Поделиться
Можно ли помочь проблемным семьям, и как остановить рост числа детей, лишенных родительского дома? Правительство и законодатели, пытаясь найти ответ, делают практические шаги, и дискуссия на эту тему разгорается все яростнее. Не стал исключением и внесенный правительством в Госдуму проект закона о социальном патронате.
Нужен ли социальный патронат России? Не станет ли он, как убеждают его противники, "контролирующим и репрессивным институтом, направленным на разрушение традиционной российской семьи, а значит общества и государства", - наш разговор с заместителем министра образования и науки РФ Игорем Реморенко.
- Игорь Михайлович, о патронатных или, как их называют на Западе, фостеровских семьях общество смутно, но имеет представление. А в чем суть социального патроната, и зачем он нам?
Игорь Реморенко: На вопрос "Зачем?" пусть вам ответят цифры. У нас ежегодно принимается в семьи около 80 тысяч сирот. Однако столько же детей ежегодно становятся сиротами. Сегодня в банке данных о детях-сиротах - более 120 тысяч детей. Пять лет назад эта цифра была на уровне 190 тысяч. Она снижается, но не так значительно, как хотелось бы. При этом 80 процентов ребят в детдомах - социальные сироты, те, про которых говорят "при живых родителях". Причем сегодня ограничение или лишение родительских прав - зачастую не только последний, но едва ли не основной аргумент в работе с неблагополучной семьей. Но это происходит, лишь когда ситуация в такой семье уже достигает предела и исправить ее чрезвычайно сложно или практически невозможно. До этого момента возможности органов опеки, что называется, "войти в семью", чтобы помочь, ограничены законом. Они видят, знают, что в семье неблагополучно, но все, что могут сделать, получив сигнал, скажем, от школьных педагогов или от педиатра, - прийти в дом с обследованием. Поговорить. Предупредить. Потом еще раз предупредить… И ждать, когда атмосфера в семье "дозреет" до необходимости забрать оттуда детей. Иначе работать они просто не могут, - такова нормативная база.
- Чем же тут поможешь, когда папа - пьющий безработный, а у мамы от жизни такой опустились руки, и свою депрессию она лечит, составляя папе компанию и срываясь на детях…
Игорь Реморенко: … и при этом чаще всего детей своих они любят, да и люди-то не совсем пропащие. Знаете, ведь как бывает, - кризис, потеря работы, снежный ком долгов по кредитам, по ЖКХ, алкоголь, приятели такие же, рукой на себя махнувшие, и - пошло-поехало. Тут уж не до поисков работы и решения проблем, и все по наклонной плоскости катится... Жизненных сценариев под названием "Семья, попавшая в социально опасное положение" мы сейчас много можем набросать. И в финале тысячи таких случаев заканчиваются лишением родительских прав, а ребятишки, потерявшие семью, маму, папу, оказываются в детдоме. Законопроектом о соцпатронате предлагается другое развитие событий: дать возможность семье получить необходимые консультации, квалифицированную помощь, а не изымать детей из семьи немедленно, как это происходит сейчас.
Помочь детям и их родителям, пока это еще возможно, не потерять друг друга в трудных жизненных обстоятельствах. Сохранить семью и не увеличивать армию отечественных сирот - вот вам и вся суть социального патроната. В ситуации, когда дело практически идет к суду по лишению родительских прав, у семьи появляется шанс остаться семьей.
- Опишите, хотя бы вкратце, как и на каких условиях будет устанавливаться патронат и в чем, собственно, заключается патронирование.
