Кто может обратиться к прокурору МУС?
Фату Бенсуда: В офис прокурора может обратиться каждый, кто обладает информацией о преступлениях, подпадающих под юрисдикцию МУС. Она распространяется на три вида преступлений, совершенных либо на территории стран - участниц МУС, либо их гражданами, начиная с июля 2002 года, когда МУС начал свою работу. Мы должны изучить, проводит ли страна собственное расследование по этому вопросу. Если да, то МУС должен взять паузу, прежде чем начинать собственное расследование, потому что наша юрисдикция дополнительна по отношению к национальным.
Всего за наше существование мы получили больше 10 тысяч обращений. Все они в основном основаны на очень тяжелых ситуациях.
Лишь некоторые?
Фату Бенсуда: Сейчас у нас не так много дел, открытых на основе той информации, которую мы получили таким образом. Но в расследовании ситуаций в четырех странах, самостоятельно обратившихся к нам за помощью, мы учли информацию, поступившую к нам от обычных граждан. Кроме того, мой предшественник на посту прокурора Луис Морено-Окампо самостоятельно открыл расследование по ситуации в Кении, основываясь на полученных сообщениях. Мы сумели определить, что преступления имели место, идентифицировали, кто несет самую большую ответственность за их совершение, а также смогли узнать, что Кения как страна-участница не расследовала эти преступления. Это означает, что МУС мог вступить в дело.
Как вы проводите расследования в тех странах, правительства которых не обращались в суд самостоятельно и не хотят предоставлять информацию?
Фату Бенсуда: У нас была такая ситуация в Дарфуре. Мы должны были расследовать происходившее там без посещения самого Судана. Тем не менее для этого расследования нам пришлось посетить большое число стран, потому что там проживали важные свидетели, которые были перемещены из-за тех событий. Также мы собирали документы, касающиеся этого дела. Считаю, нам удалось собрать необходимую доказательную базу и без сотрудничества со стороны суданского правительства.
Сейчас вы проводите расследования по 8 странам. Какое из них самое сложное?
Фату Бенсуда: Когда речь идет о таких преступлениях, как геноцид, военные преступления или преступления против человечества, сравнивать их крайне сложно. Они все сложные. Каждое ставит перед нами тяжелые задачи. Вот, к примеру, Кения вроде как сотрудничает с судом, но большинство из того, о чем мы просили, нам получить не удалось. Еще одна проблема - защита свидетелей. В Кении на них оказывается беспрецедентное давление.
Последнее обновление, касающееся предварительной экспертизы ситуации в Грузии, на сайте МУС было сделано в феврале 2011 года. С тех пор что-то изменилось?
Фату Бенсуда: Предварительная экспертиза по Грузии по-прежнему продолжается. Мы все еще собираем информацию. И Грузия, и Россия поделились с нами различными документами. Кроме того, расследования ведутся и внутри обеих стран. Поэтому мы ждем, как будут развиваться события.
В апреле ко мне приедут представители Грузии. Они привезут кое-какую информацию. Россию дважды посещал мой предшественник, последний раз в 2011 году, и получил более тысячи документов. Пока что мы не определяли, кто несет наибольшую ответственность за совершенные во время конфликта преступления. Представитель какой стороны им станет, я вам сказать не могу, потому что с моей стороны это было бы непрофессионально.
Что происходит с расследованием ситуации в Ливии?
Фату Бенсуда: За расследованием ситуации к нам обратился Совет Безопасности ООН. Мы очень быстро провели экспертизу, определив трех человек, наиболее ответственных за все, что там происходило. Это Муамар Каддафи (расследование в отношении него прекращено после его смерти), Сейф аль-Ислам и Абдулла аль-Сенусси. Сейчас время для решения судей МУС. Мы направили наш запрос и ждем, что они скажут - дадут добро на проведение расследования или нет. Если нет, расследовать и судить их будет сама Ливия.
Обязаны ли страны открыть собственное расследование, чтобы не передавать дело в МУС до какого-то срока?
Фату Бенсуда: Мы смотрим не на время, прошедшее с осуществления преступления, а на то, что страны делают. Например, если Ливия утверждает, что она проводит расследование и готовится к судебному процессу, она должна доказать это судьям МУС.
Почему МУС выдвинул обвинения только против представителей бывших властей Ливии, но не против представителей коалиции, совершавшей авианалеты и убивавшей мирных граждан, или повстанцев?
