Поделиться
Дом на Моховой. Жить здесь, в историческом центре Санкт-Петербурга, считается очень престижным. Просторная парадная с холлом и пасторальными картинками на изразцах, широкая изящно изогнутая лестница. Высоченная дверь из красного дерева. У косяка - ряд разнокалиберных звонков с фамилиями: верный признак коммуналки.
Ощущение барского благополучия мигом исчезает, стоит переступить порог квартиры. Прихожая плотно заставлена вешалками и пирамидами обуви: квартира состоит из 8 комнат, и у обитателей каждой должен быть свой уголок. Ободранный диван завален вещами, обои похожи на лоскутное одеяло, эклектичности добавляет кусок псевдоантичного барельефа (один из жильцов - скульптор). Стены щедро увешаны гроздьями спутанных проводов и кабелей - проводка исключительно внешняя.
- Все это, конечно, опасно. В любой момент может замкнуть, и страшно подумать, чем обернется пожар в доме с деревянными перекрытиями. Однажды к нам пришла жилищная комиссия, посмотрела и выдала предписание: устранить! И всё! Как устранять, кто этим будет заниматься, до этого коммунальным службам нет никакого дела, - сетует Лилия Рожкова, живущая здесь уже 18 лет. - Между тем квитанции за услуги ЖКХ приходят исправно. Я за две комнаты плачу больше, чем моя приятельница, которая живет в отдельной 3-комнатной квартире. В ЖЭКе мне объяснили: "У вас еврорасценки, потому что центр города". Согласна. Но дайте евроусловия! Это мне должны доплачивать за моральный ущерб, потому что я вынуждена пользоваться одним унитазом с посторонними людьми.
Из прихожей в кухню ведет длинный узкий коридор, загибается под прямым углом и продолжается еще столько же. Вдоль него натянуты веревки, на которых сушится белье. В этом бесконечном коридоре не одно поколение детей научилось ездить на велосипеде. Сейчас старые велосипеды вместе с раскладушками, санками и прочим хламом уложены на антресоли под потолком.
Пол в коридоре основательный, паркетный - с тех самых, дореволюционных времен. О "тех временах" здесь вообще напоминает многое, местные жители до сих пор называют помещения старыми, "господскими" названиями и охотно проводят экскурсию:
- В этой квартире жила семья управляющего золотыми приисками. После революции здесь осталась его жена - ее загнали в одну комнату, а остальные раздали пролетариату. В начале 1980-х она тут и умерла. Вот эти комнаты были гостиными - Дубовая, Березовая и Ореховая. Анфиладные проходы заделаны, камины демонтированы, отделка уничтожена, зато на потолке осталась роскошная лепнина. За гостиными - рабочий кабинет хозяина, детская, спальня и даже бильярдная - ее разделили пополам, превратив в две отдельные комнаты. Есть два туалета: господский и для прислуги. Последний сейчас даже в лучшем состоянии, потому что в господском недавно прогнил пол и провалился унитаз. Что неудивительно. Дом 1908 года постройки, и за 104 года он не видел никакого ремонта. Даже не обещают.
На кухне от прежних хозяев сохранился буфет вековой давности, а напротив него - огромная печь с дровяной топкой и множеством отделений для разных нужд, включая овальную камеру для запекания гуся. Если задаться целью и прочистить дымоход, печкой, возможно, и сейчас можно было бы пользоваться, но гораздо эффективнее приспособить ее под разделочный стол.
Как во всех коммуналках, кухня - самое людное место. У каждой семьи по персональной плите и по своему столу. Места здесь - равно как и антресоли в коридоре - считаются закрепленными за конкретными комнатами и вместе с ними переходят к новым хозяевам. Во многих коммуналках именно столы и антресоли становятся предметом для дрязг, переходящих в ожесточенные бои. Но эта коммуналка может считаться образцово-показательной в плане доброжелательного соседства. Здесь по очереди покупают туалетную бумагу и лампочки, соблюдают график уборки мест общего пользования, дружно холят упитанного кота Бирю и даже иногда все вместе рисуют картины на листах ватмана. Две такие пришпилены в коридоре - закрывают дыры в обоях.
Одна из самых пожилых жильцов - 74-летняя Тамара Александровна, ветеран труда и вдова фронтовика. Казалось бы, ей здесь нечего делать: петербургские власти отчитались о том, что все ветераны получили отдельные квартиры. Но Тамара Александровна в их число не попала по цензу оседлости - прожила в Питере меньше 10 лет.
