансур с приверженцами уже среди черкесов возобновил набеги на Моздокскую линию. Однако на этот раз Потемкин решил навсегда покончить с буйным пророком. В Черкесию двинулся крупный отряд под командованием полковника Ребиндера и генерал-майоров Ратиева и Елагина. Ватаги Мансура были рассеяны на Лабе и реке Убынь, с сам он в очередной раз бежал под защиту анапских бастионов. В сентябре 1788 года в поход на это осиное гнездо из Георгиевска выступил отряд генерал-аншефа Петра Текели (покорителя Запорожской Сечи). Два месяца он продержал крепость в осаде, отбивая вылазки турок и горцев, сжигая окрестные аулы и забирая созревший урожай. Но крайне осторожный и уже достаточно больной (умер в том же году) Текели не решился штурмовать укрепленную французскими инженерами Анапу без осадной артиллерии, и ушел на зимние квартиры.
Через два года командующий Кавказским корпусом генерал-поручик Юрий Бибиков (участник подавления пугачевского восстания) решился на явную авантюру - взять первоклассную крепость с 8 тысячами солдат в весеннюю распутицу, без осадных лестниц, должного количества фуража и продовольствия. После двух месяцев сплошных авангардно-аръергардных боев, кормя лошадей (две трети из которых пало) старыми рублеными рогожами, а солдат - заплесневелыми сухарями, почти без боеприпасов, потеряв половину личного состава, отряд вернулся за Кубань на камышовых плотах. Бибикова военным судом отстранили от командования, но весь отряд наградили серебряной медалью с голубой лентой "За верность".
Неудача русских вдохновила сераскера (главнокомандующего) турок в Тавриде трехбунчужного Батал-пашу начать наступление от Анапы на Кавказскую линию с целью поднять на восстание против русских весь Кавказ. По крайней мере, так обещал ему вездесущий шейх Мансур. Его поход от Зеленчука на Кубань с треском провалился на речке Тахтамышка, а сам Батал-паша угодил в плен. В честь этого события была названа казачья станица Баталпашинская, ныне Черкесск.
"Штурм был жестокий и кровопролитный"
Славу первого покорителя Анапы снискал генерал-аншеф Иван Гудович, герой взятия Измаила. Назначенный в ноябре 1790 года командовать Кубанским и Кавказским корпусами, он поклялся Потемкину сжечь "этот разбойничий притон" и покончить с Мансуром. Светлейший приказал ему "употребить особое старание к открытию самой ранней кампании на Анапу". Деятельный генерал слов на ветер не бросал. Он лично возглавил 15 батальонов, 44 эскадрона кавалерии, 2 казачьих полка с 36-ю орудиями и в июне 1791 года прибыл под стены Анапы.
Между нами говоря, тоже авантюра - идти без собственного флота (турецкий на всех парусах спешил к Анапе), против 95 пушек крепости, 10-тысячного гарнизона и 15 тысяч горцев во враждебном краю. По признанию самого Гудовича графу Кириллу Разумовскому, "во всю мою жизнь не находил я себя в таком критическом положении".
Но недаром ведь 50-летний генерал-аншеф брал Измаил под руководством великого Суворова: "капитуляция - воля, один выстрел - неволя, штурм - смерть". Визирь трехбунчужный Мустафа-паша и комендант Ипекли-заде выбрали штурм.
3-4 июля осадная артиллерия начисто смела с бастионов пушки осажденных вместе с крепостными зубцами. За полчаса до рассвета колонны генералов Булгакова и Депрерадовича ворвались в крепость. По свидетельству составлявшего отчет для султана Селима III Джевдет-паши, часть гарнизона сделала попытку вылазки, но неожиданно наткнулась на готовящиеся к атаке Владимирский и Астраханский пехотные полки, которые штыками загнали оторопевших янычар обратно, ворвавшись в крепость на их плечах.
А далее, по-суворовски, как в Измаиле. В живых из гарнизона почти никого не осталось. Каким-то чудом выжил "любимец Магомета" шейх Мансур, которого на крепостных валах замечено не было - божье слово он проповедовал под сенью надежных казематов. Пророки - они прагматики по своей сути. Становиться мучеником Мансуру не улыбалось, поэтому он возможно даже с облегчением сдался нападавшим, предварительно отсидевшись с 16 приверженцами в землянке в ожидании, когда остынут разгоряченные штыки егерей Нижегородского пехотного полка. Кстати, очень дальновидно для пророка - распаленные потерями русские (930 убитых, 1995 раненых) перекололи при штурме 8 тысяч турок. Еще 13488 во главе с визирем, комендантом и дефтердарем Мемиш-эфенди (сын неудачника Батал-паши) попали в плен. Кстати, педантичный Джевдет-паша ни словом не упоминает об какой-либо заметной роли Мансура во время осады.
