Проект "10 лет и 17 зим. Петр Митурич и Вера Хлебникова", который показывает "Ковчег", из разряда тех, что называют камерными. В его основе - наследие из семейного архива семьи Митуричей-Хлебниковых: домашние портреты и летние пейзажи, работа над книжными иллюстрациями... Его рамки ограничены, с одной стороны, 1924 годом, когда Вера Владимировна Хлебникова приехала в Москву и вышла замуж за Петра Митурича, друга и преданного поклонника первого "Председателя Земного Шара", с другой - 1941, когда она умерла. Получилась выставка о любви и хрупком счастье человека. Но главным образом - об умении сохранять легкость дыхания в безвоздушном пространстве эпохи.
Они делили год на зимы и лето. Зима (к которой плавно примыкали осень и весна) отводилась для заработков. Лето - для работы. Зиму они жили "наиэкономнейшим образом" в 30-метровой комнате (без горячей воды, зато с газовой плитой) на Мясницкой. Летом уезжали на Волгу в Хвалынск, или под Рязань в Солотчу, или в Судак, Джубгу, или Спас-Загорье. Зимой Петр Митурич преподавал во ВХУТЕМАСе (пока в 1937 его не уволили с работы), рисовал иллюстрации для книг и журналов. Как он позже вспоминал, "две недели в месяц мы были сыты и расплачивались с долгами, а остальные две - крайне нуждались и перебивались займами, а часто выручал старьевщик". Лето отдавалось рисунку и живописи для себя. Зим получилось больше, потому что не во всякое лето удавалось уехать.
Соответственно и выставка легко делится на "летний" зал и большой "зимний". Но при этом разрыва, пропасти между рисунками на "заработок" и работой "для себя" не ощущается. В этой семье не склонны были рассуждать о жизнестроительстве и превращении жизни в искусство, но удивительным образом без театральных эффектов и громких фраз искусство и жизнь оказывались одним неделимым целым. Отчасти потому, что приватная жизнь и сфера искусства равно относились к пространству внутренней жизни. В этом пространстве след крохотной ступни новорожденного сына Мая, обмакнутой в тушь, становится на альбомном листе следом новой жизни и нового искусства, в котором при желании можно увидеть предчувствие антропометрий Ива Кляйна. Здесь домашняя тетрадка с рисунками разноцветных ежиков для Мая, соседствует с иллюстрациями к книжке Виталия Бианки. За цвет и "краски" в обоих случаях отвечала Вера Владимировна. Чертеж деревянной заводной игрушки "волновика", способной плавать в тазу с водой, как живая рыбка, показан рядом с чертежом на миллиметровке глиссера и дирижабля. Игра и изобретение для Митурича были так же близки, как рисунок и жизнь. Опять же, и зимой Вера Хлебникова рисовала много для себя. Импровизированные натюрморты, будь то зимняя одежда на вешалке или галоши у входной двери, писались акварелью или цветными карандашами. Жизнь в холодной комнате превращалась в ее рисунках в сияющий праздник цвета.
При том, что работы Митурича второй половины 1920-1930 годов не несут черт авангардного искусства, в них проступает поэтический дух будетлянских мечтаний, свойственный поэзии Велимира Хлебникова. Он проявляется не столько в формальных экспериментах, сколько в точности видения и ритме рисунка. И Митурич, и Хлебникова несколькими штрихами могут превратить чистый лист в залитый солнцем южный пейзаж ("Пляж" В.Хлебниковой, 1939) или бескрайнюю снежную пустыню ("Лыжники" 1941, П.Митурича). Рисунок у них - предельно точный жанр, который способен донести тончайшие нюансы чувств, будь то нежность, тревога, усталость. Скажем, "Спящий сын" (1926) на рисунке Хлебниковой при всей невесомости линий - завершенная, тщательно прописанная работа. Петр Митурич, рисуя обнаженную Веру в 1924 году, тени прорисовывает белилами. Фигура лежащей женщины выглядит бестелесной, легкой, парящей. Кажется, что их рисунок приближается к грани, за которой изображение исчезает. Но это не белое пространство супрематического космоса, а земной мир природы и дома, очищенный от "лишних" деталей и темных сторон жизни, оставленных "за порогом" листа.
И Митурич, и Хлебникова были очень требовательны к своим работам. Митурич уничтожал те, что считал неудачными. Может быть, поэтому на этой небольшой выставке практически нет "проходных" работ. "10 лет и 17 зим" в сущности, поэтический проект, предлагающий опору на лирическое видение времени и цельность внутреннего чувства художников.