- Мы из Грозного бежали в Волгоградскую область, а когда муж умер и я осталась одна, внучка меня в Петербург забрала, - рассказывает бабушка. - Сначала переживала, как же я буду жить в одной квартире с посторонними. Но повезло с соседями. Однажды упала и сломала шейку бедра. Так деньги на операцию по замене сустава - 110 тысяч рублей - собирали всей квартирой. А потом еще купили специальный матрас и ухаживали, пока на ноги не встала.
- Мне кажется, коммуналка учит моих детей совместимости с любыми людьми (соседей-то не выбирают), дает им забытое ныне ощущение общности и умение бескорыстно помогать, - продолжает Лилия. - В современной жизни, где люди делят окружающих на полезных и бесполезных, коммунальные квартиры представляют собой своеобразные островки советскости.
Как бы хорошо ни было налажено взаимное сосуществование, коммуналка остается коммуналкой, и нет ни одного ее обитателя, который не мечтал бы обзавестись собственным жильем. Теоретически можно найти покупателей, которые расселят всех жильцов. 8 комнат - не запредельно большое число, и подобные коммуналки в крепких домах исторического центра покупают под офисы, мини-гостиницы и - чего уж там - подпольные публичные дома. Но новые квартиры неизбежно окажутся в отдаленных районах, а тех, кто привык жить в двух минутах ходьбы до Летнего сада, это не всегда устраивает.
Коммуналка на улице Некрасова, 1. Тоже центр, тоже столетний дом и лестница с чугунными перилами в прихотливых завитушках. Но совсем другая картина. В обшарпанном подъезде вонь и мутные лужи, а за дверью коммунальной квартиры на 5-м этаже - мрак, разруха и безнадега.
Широкий коридор тянется вдоль всего этажа. Антресолей нет, и все барахло десятилетиями просто выставляется в проход: шкафы без дверок, стулья с отломанными ножками, древнее расстроенное пианино, дырявые тазы и ведра, горшки с засохшими цветами. Здесь 25 комнат, а сколько жильцов, никто и не считал. Так же, как шныряющих под ногами кошек. Обстановка убога до неприличия. С выкрашенных в депрессивный сине-зеленый цвет стен кусками обваливается штукатурка, потолок в плесени и потеках, в туалеты страшно даже заглядывать. Тут же, прямо в квартире, коридор перегораживает короб лифта, сейчас наглухо заваренный. Есть еще "сушилка" - комнатушка, в которой натянуты веревки для белья, а на полу лежат старые деревянные двери. Если приподнять одну из них, откроется сквозная дыра - к соседям 4-го этажа.
Кухня аскетична: у одной стены две мойки в хаотичном сплетении ржавых труб, у другой - две неожиданно новые газовые плиты (подарок депутата перед декабрьскими выборами), в центре - тетка в бигуди энергично шинкует овощи на большом - о ужас! - прозекторском столе: обшарпанном, с изрядно помятым металлическим покрытием, но совершенно несомненного происхождения.
- Раньше эта коммуналка была общежитием больницы Софьи Перовской, - объясняют местные. - Вот однажды врачи и притащили списанный из морга стол. Раньше на нем покойников резали, теперь капусту.
Местные старожилы Наталья и Светлана провели здесь полжизни. О существовании в коммуналке они рассказывают без надрыва, сил на эмоции просто не осталось:
- Несколько лет назад треснула внешняя стена дома. Члены жилкомиссии поохали и велели не сушить белье в комнате, мол, все от того, что мы сырость разводим. Раньше здесь даже душа не было. Потом мы скинулись, построили его в одном из туалетов, так нам его время от времени перекрывают: не положено. Проводка несколько раз загоралась. Но о ремонте речь не идет, хотя дому не меньше 150 лет. Если случается зайти знакомым, они приходят в ужас: как в самом центре Петербурга может быть такое?
Как и в хрестоматийной "Вороньей слободке", здесь есть своя "ничья бабушка". Когда-то была хозяйкой одной из комнат, потом то ли по глупости, то ли, будучи обманутой, продала ее и осталась ни с чем. Идти было некуда, и она поселилась в коридоре. Так и живет уже много лет - сидит в кресле и читает любовные романы. Ее никто не гонит: все-таки не совсем чужая, да и по большому счету все равно.