В рапорте Потемкину Гудович писал: "Повеление вашей светлости исполнено, сего дня в 7 часов утра Анапа взята. Штурм был жестокий и кровопролитный, неприятель оборонялся отчаянно 5 часов. Ров глубокий и широкий, по большей части одетый камнем четыре раза; победа была сомнительна, наконец, благословением Всевышнего, совершено благополучно. В крепости взято 71 пушка, 9 мортир, 160 знамен; во время самого жестокого штурма я был атакован сзади несколькими тысячами черкес с турками и пушками, но оные были прогнаны с большим уроном. Урон наш не велик, а особливо в раненых. Турков было 10000 и татар, черкес и других 15000 вооруженных; побитых и потопившихся в море неприятелей число велико".
Шейха Мансура отправили в столицу, где императрица пожелала взглянуть на него из окна своего дворца, а затем отправила на "заслуженный отдых" на Соловки. Итальянский профессор Оттино приводит последнее письмо Мансура из Соловков, в котором тот просит прощения у своего отца. Оно датируется 15 сентября 1798 года и подписано "Джованни Батиста Боэтти, проповедник". Аллах его знает...
Со взятием Анапы уже по собственной инициативе бежал и гарнизон мелкой крепости Суджук-Кале, ставшей впоследствии Новороссийском. А вскоре в море у Анапы замаячили вымпелы капудан-паши, который понял, что опоздал лишь тогда, когда его двухмачтовый карлыгач ("ласточка" по-турецки) причалил у крепости, где его встретили ряженые в чалмы и приветственно орущие по-османски казаки.
Карлыгача капудан-паша назад не дождался, зато к его стоящим на рейде в 15 километрах от берега 30 судам начало постепенно прибивать сотни дрейфующих трупов его земляков. Флоту пришлось сматывать паруса.
Отодвинутые на юг границы Гудович обозначил новой засечной линией от верховьев Кумы до устья Лабы, основав казачьи станицы Усть-Лабинскую, Кавказскую, Григориополисскую, Прочноокопскую, Темнолесскую и Воровсколесскую с образованием нового Кубанского линейного полка. Правда для этого ему пришлось чуть ли не силой переселять туда тысячу донских семей, грозивших поднять восстание против генерал-аншефа.
Однако, недолго русская музыка играла в стенах анапской крепости - всего полгода. По Ясскому миру, Россия присоединяла земли до Кубани и Днестра, но вынуждена была вернуть Турции главный невольничий рынок в Анапе. Раздосадованный дипломатами Гудович приказал уничтожить что только можно в крепости. Солдаты в рекордный срок зимой срыли укрепления, засыпали колодцы и рвы, взорвали батареи и пороховые погреба. Владей, брат-осман, не жалко.
"Разорить вредное гнездо беспокойных хищников"
Отстроились турки быстро. Еще бы, гаремы просто выли в ожидании новых партий живого товара. Да и за время войны в горах успели подзапастись изрядным "экспортным сырьем". В "Путевых Записках в святой град Иерусалим" дворян Вешняковых и мядынского купца Новикова в 1804-1805 годах при описании городского населения на Кавказе, читаем: "Они разбойническим образом по Кавказу и по Грузии хватают ребят обоего пола и привозят в Анапу или Трапезонт, портовые города при Черном море, где сажают их на наемные суда, называемые чектерме, потом привозят в Константинополь и останавливаются у разных пристаней". За 16 лет, прошедших с окончания предыдущей войны Анапа полностью восстановила статус невольничьей мекки Кавказа, отправляя на Босфор по чектерме в две недели. Ну и конечно же из крепости непрерывным потоком шли "обеспечительные меры" для материального стимулирования алчных узденей, державших в напряжении всю Кавказскую линию.
Новая война приготовила для Анапы неприятный сюрприз - Россия встретила ее уже с мощным Черноморским флотом. Поражение в войне с Наполеоном вынудило Александра I отыграться на дряхлеющей Порте. Он попытался было одновременно с англичанами атаковать Константинополь со стороны Дарданелл и Черного моря, но, как водится, альбионские союзники, напоровшись на малейшее сопротивление турок в проливе, увели эскадру адмирала Дакуэрта на Мальту зализывать раны. Без них же Александр не рискнул класть православные жизни за православные ценности. Император решил "ударить врага между ног" - оставить турецкие гаремы без "живого товара".
