Знаменитая актриса рассказала о том, как готовилась выставка "Царство природы. Пробуждение" известного современного французского графика MinaSmoke (Шерифы Векслер), которая сейчас проходит в Доме ученых. Шерифа - жена ее старшего сына Дмитрия, который с семьей живет и работает во Франции. В Петербург они приехали вместе с внуком актрисы Антоном и останутся до окончания выставки, 6 мая. В гости к "РГ" пришли втроем, без самого младшего члена семьи.
Шерифа, это уже вторая выставка "Царство природы", которую вы показываете в Петербурге. Что изменилось?
Шерифа Векслер: Я подумала о тех людях, которые уже видели первую выставку "Царство природы. Время Муз"- нужно было не наскучить зрителю. Мы развили тему муз и их спутников, и теперь я использовала более крупные планы, чтобы продолжить посещение муз и немного к ним приблизиться, войти в их интимное пространство. Произошла также смена времен года: и в цветовой палитре, и в природе, и в настроении здесь - весна. Прошлую выставку мы открывали зимой.
Светлана Крючкова: Хочу добавить, что картины, которые были представлены на прошлой выставке - это природа, сквозь которую как бы проступают черты, лики муз. То ли они есть, то ли они нам видятся - ощущение некой грезы. Что касается нынешнего цикла "Пробуждение", то здесь, наоборот, на первом плане женский облик, который обрамлен пробуждающейся природой: одуванчик, пчелки, птицы, стрекозы. Мне очень нравится работа, которая называется Le Demoiselle. В переводе это слово означает "дЕвица, барышня", но это и название особого вида стрекоз. То есть, одно слово, но разная форма, разная суть, чему мы нашли очень хороший комментарий у Рембо: "Мне кажется, что каждое существо должно быть наделено множеством иных жизней".
Светлана Николаевна, картины сопровождают поэтические строки. Почему ваш выбор - знатока и любителя русских поэтов - пал на Рембо?
Светлана Крючкова: Это не мой выбор. Я просто сказала Мите, что кое-что нужно прояснить, потому что мы в России живем в совершенно другом пространстве. А Шерифа однажды заметила, что наиболее точно суть ее цикла отражает стихотворение Бодлера "Соответствия" (Correspondences). Я нашла русский перевод, и убедилась, что начинаю больше понимать - что, про что, зачем изображено, и что это совсем не так просто, как может показаться на первый взгляд. А потом, уже после, когда они приехали к нам в Россию, мы собрались в моем кабинете. Я даже помню мизансцену: Шерифа говорит, что наиболее точно отражают ее настроения французские символисты, например, Рембо. Я открываю шкафчик и достаю томик Рембо. Она называет Верлена - я беру Верлена, Верхарн, Бодлер - и я продолжаю доставать свои стоящие на моих полках книги.
Невестка оформляла диски с записями стихов и песен в вашем исполнении. Как вам работается вместе - при том, что вы не знаете языка друг друга?
Светлана Крючкова: Шерифа - женщина мудрая и тонкая, и, несмотря на разницу культур, на которой мы выросли, разницу языков, она чувствует меня. Поэтому она очень точно понимала, как должен выглядеть диск Цветаевой, или почему аскетично и монохромно следует оформить диск Ахматовой, или как светло и позитивно должен выглядеть альбом с песнями и со стихами Марии Петровых.
Шерифа Векслер: Стихи приобретают для меня смысл, когда я слышу их в исполнении Светланы Николаевны. Чувствуется настроение - как в театре, когда я смотрю пьесу и, не понимая слов, испытываю грусть или радость.
Светлана Крючкова: В 90-е годы, когда у меня был свой театр-студия, весь город был заклеен афишами каких-то кислотных цветов. Дирекция театральных касс считала, что это привлекает внимание публики. Мы рискнули в цветение этой кислоты ворваться с первой в Петербурге рисованной афишей, которую сделала Шерифа.
Это был мой любимый спектакль, который мы играли 10 лет - "Прекрасен, чуден божий свет" по пьесе Атола Фугардта. Я играла смешную пожилую женщину, которой уже 50 лет, она ходила в ночной рубахе, ненакрашенная и говорила все время: "Я тоже когда-то была девочкой". Первый раз зал "ржал", второй раз - тихо посмеивался, а в третий раз - уже плакал. Потому что каждый вспоминал, что в юности мечтал построить свою жизнь совсем по-другому. А когда я попросила Шерифу нарисовать афишу, она прочитала пьесу на английском языке, и нарисовала окно, на фоне которого стояла девочка в белом платье. Мы с ней об этом не говорили, но она уловила самое главное.