Фату Бенсуда: Мы определили тех людей, которые наиболее ответственны за совершившиеся в Ливии преступления. Доказательную базу нашего заключения мы представили судьям, и они с нами согласились, выдав ордеры на арест этих людей. Других преступников нам идентифицировать не удалось.
Говорят, что силы НАТО применяли бомбы с обедненным ураном в Ираке. Вы не хотите начать расследование этих преступлений?
Фату Бенсуда: Хотя Ирак не является страной-участницей МУС, мы уже проводим предварительную экспертизу в отношении граждан стран-участниц, которые были задействованы в иракском конфликте. Некоторые из них подверглись судебным преследованиям в собственных странах, поэтому мы не переходим к более активным действиям.
Вы как прокурор МУС никогда не чувствовали политического давления?
Фату Бенсуда: Нет. Я прокурор, юрист. Моя работа - юриспруденция. Я была избрана Ассамблеей стран-участниц для проведения расследований. Так что мной руководит только мой мандат. Как прокурор МУС я считаю, что с минуты, когда вы начнете взвешивать политические последствия ваших решений, вы больше не заслуживаете занимать эту должность. Соображения, на которых я основываюсь в своей деятельности, всегда будут базироваться на юридических критериях, а не политике.
Александр Ходаков, специальный советник секретариата МУС по международным отношениям и сотрудничеству:
- У МУС очень своеобразная структура. Я раньше работал в Организации по запрещению химического оружия, которая имеет строгую иерархию: генеральный директор - заместитель - начальники департаментов - отделы и так далее. В МУС же четыре органа: президиум, прокуратура, секретариат и судебные палаты. Прокуратура независима. Судебные палаты тоже независимы в отправлении правосудия. Между этими органами нужно согласовывать различные вопросы деятельности суда. При этом бюджет у них общий, а ответственность за него несет секретариат. Чтобы сверстать бюджет, нужны продолжительные консультации. К тому же, сложно предсказать, что произойдет в следующем году. Вдруг Совет безопасности решит еще одну ситуацию нам передать? Это сразу повлечет дополнительные расходы. И вообще суд довольно большая организация. У нас работает около 900 человек.
В ведении секретариата находится и тот сегмент следственного изолятора в Схевененгине, где содержатся наши клиенты. Планы по закрытию голландской части затрагивают интересы суда и трибуналов. Мы будем обсуждать этот вопрос с голландцами. Дело в том, что наличие тюрьмы в пределах ближайшего доступа было одним из важных факторов, когда решалось, где размещать МУС.
По моему мнению, МУС в своем нынешнем виде - не вполне совершенный механизм, так как Римский статут стал плодом многочисленных компромиссов. Хотелось бы, чтобы государства отвечали на запросы, замораживали активы, арестовывали подозреваемых и так далее. Позитивная сторона в том, что мы имеем уголовный суд как постоянный институт. Это сдерживающий фактор, способствующий поддержанию мира и безопасности в регионе.
Питер де Бан, исполнительный директор Целевого фонда для жертв:
- Целевой фонд для жертв был создан, как предписывал Римский статут. Раньше такие фонды для жертв никогда не работали с трибуналами или международными судами. То, что делаем мы в сотрудничестве с МУС, беспрецедентно.
За последние пять лет мы работали с жертвами конфликтов в ДР Конго и Уганде, предоставляя им медицинскую, психологическую и материальную помощь. Всего мы имеем дело с 83 тысячами жертв. Вскоре мы надеемся распространить нашу деятельность и на ЦАР.
Саму помощь и отбор ее получателей осуществляют аккредитованные нами местные организации. Именно они проводят медицинские, психологические экспертизы и оценивают условия жизни жертв. Причем мы начинаем предоставлять психологическую помощь еще до решений МУС.
Еще одна уникальность нашего фонда в том, что мы помогаем бесплатно сделать пластическую хирургию для тех, кому были отрезаны нос или губы в Уганде. Это очень конкретная и заметная помощь. А в ДР Конго мы помогаем матерям, у которых родились дети в результате изнасилований. Часто их выгоняют из семьи, потому что такие дети считаются "отмеченными" и "плохими". Мы убеждаем семьи принять женщин и их детей обратно. Более того, мы разработали школьную программу по примирению разных сообществ друг с другом, которая впоследствии была принята на национальном уровне.
Мы могли бы делать больше, если бы у нас было больше денег. Дело в том, что Фонд финансирует не суд. Мы существуем на добровольные пожертвования стран-участниц и частные пожертвования. Наш бюджет около пяти миллионов евро в год, одну треть из которых мы заморозили для оплаты репараций, которые может назначить суд.