В апреле 1807 года командующий Черноморским флотом маркиз Иван (Жан-Батист) де Траверсе (известный французский флотоводец, прославившийся в ходе войны за независимость США, бежавший от гильотины в Россию) отдал недвусмысленный приказ контр-адмиралу Семену Пустошкину "следовать к крепости Анапа и совершенно разорить как вредное гнездо беспокойных хищников". Эскадра Пустошкина (6 линкоров, 5 фрегатов, 3 брига и 5 канлодок) с 4 морским гренадерским полком под командованием генерал-майора Говорова обложила крепость на этот раз с моря. После того, как турки отвергли ультиматум о сдаче, контр-адмирал обстрелял город брандскугелями, вызвав многочисленные пожары, и высадил десант. Операция была показательная, так как специально для ее обсервации из Феодосии на бриге "Диана" прибыл сам де Траверсе.
Турки вяло отбивались, но после пожара дружно дунули из города. Да так споро, что из 4 тысяч защитников крепости и жителей осаждавшие взяли в плен всего 20 человек. При этом, как утверждали офицеры эскадры, обстреливавшие корабли с берега черкесы так же дружно кинулись грабить оставленные дома. Лишь оккупация крепости морским десантом остановила мародерство. Потери осаждавших составили одного офицера и четырех нижних чинов. По распоряжению герцога де Ришелье (губернатор Одессы) со стены крепости была снята мраморная плита с турецкими стихами о восстановлении Анапы и увезена в Николаев. Крепостные постройки были взорваны саперами, пороховые склады с боеприпасами уничтожены, все, что могло гореть - сожжено. Французский маркиз остался доволен. Турки вернулись уже на пепелище.
Однако после Тильзита и в ходе победоносной войны аппетиты Александра I выросли и он уже решил бить турок их же оружием - сделав Анапу уже своей операционной базой при натиске на закубанских черкесов и татар. Для этого нужна была самая малость - в третий раз ее захватить.
Весной 1809 года к Анапе был послан отряд под начальством капитан-лейтенанта Перхурова из 6 судов (корабль, 2 фрегата, бомбардирское судно, военный 26-пушечный транспорт и требака) с десантом в 1150 человек. Не успевшие восстановить крепость и подвезти в нужном количестве артиллерию турки практически не сопротивлялись. С кораблей был высажен десант, который без помех занял уцелевшие после "маркизского погрома" 52 целых дома на 700 человек русского гарнизона. Указом 4 июня 1811 года Анапа была причислена к разряду второклассных крепостей, в ней был сформирован двухбатальонный гарнизонный полк.
Почти три года Анапа оставалась русской крепостью во вражеском краю, периодически высылая карательные экспедиции на борьбу с черкесами князя Айдамира, сколачивающим вокруг себя местные племена. Иногда получалось не только кнутом, но и пряником. Комендант генерал-майор Карл Бухгольц, занимавшего эту должность в 1809-1811 годах, был женат на княжне из абадзехского рода Дауровых, взятой в плен 14-летним ребенком еще при штурме Анапы Гудовичем. Она имела обширную родню в горах, что значительно облегчало процесс взаимопонимания с буйными джигитами.
Впрочем, Бухарестский мир 1812 года, разменявший Анапу на Бессарабию, прервал эту идиллию. Русским в очередной раз пришлось взрывать все что можно и уходить "с рынка". Сдавая крепость, Бухгольц озаботился разрушить главные укрепления, ослабить контрфорсы, а орудия свезти на флот. По настояниям паши в Анапе оставлены пушки, но самые дурные, с негодными лафетами.
Лавочка закрыта
Окончательное присоединение навязшей в зубах крепости оставалось делом времени. Совершенно обессиленная Турция с практически отложившимся от нее Египтом и Магрибом уже не представляла серьезной силы победителям Наполеона. В конце 20-х годов XIX века вопрос о захвате Анапы встал в очередной раз.
Турки хорошо понимали значение Анапы, как "ключа азиатских берегов Черного моря", как выразился султан в одном из своих фирманов. Ее обладание позволяло им контролировать все побережье от Тамани до Батума. Оттуда шли деньги и оружие для мятежных горцев, рассылались полпреды с подарками князьям и узденям и инструкциями для религиозных лидеров.