Игорь Реморенко: Если коротко, схема тут такая. В органы опеки поступает информация о семье, оказавшейся в опасном положении, в ситуации, которая становится все более угрожающей для детей. По закону они обязаны в трехдневный срок посетить такую семью. И если становится ясно, что случай не безнадежный, разъясняют родителям, что у них есть возможность получить помощь. Либо - родители или дети сами обращаются в орган опеки за оказанием помощи в форме социального патроната. Работники опеки обследуют семью, получив на то ее согласие. Выясняют все проблемы, которые необходимо решить с помощью специалистов - психологов, социальных педагогов, медицинских работников, юристов и других. В результате появляется план действий. Что особенно важно, действий совместных - и профессионалов соцпатроната, и самих членов семьи. Принимается - с обязательного согласия семьи - решение об установлении патроната. Помощь будет оказываться самая разная и комплексная: и социально-психологическая реабилитация, и лечение и оздоровление детей, и устройство их в детсад, летний лагерь, какие-то спортивные секции. С родителями - работа психолога, правовая помощь юриста, если, скажем, надо восстановить утраченные документы, содействие в устройстве на работу. Если есть проблемы с алкоголем, - консультации и лечение у нарколога.
- А если все окажется напрасно?..
Игорь Реморенко: В законопроекте сказано, что патронат может устанавливаться сроком до двух лет, в каких-то случаях возможна и вторая попытка, повторный патронат. Но, вы правы, к сожалению, говорить о стопроцентном "выздоровлении" всех таких семей было бы наивно и безответственно. Если ситуация в доме не изменится в пользу детей, если взрослые ее члены не найдут в себе сил и желания наладить с помощью работников патроната нормальную жизнь, тогда - все в соответствии с уже действующим законодательством. Иск в суд, ограничение в родительских правах или лишение их. Детей из такой семьи заберут - рисковать их физическим и духовным здоровьем не будут. Но с введением социального патроната случаев изъятия детей из семьи будет намного меньше.
- Законопроект вызвал агрессивную реакцию у определенной части родительской общественности. Я изучила их претензии и попробую сейчас выступить "адвокатом от оппозиции", озвучив некоторые. Например, возмущение вызывает то, что с обращением об установлении патроната может обратиться ребенок, достигший 10 лет. То есть родители становятся заложниками новоявленных "павликов морозовых" и живут в постоянном страхе, что неразумное дитя, разозлившись, что его ограничивают в компьютерных играх, настучит в органы опеки, которые тут же и прибегут отбирать ребенка и устанавливать патронат, чтобы учить, как им воспитывать собственных детей.
Игорь Реморенко: Да, история нас многому научила и нам есть чего опасаться. Но я бы рекомендовал всем, кто хочет разобраться в этом законе, все же посмотреть сам документ и заодно почитать действующее семейное законодательство. Во-первых, никаких новых норм закон о патронате в этом смысле не вносит: уже сегодня ребенок в соответствии с Семейным кодексом может самостоятельно обращаться в органы опеки, а с 14 лет и в суд. Во-вторых, и обследование семьи, и само решение о ее патронировании принимается, как я уже сказал, только с письменного согласия родителей, мнение 10-летнего ребенка при этом лишь учитывается (опять-таки в соответствии с уже действующим семейным законодательством). А, в-третьих, почему мы априори позволяем себе отказывать в здравом смысле работникам опеки? Взрослые люди не смогут отличить действительно жестокое обращение с ребенком от вздорных подростковых жалоб?.. Кроме того, решение об установлении социального патроната, как и любое другое решение органа опеки, может быть обжаловано в судебном порядке.
Хочу еще раз подчеркнуть, что социальный патронат не "механизм для отбирания детей из семьи". Все с точностью до наоборот: его задача - сохранение детям родителей, а родителям - детей. Именно на достижение этой цели и рассчитан законопроект: не разрушение семьи, а ее спасение, если хотите. Мы должны сделать все, чтобы не разлучать ребенка с родной семьей, а лишение родительских прав - это крайняя мера, которую необходимо применять лишь тогда, когда другого выхода нет.
- Говорят, что существует "черный список" из 120 тысяч неблагонадежных семей...
Игорь Реморенко: Первый раз слышу о таком.
- Еще родителей пугают тем, что существует план, и этот план спускается на места: сколько детей надо отобрать. Приводят пример, что в одном из областных центров рекрутируют студентов педвузов, и платят им за то, чтобы они выявляли семьи, откуда можно забрать детей. Даже прайс-лист, якобы, есть: за выявленного ребенка до 7 лет - 470 рублей, за более старшего - 350.
