Шекспировский "Венецианский купец" в Театре-Театре расположился в очень условной Венеции. Друзья Антонио и Бассанио, похожие на персонажей "Реальных пацанов", слоняются по темной улице с горящей неоновой рекламой. В черном небе под колосниками горят звезды Давида и исламский полумесяц.
Гламурный розовый плюшевый крест лежит на лавке под боком у томного Антонио вместе с большой книгой Демьена Херста - современного художника, известного своими выставками мертвых акул в формальдегиде. Стилизованный Лев святого Марка, горящий над всей этой экспозицией, слегка намекает на то, что действие будет иметь отношение к Венеции. Стихотворные строчки, внезапно зазвучавшие из уст реальных пацанов, намекнули на то, что происходящее будет иметь отношение к Шекспиру.
"Венецианского купца", как упомянуто в афише к спектаклю, в Перми не ставили с 1941 года. Нынешнюю версию комедии-драмы приглашен поставить актер и режиссер Роман Самгин. Оформить спектакль взялись художницы мастерской Дмитрия Крымова Валентина Останькович и Вера Соколова. Они придумали, кроме неоновой рекламы, еще и большой уличный телевизор, на "экране" которого разыгрывается реалити-шоу с выдачей замуж девицы Порции. Она обещает стать женой любого, кто первым угадает, в каком из трех ларцов находится ее портрет.
- Эта пьеса, действительно, редко ставится, потому как она очень сложна с точки зрения материала, но, тем не менее, чрезвычайно любопытна, требует отчаянного сочинительства, большой работы над собой, - говорит режиссер Роман Самгин. - Если ты ставишь комедию Гольдони или Мольера, то можешь головой поручиться за ее успех. С "комедиями" Шекспира все иначе. Шекспир без проблем не обходится. Проблемы у него бывают кровавые и не кровавые. "Венецианский купец" относится к первым. Поэтому наша постановка - это в любом случае риск и большая смелость.
Однако "отчаянное сочинительство" привело к удачному результату лишь отчасти. Некоторые эпизоды пьесы хорошо попадают в предложенную стилистику: Порции удалась роль "интерактивной" невесты. Но стойкий дух пошловатых реалити-шоу заставляет и воспринимать ее соответственно. Однако дурочка-блондинка вынуждена превратиться в мудрую барышню, спасающую жизнь Антонио своим собственным умом. Жид Шейлок, запросивший с Антонио страшный вексель в обмен на крупный заем - не проценты, а фунт собственного мяса Антонио, - стирает носки в воде венецианского канала во время объявления своих условий. Градус чувств жида, движимого тяжелой ненавистью к Антонио, снижается до мелочной капризной мстительности. И театр с языка комикса внезапно переходит к традиционным психологически-натуралистическим приемам. Антонио натурально собирается умирать, подставляя Шейлоку белую грудь, Шейлок натурально жаждет крови и точит нож. Хотя по законам предложенного жанра в белой груди несчастного Антонио должно биться гламурное плюшевое сердце, фунт которого ничего не стоит. Но комедии Шекспира, вернувшейся на пермские подмостки спустя 70 лет, словно не хватило уверенности в себе: неоновая реальность так и не победила традиционный театр, который, в свою очередь, не смог уступить сцену реальным пацанам.