По свидетельству очевидцев, в ходе русско-турецкой войны 1828-1829 годов за один раз из крепости в горы вышли свыше трехсот мулл и дервишей призывать правоверных к газавату. Странно, что в турецком Серале не озаботились сущей ерундой - научить агитаторов черкесскому языку, ибо, словно свои английские покровители, они были абсолютно уверены, что в диких горах как минимум один из двух встречных на большой дороге абреков должен владеть языком Высокой Порты. Отнюдь. Анапский религиозный десант, по признанию самих турок, едва не умер с голоду, не в силах объяснить шапсугам, натухайцам и абадзехам, чего им надо от парней в папахах, по большей части остававшихся безнадежными язычниками.
Зато анапский вали (комендант) умный и деятельный Гассан-паша нашел иной язык межнационального общения, понятный всем сторонам, - торговлю живым товаром. Муллы и дервиши, не объяснив племенным вождям таинств Корана, хорошо объяснили полезность торговли красивыми юношами и девушками для утех сластолюбивых пашей с берегов Босфора. Гордые горцы, нимало не смущаясь, за неимением ясыря от стойко отбивающихся кубанских и черноморских казаков, с удовольствием начали торговать умыкнутыми в набегах соседями и более бедными соплеменниками. Благо Кавказ в то время сильно страдал от перенаселения. Черкесская молодежь заполнила невольничий рынок Анапы, откуда бойкие торговцы развозили их по гаремам всей Анатолии. Само собой за столь выгодный рынок можно было и побиться на анапских валах.
Очерки нравов тогдашних горских народов хорошо отразил "наше всё" российской литературы Александр Пушкин, путешествующий именно во время русско-турецкой войны 1828-1829 годов в Арзрум.
Великий Пушкин удачно подчеркнул ментальность и экономику тех мест, поняв одним из первых, что "Восток - дело тонкое".
В преддверии новой войны турецкое командование сменило вали Анапы на храброго двухбунчужного пашу Чатыр-Осман-оглы, о котором злые языки утверждали, что "аллах дал ему храбрость, отняв разум". Единственное, что он смог сделать в крепости для отстаивания невольничьей торговли, это с помощью французских инженеров укрепить оборонительные верки и удвоить гарнизон.
Со своей стороны слабая в то время на Кавказе русская разведка ничем не могла помочь своему генштабу, в котором, между нами говоря, тоже царил традиционный предвоенный бардак. Единственным верным решением князь Александр Меншиков посчитал обратиться в 1827 году к вдове бывшего коменданта Анапы генерал-майора Бухгольца. Княжна, разбирая бумаги супруга, обнаружила чудом сохранившийся после кораблекрушения план крепости. Она же дала пояснения, показав, где при сдаче в 1812 году цитадели туркам были разрушены главные укрепления и ослаблены контрфорсы. Кроме того, имея обширную родню среди горских князей, она даже предложила Меншикову воспользоваться в качестве шпионки услугами собственной родственницы, в тот момент проживавшей в Анапе.
Увы, муза Клио не сохранила сведений об этой почти детективной истории, и неизвестно, воспользовался ли князь столь удачно складывающейся перспективой "пятой колонны". Не исключено, других вариантов у него все равно не было.
В любом случае именно на анапском направлении начались первые боевые действия начавшейся в 1828 году войны. Россия шла отвоевывать крепость - теперь уже навечно.
Пока 2-я армия графа Петра Витгенштейна только готовилась атаковать турок на Пруте, 8 апреля со стороны Черноморской линии с "генеральной першпективой" на Анапу вышли два конных (8-й и 9-й) и два пеших (5-й и 8-й) казачьих полка с конной батареей во главе с наказным атаманом Алексеем Бескровным, героем Отечественной войны. По пути к нему присоединились шесть рот Таманского и рота Нашембургского полков с четырьмя орудиями. Общее командование сухопутным отрядом взял на себя флигель-адъютант Василий Перовский. Параллельно из Севастополя 21 апреля к анапской косе зашуршали парусами фрегаты вице-адмирала Алексея Грейга с десантом. На капитанском мостике флагмана "Парижъ" сверлил море опытным взглядом сам главком молодого Черноморского флота, сын героя Чесмы Самуила Грейга.