Шерифа, а вы не учите русский?
Шерифа Векслер: Немного с Антоном. Но он уже разговаривает лучше, чем я.
Светлана Крючкова: Антон учится говорить сразу на двух языках, поэтому половину из того, что он говорит, не понимает Шерифа, вторую половину - я. Есть старая легенда, когда мужчина и женщина из разных племен, не зная языка друг друга, полюбили и стали жить вместе. Когда родился ребенок, он стал их переводчиком. Мы наблюдаем такое продолжение легенды.
Правда ли, что сын когда-то сказал вам, что вы готовите лучше, чем играете?
Светлана Крючкова: Это сказал Алекс год назад. Но когда Мите было шесть лет, он сказал мне: "Мама, я не хочу вырастать. Быть ребенком очень удобно"
Правда, что вам приходилось готовить для съемочной группы фильма про Шерлока Холмса?
Светлана Крючкова: Не совсем так. Просто когда мы жили с Митиным папой (кинооператор Юрий Векслер - "РГ"), я практически сидела с Митей дома. А Юра дружил с Василием Ливановым и с Виталием Соломиным, и не было такого, чтобы после съемок и перед поездом они бы не пришли к нам. Виталий Мефодьевич сидел все время на диете, я ему терла морковку и делала ее с сыром. А Василий Борисович любил поесть, как следует, и при этом рассказывал бесконечные анекдоты. Однажды его спросили, как он может запомнить столько всего, ведь он "любитель возлияний", и он ответил: "А память от ей только крепшает".
Юра мог в любой момент привести на обед кого угодно. Он знал, что в доме всегда есть первое, второе и компот, да еще с пирожком. Когда была жива еще моя мама, снимали "Чужая жена и муж под кроватью", к нам вдруг приехал Олег Николаевич Ефремов. У него тогда была уже газовая гангрена, ножки мерзли, и мама принесла ему электрический сапожок. Я не могу забыть, как он держал ножки в этом сапожке и обедал.
Вообще у нас всегда кто-то ел, пил, жил и спал, даже еще когда был коммуналка на проспекте Стачек. Много замечательных людей бывало у нас в доме, и мы завели памятные альбомы. Мой - открывает Сергей Юрский, а у Мити есть даже два альбома, один из которых открывает Елена Николаевна Гоголева, а другой - Георгий Александрович Товстоногов. Ему оставили напутствия замечательные люди, которых уже нет с нами - и Рина Зеленая, и Товстоногов, и Ефремов, и Соломин, Миша Кононов, Иннокентий Смоктуновский, Баадур Цуладзе, и ныне здравствующий Сережа Шакуров. Ливанов присылал поздравления с рисунками на каждый новый год.
Как вам, успешной актрисе, удавалось наладить такой быт?
Светлана Крючкова: У меня было много сил. Сейчас они уходят, учитывая то количество экспериментов, которые провела надо мной наша советская медицина.
Когда Митька был маленький, я вставала на колени и обползала дом, чтобы на его уровне увидеть мир. Михалков говорил, что "ребенок живет в мире поп и сумок" - и это правда. Мы покупали репродукции и развешивали их по всей квартире на уровне Митиных глаз. Это принесло результат, сейчас он может композиционно выстроить фото- и кинокадр любого формата, и, мне кажется, мог бы быть неплохим оператором.
Недавно в вашем родном БДТ сменился художественный руководитель. Есть ли эти изменения в ваших планах на будущее?
Светлана Крючкова: Je ne sais pas, как говорят французы. Я не знаю.
Хотя вообще о планах не говорят, иначе не сбудется. Но вы о них узнаете, когда они уже престанут быть планами. Могу сказать одно: работаем очень много. Чудес не бывает. Талант дан богом в кредит, его нужно отработать, иначе заберут обратно. Но я, наконец, дожила до момента, когда моя публика пишет мне записки: "Спасибо Вам за Ваш огромный труд".
Недавно замечательный испанист Наталья Родионовна Малиновская подарила мне две книжки Габриэля Гарсиа Лорки - "Обреченный романс" и сборник его прозы "Самая печальная радость…". Я стала читать эти книги сразу же, и накануне перелета в Америку через Москву, из Шереметьево, ранним утром позвонила Малиновской, чтобы поблагодарить за подарки.
- Меня поразила его фраза "я читаю стихи, чтобы их защищать", - говорю я Малиновской, и в ответ слышу: "Светланочка, Вы же делаете то же самое.
Моя профессия - публичная, и мои поэтические программы можно, наверное, назвать просветительскими. Но я читаю стихи для людей, которые способны душой и сердцем откликаться на поэтические строчки. А это не каждому дано.