"Все равно" - основополагающий фактор в огромных коммуналках, подобных этой. Дело в том, что из 25 комнат лишь в 4 живут владельцы. Остальные уехали из этого кошмара, а комнаты сдают. Потому и серьезные конфликты здесь редки - чужим людям попросту нет друг до друга дела. Самой большой проблемой в отношениях считается похищение пельменей из кастрюльки на плите.
Население мегакоммуналки делится на 3 лагеря: немногочисленные старожилы, гастарбайтеры и студенты. Последним проще всего: молодость и вера в прекрасное будущее придают жизни в мрачной квартире с прозекторским столом даже определенный колорит.
- Главная сложность - утром попасть в душ. Это выглядит, как в плацкартном вагоне, когда все то и дело выглядывают из своих отсеков, не освободилась ли кабинка, а самые нетерпеливые переминаются под дверью. Но к этому привыкаешь, - объясняет Валентина Свистунова, снимающая комнату вместе с подругой-студенткой. - Нам проще, чем здешним постоянным жителям , - ощущение временности не дает нам загрустить. Для нас это некая игра на выживание, в которой есть даже элемент романтики. Но если бы мне сказали: "Валя, вот так будет выглядеть твоя жизнь в ближайшие 40 лет", - я бы, конечно, запаниковала.
- Особенно забавно бывает, когда перед очередными выборами к нам приходят депутаты: мол, какие будут пожелания? Жители нормальных квартир просят автостоянку у дома, палисадник с цветочками, а мы в ответ на такой вопрос начинаем просто нервно смеяться, - говорит Светлана. - И ведь выхода нет. Я работаю медсестрой, одна воспитываю 10-летнюю дочку. Как бы ни хотела я дать ей что-то лучшее, чем убогая коммуналка, финансовой возможности у меня нет. Продать комнату нереально, никто в здравом уме не вложит деньги в этот ужас. Остается надеяться на помощь властей. Как вы думаете, нас когда-нибудь расселят?
Такие коммуналки, как на Некрасова, 1, называют "чревом Петербурга" - архитектурной и исторической ценности они не имеют, риелторам неинтересны, и шансы на расселение близки к нулю.
Вступая в должность, губернатор Полтавченко назвал в числе одного из приоритетов расселение коммуналок. Их в Питере 104 тысячи (и 8 тысяч не имеют даже ванных). Сейчас градоначальник признает: город практически исчерпал свои возможности в этом вопросе.
- В 2011 году потрачено 515 млн рублей, ликвидировано 911 квартир, - сообщает Полтавченко. - В 2012 году выделим почти вдвое больше - 1 млрд рублей. А расселим меньше - 750 квартир.
Главная причина в том, что падает качество коммуналок - все лакомые кусочки давно освоены. Одновременно растут в цене квадратные метры нового жилья. Соответственно инвесторам становится неинтересно вкладываться в трудоемкое дело расселения коммуналок.
- Если эта тенденция сохранится, ленинградские коммуналки и до XXII века доживут, - делает неутешительный вывод губернатор.
В Смольном, правда, говорят о разработке программы реконструкции исторического центра Петербурга, которая даст шанс расселить 30 тысяч коммуналок. Но в ее механизме пока многое не ясно, потому на сегодня вариант "XXII века" выглядит более реальным.
А до тех пор коммуналки представляют собой что-то вроде еще одного петербургского бренда наряду с белыми ночами и разводными мостами. О них пишут книги и снимают фильмы, по ним водят экскурсии - зарубежных туристов умиляет возможность приобщиться к "советскости", отстояв очередь к рукомойнику. И, наверное, можно говорить о том, что коммуналки нужно сохранить как неотъемлемую часть питерской культуры, как экзотику для иностранцев.
Можно. Если в них не жить.
В бюджете 2012 года на реконструкцию Каменноостровского дворца под новую резиденцию правительства Санкт-Петербурга заложено столько же средств, сколько и на расселение коммуналок: 1 млрд рублей. Однако отказаться от амбициозных планов губернатор не согласился. Свое решение он мотивировал тем, что этот объект - исторический памятник, который нуждается в сохранении, а 1 млрд проблему ликвидации коммуналок все равно не решит.