28 апреля пластуны тихонько, без единого выстрела сняли весь турецкий караул на косе Бугаза. Беспечные османы ловили рыбу и мочили фески в прохладной водице. На следующий день в два кинжала убрали двух разведчиков - турка и черкеса. И только тогда уже отважный Чатыр-Осман-оглы сообразил, что дело нечисто - гяуры пришли. Окончательно его убедила в этом эскадра Грейга, бросившая якоря на рейде Анапы 2 мая.
Через несколько дней началась бомбардировка крепости с взаимными штыковыми атаками. Попытка черкесской конницы с тылу отвлечь осаждавших не удалась, напоровшись на энергичный отпор со стороны охранявших лагерь черноморцев Бескровного и егерей 13-го полка. В ходе одного из нападений в рукопашной схватке простым егерем был заколот владетельный черкесский князь Сатуг-Ханаш-ибн-Цака, которого знали все казаки из-за постоянных набегов на Кубань. Очевидцы рассказывали, что восхищенный князь Меншиков из собственного кармана вынул 100 рублей, подарил их смущенному егерю, пожаловав его к знаку отличия военного ордена. Самого раненого картечью в руку атамана за храбрость произвели в генерал-майоры и наградили орденом св. Георгия 4-й степени.
В этом бою был тяжело ранен (ядром оторвало руку) как бы его сейчас назвали "полевой командир" шапсугов Амалат-бек, герой одноименной повести писателя-декабриста Александра Бестужева-Марлинского. Наглядный пример кавказского коварства: спасенного в свое время от расстрела абрека полковник Верховский взял к себе в денщики, всячески проявляя свое сочувствие и уважение к горским традициям. Однако вскоре тот, дабы завоевать любовь одной из местных горянок, зарезал благодетеля. По повести, предателя с ужасом отвергли и сама красавица и односельчане. Действительность еще печальнее - искалеченный, он укрылся в одном из аулов, где прожил остаток жизни в нищете и умер от оспы.
28 мая турки и черкесы предприняли отчаянную попытку двойным ударом деблокировать крепость. Кровавое побоище закончилось полным разгромом осажденных и гибелью князя Темрюка. Причем зашедшие в тыл туркам черноморцы отбили всю артиллерию, отрезали османов от крепости, а затем загнали около 700 янычар на высокую кручу и пиками посбрасывали их в пропасть. Как на первобытной охоте на мустангов. Именно на этой скале впоследствии было основано укрепление, названное в честь Бескровного Алексеевским.
После такого поражения Чатыр-Осман-оглы предпочел больше не искушать судьбу и сдать крепость. Предварительно, конечно, выговорив условие для себя в всех женатых турок быть отпущенными на свободу. В плен попали 4 тысячи турок, 29 знамен и 85 орудий.
12 июня 1828 года крепость салютовала флагу российского начальника морского штаба (более престижного не нашли), взвившемуся над одним из уцелевших бастионов.
На следующий день флигель-адьютант граф Толстой был отправлен на пароходе "Метеор" к государю с донесением о сдаче Анапы и для поднесения ключей и флага крепости. Вместе с тем, князь Меншиков в рапорте из лагеря под Анапой, от 12 июня за № 7, излагал Николаю I подробности сдачи: "Анапа покорилась сего числа державе Вашего Императорского Величества. Увенчанное успехом сражение, бывшее 28 числа минувшего мая, подало возможность учредить прочную цирконвалационную линию, примыкающую обоими флангами к морю, поперек Анапского мыса, совершенно прекратить сношение крепости с горцами и обеспечить тыл осадных работ. За сим прикрытием апроши доведены были до гребня гласиса, начат был спуск в ров и довершены проломы в двух бастионах и куртине их соединяющей. Неприятель, не дерзнув выдержать приступа, покорился и войска Вашего Императорского Величества вошли в крепость чрез пролом сей, на коем поднят был для возвещения флаг начальника морского штаба, с учреждения оного в первый раз развевающийся и, к личному счастию моему, развевающийся ныне знаменем победы".
Рабовладельческая лавочка закрылась. По Адрианопольскому миру крепость окончательно отошла к России. Император приказал уничтожить все ее укрепления, оставив лишь восточные ворота в память о славных штурмах.
По словам историка Николая Веселовского, "далеко не первоклассная, но крайне зловредная в политическом отношении турецкая крепость Анапа потребовала от Российского государства такого количества военных походов, как армии, так и флота, какого не вызывала никакая другая неприятельская крепость и более сильного сооружения".