Поделиться
Скончался режиссер 24 мая, в возрасте 87 лет. Слова суконны: острая сердечная недостаточность.
А какая же недостаточность? У Петра Тодоровского была скорее острая сердечная переизбыточность: а это для сегодняшней жизни и есть самый страшный диагноз. Виртуальность времени исключает реальность мыслей и чувств. Нет-нет, конечно, болезни, конечно, возраст, все это понятно, - но провожая одного за другим людей, про которых говорят: "эпоха уходит", - трудно избавиться от смутного ощущения, будто оттого они и уходят, что как-то для наших дней несовременно-избыточны.
Что было главное в Тодоровском? Любовь и доброта. Фильмы брали за душу - а душа не фьючерс и не котировка валютная, ее в клип не уложишь, оттого кому-то Тодоровский стал даже казаться "каким-то старомодным". Как, собственно, и сами понятия: любовь, доброта.
Что интересно: женщины в его фильмах, строги или распутны, счастливы или несчастны, - но всегда прекрасны. Добрая и мудрая ирония Тодоровского адресована лишь мужчинам (несуразным и много о себе думающим). Женщинам - лишь понимание, сочувствие и -- восхищение.
Из его "Верности" пошла гулять вовсю частушка "Продолжается война, я одна, одна, одна. Я и лошадь, я и бык, я и баба, и мужик".
В "Любимой женщине механика Гаврилова" герой констатирует факт - и это не про географию, а про сложности с женщинами: "Баб-эль-Мандебский пролив - это самое гиблое место на Земле".
Героиня "Интердевочки" отбивается опять частушкой: "Затрахали-замучали, как Пол Пот КампУчию".
Мужской разговор в "Военно-полевом романе":
"- Вот скажи, Терехин, сколько мужчина может прожить без еды?
- Сорок дней, говорят.
- А без женщины?
- А они-то причем?
- Эх, Терехин, вечная ты мерзлота!"
И в "Анкор, еще анкор!" - опять делят женщину по-мужски: "Люблю! Не могу жить без нее. - Положишь партбилет, сразу сможешь".
Столько в его фильмах прекрасных героинь, столько перед его камерой прошло отличных актрис - а для самого Тодоровского с 1962 года единственной оставалась жена Мира Григорьевна.
Тодоровский-старший так и останется - сотканным из тонких тканей шпаликовской "Рио-риты", из плывущего танго: "Утомленное солнце нежно с морем прощалось…". Так уж вышло, в кино у него теплоты и любви - и на нас сегодняшних хватит сполна: только бы захотели. Ну ведь нельзя не захотеть.