Игорь Реморенко: И про это слышу впервые, не понимаю, кому и зачем это нужно… Кстати, не говоря уж о нравственной стороне вопроса, отбирать детей государству не выгодно даже с экономической точки зрения. Содержание одного ребенка в детдоме обходится в среднем в 380 тысяч рублей в год, а в некоторых регионах - до миллиона. На ребенка, находящегося под опекой, выплачивается около 80 тысяч. А услуги социального педагога, осуществляющего социальный патронат одной семьи, стоят бюджету 8,5 тысяч рублей.
- Противники нового закона указывают, что он также дает органам опеки право подать иск в суд на лишение родительских прав, если семья отказывается от предложенного ей патроната. И тогда суд, поскольку оснований для лишения или ограничения родителей в правах еще недостаточно, устанавливает семье патронат в принудительном порядке. То есть органы опеки ставят родителей перед выбором: либо пишете заявление, чтобы вам установили патронат, либо мы подаем на вас в суд на лишение прав. И родители, естественно, соглашаются - лишь бы не отобрали детей.
Игорь Реморенко: На самом деле закон о социальном патронате как раз и предоставляет выбор - органам опеки, суду, родителям. Что может сегодня опека? Мы уже говорили об этом - предупредить, изъять ребенка, обратиться с иском в суд о лишении родительских прав. У суда особой альтернативы тоже нет - либо лишить родителей прав, либо нет. Во втором случае суд может возложить на органы опеки контроль за поведением родителей. Но механизма такого контроля фактически не существует, поэтому в большинстве случаев он осуществляется формально. Закон о социальном патронате как раз и вводит такой механизм - механизм реальной помощи семье и ребенку. Наконец, и родителям предоставляется возможность осознанно выбрать - оставить все как есть и ждать, что ребенка могут отобрать, или попробовать с помощью специалистов исправить свою жизнь, сохранить семью. При этом в случае отказа им дается еще один шанс - суд может обязать органы опеки установить патронат уже без согласия родителей. Да, можно сказать, родительское согласие в такой ситуации является в известном смысле добровольно-принудительным. Но не будем забывать, что в данной ситуации родители оказались прежде всего по своей вине, и что ситуация эта угрожает здоровью, а иногда и жизни их детей... Недавно первый зампред Следственного комитета России Василий Пискарев обнародовал свежую статистику: "За пять месяцев этого года более 9 тысяч детей признаны потерпевшими, что больше, чем за весь минувший год". И сколько из них пострадали в семье…
Я знаком и со всеми другими подозрениями противников законопроекта. Иногда кажется, что критика эта строится по известному принципу "Не читал, но осуждаю". Во всяком случае, ответить обоснованно можем на каждое замечание. А некоторые, заслуживающие того, - обсудить и учесть.
- Известно, что Русская православная церковь с осторожностью относится к вмешательству государства в жизнь семьи…
Игорь Реморенко: Во-первых, вмешательство это допускается в крайних случаях и только в интересах детей и семьи. Во-вторых, у нас заключено соглашение о взаимодействии с РПЦ. Мы часто обсуждаем в том числе и вопросы семейной политики. Думаю, вполне возможно подумать и об участии в патронировании семьи священнослужителей, представляющих ту религию, к которой принадлежат ее члены. Почему нет, если на то будет желание и согласие самой семьи? Хотя, конечно, вопрос подготовки специалистов, патронирующих семьи, заслуживает отдельного внимания.
Социальный патронат семей, оказавшихся в трудной жизненной ситуации, вот уже несколько лет действует в разных формах в 10 российских регионах. И там за последние 4 года удалось существенно сократить число родителей, лишенных родительских прав. В Адыгее на 50 процентов, в Мурманской области на 42 процента, в Тамбовской области - на 35 и т.д. На этот реальный практический опыт опирались разработчики общефедерального закона о патронате.